Новоселье

Началось всё восемнадцатым летом, на кухне. Нет, началось, вообще-то, позже, но запомнилось, почему-то, именно так: восемнадцатое лето, кухня, шум чайника, отголоски зноя, закатное солнце. Тогда, конечно, не придал значения, это потом уж мысленно прокручивал, тасовал, да так и отпечаталось на всю жизнь: выцветшие обои, игра света в стекле чашки, причудливые тени от кружевного тюля на столе. Июньская тишина — тягу-у-учая. Часы пробили шесть. Один как-то махом вынырнул из дремотной задумчивости — чайный пакетик мурыжился уже минут десять, это ж пить невозможно будет! Зачем-то ещё немного им поболтал в чёрной остывшей жиже, свободной рукой прихватил первое, что выудилось из конфетницы, и, стараясь не шуметь, направился к себе в комнату: сёстры ушли, редкая возможность до темноты посидеть в тишине. В гостиной брат сосредоточенно и хмуро уставился в монитор — работал. Землисто-бледный, заросший, надымил: не отрываясь стряхивал пепел в жестяную банку из-под кофе (прямо на подлокотнике дивана, надо ж додуматься, сам ведь уронит, а потом слушай бубнёж весь вечер). Фоном тихонько о чём-то гудел телевизор. Один задержался в дверном проёме, вслушался. »…около четырёх часов утра на улице Ракетостроителей горел автомобиль. Пострадавших нет. Личность поджигателя установить не удалось. Это уже не первый случай за прошедший месяц, но, по словам полиции, о взаимосвязи утверждать рано». Поджог действительно был не первым — третьим, что ли. Это с начала июня. В Энске, провинциальном бетонно-коробочном городе, подобное случалось редко — даром что почти миллионник, однако особого резонанса не вызвало — ну сгорело где-то что-то у кого-то, никто не пострадал и ладно, проехали, завтра на работу в пять вставать. Какая-то деталь в этом всём, конечно, казалась смутно знакомой, однако маячила на задворках сознания и выскальзывала, стоило за неё зацепиться. Один цепляться не стал — прошёл дальше по коридору и закрыл за собой дверь. От взгляда на брата, от его тяжёлого дыхания, начинало мутить. Нет, не отвращение, конечно. Он был благодарен, он любил — безусловно, как только родных и любят. Олай первым в их семье начал работать, законными и не очень путями доставал деньги, тянул четверых, матерился через слово, заклеивал мозоли на руках, курил, черствел — гвозди можно было делать из этого человека. А Один… Ну а что Один? Нет, тоже со временем вытянулся, возмужал, первые деньги, первые мозоли, вот это всё. Только совестно было почему-то. Включил ноутбук. Лента уже пару лет не поражала разнообразием: оппозиционные каналы, радикальные движения, политическая аналитика, обновлённый список адресов членов партии (для особо идейных ценителей), всё как всегда, улица Единства, улица Победы, улица Ракетостроителей, улица Сентябрьская, улица Титановая, так, стоп. Стоп. Отхлебнул чаю. Ракетостроителей, 42. Только ведь в новостях упоминали, а он сразу не смог вычленить знакомое название. Выходит, мог её видеть когда в прошлый раз бесцельно бродил по вкладкам, коротая время. Полез в новостной архив, сверил места двух предыдущих поджогов со списком улиц: совпали. Все три раза горели машины членов партии. Народный мститель что ли? Или и вправду тройное совпадение? Да нет, бред, какое тут совпадение, три случая за три недели. «О взаимосвязи утверждать рано». Подумать только. Сразу стало как-то душновато, нашарил пачку. Открыл скрипучее окно, высунулся в закатную теплынь, закурил. Поглядел вверх. Антенны, провода, ветки. Даже небо в рамки заколочено. Но до чего же… До чего же удивительно! Нет, он, безусловно, может ошибаться, но… Поджигатель, предположительно политические мотивы, в их-то городе! В их пассивно-аполитичном городе, вдоль и поперёк облепленном агитационными плакатами и щитами с партийными лозунгами! Хватило ведь кому-то решимости и силы духа, хватило ума не попасться, хватило… — Молодой человек! В окошке! Один сразу и не понял, откуда и к кому обращаются. Рассеянно пошарил глазами по двору: знакомый чёрный кот, детвора в песочнице, грузовик у соседнего подъезда. Рядом с грузовиком — девчушка: рыжая, коротенькая и с чемоданом. Смотрит прямо на него и мнёт подол платья. Опешил даже. — Т-ты это мне, что ли? — Ага… Слушай, ты не мог бы пом… Конец фразы утонул в ребячьем галдеже и рёве мотора. Пришлось податься вперёд сильнее. — Чего? Девчушка зарделась. Опустила голову, набрала полную грудь воздуха: — Ты не мог бы помочь! — и ткнула пальцем в сторону грузовика. Новосёл, значит. Помочь с вещами. Один, опытный старший брат, понял, что ещё минута — и девчушка попросту разревётся на глазах у детей и старух на лавочках. Стало совестно. Кивнул, бросил «С-сейчас спущусь!» и, ругаясь, побежал обуваться. Когда выскочил на улицу, она сидела на чемодане и, алея ушами, изучала бычки на асфальте. Завидев Одина — вскочила, начала извиняться и лепетать что-то о том, что грузчик в последний момент потянул спину, а другого не дали, но там вещей немного, просто она сама не утащит, и не водителя же просить, и она обязательно отплатит чем-то вкусным, и… — Т-тебе на к-какой этаж вещи-то нести? — На пятый. Вздохнув и бросив на водителя, который, здоровый лоб, мог мы и сам вызваться, тяжёлый взгляд, Один взялся за ящик. Вещей действительно оказалось немного — посуда, обувь, книги. Справились минут за двадцать, попутно разговорились. Оказалось, что: её зовут Авой, ей пятнадцать, мама за границей, оплачивает проживание, но вернуться не может — работа, а Аве привычно, она ведь приёмная, сама в принципе неплохо справляется, во-о-от. Едкий комментарий насчёт «неплохо» пришлось подавить — чего доброго, помрёт от разрыва сердца прям здесь, проблем потом не оберёшься. Она в принципе была странноватой, будто мысленно — совсем не здесь: периодически замирала в задумчивости, по нескольку раз переспрашивала, и, казалось, дело было вовсе не в подъездной акустике. Отдышались уже на пороге. Один прислонился к стене, ковырял пальцем штукатурку, Ава собирала с юбки невидимые пылинки. Повисла неловкая тишина. Он уж собрался уходить, как потянули за рукав футболки. — Постой, слушай… Ты мне очень помог, а я так ничего и не… В общем… Это… Т-ты, если что, заходи на неделе, только предупреди заранее, я торт куплю, отпразднуем новоселье, и семью бери, у меня ведь здесь ни друзей, ни знакомых, вообще никого… — последнее она выдала на одном дыхании, слабея голосом с каждым словом и задумчиво переведя взгляд куда-то в сторону. Один посмотрел на её маленькие ступни в лаковых туфельках и ему почему-то стало ужасно смешно. — Ну т-ты номер д-дай. Домой вернулся с сумерками. Чай остыл.