Спасательный круг

Фёдор медленно крадётся по пустынным белым коридорам, шумно дыша от переполнившего его волнения. Первые лучи раннего солнца осторожно заглядывают в окна, освещая парню путь. Брюнет оглядывается по сторонам, тихо ступая на скрипящие половицы. Утренняя тишина разбавляется лишь его шагами и бешеным стуком сердца. Фёдор с опаской открывает дверь на лестницу, медленно спускаясь на этаж ниже. Босые ноги успевают замёрзнуть, крадясь по холодному бетону, но брюнет не обращает на это внимание. Он осторожно приоткрывает дверь первого этажа, которая под его напором предательски скрипнула. Чёрт, только этого не хватало. Быстро закрыв дверь, парень начинает крадучись подбираться к выходу на улицу. Его взгляд улавливает неосторожное движение за одной из колонн, и сердце пропускает удар. Он срывается с места и бежит, что есть мочи. Преследователь огибает ряд колонн и перехватывает его у самых дверей, прижимая к стенке. Фёдор рвано дышит, его лицо раскраснелось, а сердце готово пробить грудную клетку. Принимая очевидный проигрыш, парень коротко усмехается. — Никогда не мог подумать, что погоня может превратиться в шахматную партию, — после этих слов его руки отпускают и он тут же обвивает ими шею бывшего преследователя. — Никогда бы не подумал, что мне придётся так долго тебя ловить, — устало вздыхает шатен, но в глубоких карих глазах блестит очевидное удовольствие, — Надеюсь, моя милая крыса, ты не сильно устал бегать от меня всю ночь? — в голосе появились язвительные нотки, но сейчас это больше похоже на заботу. — Ничего подобного, котик, — выдыхает Фёдор в губы своему парню, который в следующий миг нежно целует обмякшего в его руках брюнета. Когда они наконец отрываются друг от друга, со всей любовью заглядывая друг другу в глаза, им кажется, что это утро принадлежит только им и весь мир на это короткое мгновенье канет в небытие. Но их полному отречению от суматошной реальности помешала довольно странная пара, ввалившаяся в корпус совершенно неожиданно. Осаму с полным непониманием смотрел на запыхавшегося Сигму и висевшее на нём подобие человека. У Фёдора вдруг выбило из лёгких воздух, когда он с ужасом узнал в этой тряпичной кукле Николая. Сердце защемило от едкого чувства вины. Парень подбежал, чтобы помочь Сигме донести Гоголя, но подошедший Дазай просто молча забрал у них парня и на руках понёс его на второй этаж. Сигма с Фёдором виновато переглянулись и поплелись следом за шатеном. — Ты знаешь его, Федя? — обеспокоенно спросил шатен, не поднимая глаз на парня, боясь оступиться и так глупо умереть на бетонной лестнице этого странного дома. — Да, он... Из нашего корпуса... — нервно сглотнув, наконец выдавил из себя Фёдор. Напряжённая тишина будто усугубляла и без того нелёгкую ситуацию и заставляла парней избегать прямых взглядов. — Кхем... — разрушенная тишина лопнула, как натянутая струна, захлестнув чувства всех свидетелей произошедшего, — У вас там все такие... — Сигма помолчал, выбирая слова, — потрёпанные? — Почти. — на лицо Достоевского легла тень, было видно, что этот разговор даётся ему не легко. — А... — сероглазый, казалось, хотел ещё что-то спросить, но его мысль прервал Осаму вполне внятной просьбой. — Сигма, открой дверь, — голос кареглазого звучал непринужденно, и хоть внешне парень сохранял безразличный вид, его внутреннее напряжение всё-таки не укрылось от глаз присутвующих. Точнее, не укрылось от Фёдора. Он слишком хорошо знал Дазая, чтобы поверить его дежурным маскам. В это время Сигма, вежливо постучав и услышав сонный, недовольный голос медсестры, открыл дверь, пропуская Дазая. Глаза Ёсано вмиг расширились, из них пропала вся сонливость. Кивнув на кушетку, она велела шатену положить парня туда и, после выполнения просьбы, вернулась к осмотру. Она металась по кабинету, доставая какие-то мази, бинты и всё остальное. А троица невольных свидетелей тут же покинули обитель Акико, осознав, что от работы девушку сейчас нельзя отвлекать. — И... что это было? — растерянно спрашивает Сигма, смотря испуганными глазами то на Дазая, то на Фёдора. — Понятия не имею, но могу сказать одно — это место явно теряет былое равновесие, — с совершенно неприсущей ему неуверенностью изрёк шатен. — Нельзя потерять то, чего никогда не было, — твёрдо выносит свой вердикт Достоевский, не поднимая глаз на ребят. Он выглядит таким уставшим и подавленным, что Дазай не выдерживает. Он подходит сзади, мягко опуская свои руки на чужие плечи, разворачивает Фёдора к себе лицом и, поднимая растерянно-смущённое лицо за подбородок, нежно, но уверенно целует, вплетаясь одной рукой в тёмные блестящие волосы, а другой прижимая к себе за талию. На этот неожиданный порыв брюнет успевает лишь охнуть, вцепившись в плечи возлюбленного тонкими бледными руками. Сигма смотрит на них и понимает, что всё так, как и должно быть. И что он здесь явно лишний. Мягко улыбнувшись, он тихо спускается в свою комнату, в которой никогда не было никого, кроме него, и со вздохом, наполненным какой-то невыразимой тоской, падает на расправленную постель. Это утро он долго не забудет, думает Сигма, блаженно закрывая уставшие глаза и погружаясь в поверхностный, чуткий сон.