Слишком сладкая правда

Слушание по делу Гарри прошло замечательно. Дамблдор, как и ожидалось, помог ему остаться в школе и осадил практически всех членов Визенгамота за ложные обвинения в адрес Гарри. Так же, Дамблдор пытался вразумить Корнелиуса Фаджа и вновь повторил, что Темный Лорд вернулся. Однако тот оставался слеп и глух на подобные увещания, но Гарри ему пришлось признать невиновным. Гарри вернулся на Площадь Гриммо в упавшем настроении. Он рассказал Рону и Гермионе о том, как Дамблдор даже не взглянул на него ни разу и не обернулся, когда Гарри звал его. Рон предположил: — Может, у него ещё полным-полно других дел, кроме как спасать твою избранную задницу, Гарри? Он, вроде как, занятой чувак с бородой... Гарри облегченно рассмеялся, однако, худые мысли не смогли так легко оставить его голову. В последний день каникул, пришли письма из Хогвартса со списком учебников. Он вошёл в комнату к Гарри и бросил ему его конверт: — Список учебной литературы! Давно пора! Я уже думал, что они забыли. Обычно присылали намного раньше... В комнату трансгрессировали Фред и Джордж. — Мы тут задались вопросом: кто вставил в список книгу Слинкхарда? — сказал Фред как ни в чем не бывало, размахивая своим списком. — Не означает ли это, что Дамблдор нашел-таки нового учителя защиты от Темных искусств? — подхватил Джордж. — Вовремя он, однако, — заметил Фред. Рон, тем временем раскрыл свой конверт и прошёлся глазами по списку учебников. Однако, раскрыв второе письмо, он застыл. Вместо привычного Напоминания о том, что учебный год начинается первого сентября, он прочёл следующее: «Дорогой мистер Уизли! Счастливы сообщить вам, что с этого года вы назначены старостой вашего факультета Гриффиндор. Это не только особые привелегии, но и большая ответственность! По приезду в школу, на собрании старост, вам объяснят ваши обязанности. С наилучшими пожеланиями дир. шк. Хогвартс Альбус Дамблдор». — Что с тобой, Рон? — вдруг поинтересовался Фред. Рон не ответил. Гарри обернулся. Рон неподвижно стоял, приоткрыв рот, и смотрел на письмо, присланное ему из Хогвартса. — Что там такое? — нетерпеливо спросил Фред и, обойдя Рона, посмотрел на пергамент через его плечо. Нижняя челюсть Фреда тоже отвисла. — Староста? — проговорил он, не веря своим глазам. — Староста? Джордж метнулся вперед, вырвал у Рона из другой руки конверт и перевернул. На его ладонь выпало что-то алое с золотом. — Не может быть, — произнес Джордж глухим голосом. — Ошибка, — сказал Фред. Выхватив у Рона письмо, он поднял его к свету, словно проверял на водяные знаки. — Никто в здравом уме не способен сделать Рона старостой. Близнецы разом повернули головы к Гарри. — Мы на все сто были уверены, что это будешь ты! — воскликнул Фред таким тоном, словно Гарри в чем-то его обманул. — Мы думали, у Дамблдора и варианта другого нет, кроме тебя! — негодующе подхватил Джордж. — И Турнир Трех Волшебников выиграл, и чего только не совершил! — сказал Фред. — Я думаю, против него сработали всякие идиотские соображения, — сказал Джордж Фреду. — Да, — задумчиво произнес Фред. — Да, Гарри, слишком уж ты много хлопот им доставил. Что ж, по крайней мере мы увидели их предпочтения. Он подошел к Гарри и хлопнул его по спине, одновременно бросая на Рона уничтожающий взгляд. — Староста... Малышок Ронни — староста! — Представляю себе мамину реакцию. Заранее тошнит. О-о-о! — простонал Джордж и с отвращением швырнул Рону обратно значок старосты, как будто мог о него испачкаться. Рон, который не сказал пока что ни слова, посмотрел на значок секунду-другую и протянул его Гарри, точно просил подтвердить его подлинность. Гарри взял значок. Там стояло большое «С» поверх гриффиндорского льва. Точно такой же значок он увидел на груди у Перси в самый первый свой день в школе «Хогвартс». Дверь со стуком распахнулась. В комнату ворвалась Гермиона — щеки пылают, волосы развеваются. В руке она держала конверт. — Вы... вы получили уже?.. Она увидела в руке у Гарри значок и вскрикнула. — Я знала, знала! — восторженно объявила она и взмахнула своим письмом. — Я тоже, Гарри, я тоже! — Нет, нет, — быстро проговорил Гарри и сунул значок Рону. — Это Рон, а не я. — Что — это? — Рон староста, а не я, — объяснил Гарри. — Рон? — спросила Гермиона, да так и осталась с открытым ртом. — Но... Вы уверены? Я хотела сказать... Она покраснела. Рон посмотрел на нее с вызовом. — Письмо пришло на мое имя, — сказал он. — Я... — Гермиона была совершенно сбита с толку. — Ну... здорово! Поздравляю, Рон! Это просто... — Неожиданность, — подсказал Джордж. — Нет... — Гермиона зарделась еще ярче. — Почему, вовсе нет. Рон сделал массу всего... Он действительно... Дверь позади нее открылась чуть шире, и в комнату, пятясь, вошла миссис Уизли со стопкой свежевыстиранных мантий. — Джинни говорит, прислали наконец списки книг, — сказала она, мельком увидев конверты по дороге к кровати и начав раскладывать мантии на две стопки. — Дайте их мне, я отправлюсь сегодня в Косой переулок и получу ваши книги, пока вы собираете вещи. Рон, я куплю тебе новые пижамы, эти короче нужного дюймов на шесть, ты невероятно быстро растешь... Какого цвета ты хочешь? — Купи ему красные с золотом под цвет его значка, — съехидничал Джордж. — Под цвет чего? — рассеянно переспросила миссис Уизли, скатывая пару бордовых носков и кладя их поверх стопки Рона. — Значка, — сказал Фред с видом человека, желающего побыстрей разделаться с самым худшим. — Его прелестного нового блестящего значка старосты. Слова Фреда не сразу вошли в сознание миссис Уизли, занятое пижамами. — Его... но... Рон, ты же не... Рон показал ей значок. Миссис Уизли вскрикнула, в точности как Гермиона. — Поверить не могу! Просто поверить не могу! Рон, дорогой мой, как чудесно! Староста! Это у нас уже семейная традиция! — А мы с Фредом, значит, не члены семьи? Соседи? — возмутился Джордж, когда мать, оттолкнув его, кинулась обнимать младшего сына. — Вот отец обрадуется! Рон, я так тобой горжусь, какая прекрасная новость! А потом ты, может быть, станешь старостой школы, как Билл и Перси, это только первый шаг! Какая радость, какая радость среди этих волнений, я просто в восторге, Ронни... Фред и Джордж дружно издавали у нее за спиной рвотные звуки, но миссис Уизли ничего не слышала. Крепко обвив руками шею Рона, она осыпала поцелуями его лицо, которое краснотой уже превзошло значок старосты. — Мама... не надо... мама, успокойся... — бормотал он, отталкивая ее. Она выпустила его и, с трудом, переводя дыхание, сказала: — Ну, и что это будет? Перси мы подарили сову, но у тебя-то она уже есть! — Т-ты о чем? — спросил Рон, не смея поверить своим ушам. — Тебе полагается за это подарок! — с любовью воскликнула миссис Уизли. — Может быть, красивую новую парадную мантию? — Не надо, мы уже ему купили, — мрачно сказал Фред с таким видом, будто всей душой сожалеет о такой щедрости. — Или новый котел? Старый, который достался тебе от Чарли, уже ржавый-прержавый. Или, может быть, новую крысу? Ты ведь любил Коросту... — Мама, — отважился Рон, — а можно мне новую метлу? У миссис Уизли слегка вытянулось лицо. Метла — вещь недешевая. — Не обязательно самую лучшую! — поспешил добавить Рон. — Просто... новую, старая очень уж надоела. Миссис Уизли заколебалась, потом улыбнулась. — Ну конечно можно... Так, хорошо, если еще и метлу покупать, мне надо поторапливаться. До свидания, до свидания... Надо же, мой маленький Ронни — староста! И не забудьте уложить чемоданы... Староста... Я дрожу, я вся дрожу... Она еще раз чмокнула Рона в щеку, громко шмыгнула носом и суетливо вышла из комнаты. Рон чувствовал себя на седьмом небе от счастья. Никогда ещё в жизни мать с таким воодушевлением и с такой искренностью не говорила ему, что гордится им. А ещё... Новая метла! Никому ещё в этой семье, не покупали новой метлы. Все они были подержанными. Но сейчас Рон предвкушал, пусть не самый лучший, но новый подарок. — «Чистомет»! Пойду скажу ей... Рон побежал вслед за матерью, которая, расчувствовавшись, вытирала с щёк слёзы гордости. — Мам! — Позвал ее Рон. — Да, Ронни? — Если можно, я бы хотел «Чистомет»! — Как ты сказал? — «Чистомет»! — Ну, хорошо! Куплю, если есть в продаже. — Спасибо! На подходе в комнату, Рон ощутил волнующее чувство вины. Он вспомнил лицо Гарри, когда тот впервые взял в руки его значок старосты. Оно было застывшим, немного расстроенным... Ну, естественно, Гарри ожидал, что старостой выберут именно его. И все остальные были в этом уверены. Да, что там говорить, сам Рон был в этом уверен! Он и представить себе не мог, что Дамблдор и Макгонагалл решат назначить старостой его, всего-навсего, друга Гарри Поттера. «А, чего это, я чувствую себя виноватым? Это не моя вина, что выбрали именно меня!» - подумал Рон. А предательский голосок подпевал: «Наконец, ты в чём-то обошёл этого мистера «Всех-Спасу»! Согласись, приятно чувствовать власть, которой обделён твой друг! Пусть он хоть триста раз знаменит- у него нет никаких привилегий, в отличие от тебя!» — Заткнись! — Буркнул Рон вслух. — Я считаю, что Гарри должен был стать старостой не потому, что он знаменит, а потому что он действительно сделал до черта всего... Возможно, у Дамблдора на него свои планы. А мне... — Рон глубоко вдохнул, — просто невероятно повезло! Когда он вошёл в комнату, Гарри сидел один и разбирал свои вещи. Рон натянул улыбку, хотя ему особо стараться и не пришлось: — Догнал ее! Говорит, купит «Чистомет», если есть в продаже! — Отлично! — С улыбкой отозвался Гарри. — Слушай, Рон ... Ты - молодчина! Лицо Рона вытянулось. — У меня и в мыслях не было, что это могу быть я! — сказал он, качая головой. — Я думал, что это будешь ты! — Да нет, от меня слишком много хлопот, — небрежно махнул рукой Гарри. — Да, — сказал Рон, — да, наверно... Ну что, будем чемоданы собирать? Больше они к этой теме не возвращались. На следующий день их ожидал их привычный «Хогвартс-Экспресс» на платформе 9 3/4. Рон и Гермиона ушли в вагон старост, оставив Гарри и Джинни на платформе. Рону не терпелось посмотреть, как там все выглядит изнутри. И конечно, ожидания его, более чем, оправдались. Вагон был очень просторным и уютным. Для старост, отдельно, стоял столик с напитками. Всего было около восьми диванчиков. На них уже сидели старосты с других факультетов. Старостами Пуффендуя были Эрни Макмиллан и Ханна Аботт. У Когтеврана - Энтони Голдстейн и Падма Патил. А у Слизерина -Рон не сомневался ни секунды, что так и будет - Драко Малфой и Пенси Паркинсон. Но, его удивило, что Малфой ничего не выкинул в их адрес. Они с Гермионой пересеклись взглядами и резко отвели глаза. Старосты школы долго объясняли новоиспеченным старостам их обязанности и привилегии. Рон, буквально зевал от скуки. Ему казалось, что они чересчур преувеличивают важность своих должностей. Значит, обход, патрулирование и вычет баллов за неприемлемое поведение... Ничего сложного! Гермиона же, старалась все записывать. Рону всякий раз казалось, что она сжимается и бросает взгляд на Малфоя. Но тот сидел неподвижно и слушал. Рон, пожал плечами. После тридцатиминутной «воодушевляющей» речи, старосты отправились делать обход по вагонам. Ничего особого не произошло. Рон ужасно проголодался. Наконец, войдя в последнее купе, они нашли Гарри, Джинни, Невилла и странную светленькую девушку. — Умираю с голоду! — пожаловался Рон, взяв у Гарри шоколадную лягушку. Раскрыв обертку, он откусил голову и произнёс.— Угадай теперь, кто староста Слизерина. — Малфой, — мгновенно отозвался Гарри, не сомневаясь, что оправдается худшее из его опасений. — Разумеется, — с горечью подтвердил Рон, запихивая в рот остаток лягушки и беря следующую. — И эта жуткая корова Пэнси Паркинсон, — язвительно сказала Гермиона. — Какая из нее староста, если она толстая и медлительная, как тролль, которому дали по башке... — А кто у Пуффендуя? — спросил Гарри. — Эрни Макмиллан и Ханна Аббот, — хрипло ответил Рон. — А у Когтеврана — Энтони Голдстейн и Падма Патил, — сказала Гермиона. — Ты ходил с Падмой Патил на Святочный бал, — произнес чей-то голос. Все повернулись к Полумне Лавгуд, которая, не мигая, смотрела на Рона поверх своего «Придиры». Он проглотил шоколад, который был у него во рту. — Да, я знаю, что ходил, — сказал он с легким удивлением. — Ей не очень понравилось, — поведала ему Полумна. — Она говорит, ты неважно с ней обошелся. Не стал с ней танцевать. Хотя для меня это было бы даже лучше, — добавила она глубокомысленно. — Не люблю танцы. Рон сидел некоторое время и пялился на неё, раскрыв рот. У этой девчонки явно были не все дома! Ведь нормальный человек не может нести такую ересь... Стараясь, не обращать на неё внимание, он продолжил: — Нам надо время от времени патрулировать коридоры, — сказал он Гарри и Невиллу, — и мы можем наказывать людей за плохое поведение. Мне не терпится прищучить Крэбба и Гойла... — Ты не должен злоупотреблять положением старосты, Рон! — резко сказала ему Гермиона. — Малфой, конечно, ни капельки не будет им злоупотреблять, — саркастически откликнулся Рон. — Ты что, намерен опуститься до его уровня? — Нет, я просто намерен добраться до его дружков раньше, чем он доберется до моих. — Ну перестань же, Рон... — Гойла я засажу за строчки, это его убьет, он терпеть не может писать, — радостно сообщил Рон. Он понизил голос до хриплого хрюканья Гойла, наморщил лицо, изображая болезненную сосредоточенность, и принялся выводить в воздухе рукой: — Я... не... должен... выглядеть... как... задница... бабуина. Все засмеялись, и громче всех — Полумна Лавгуд. Она испустила такой громкий, радостный визг, что Букля проснулась и негодующе захлопала крыльями, а Живоглот, шипя, прыгнул на багажную сетку. Полумна хохотала так, что выпустила из рук журнал, и он, скользнув по ее ногам, упал на пол. — Ой, я не могу! Из ее выпуклых глаз текли слезы, она билась в судорогах, глядя на Рона. Придя в полное замешательство, он посмотрел на других, смеявшихся теперь из-за выражения его лица и долгого до нелепости хохота Полумны Лавгуд, которая, схватившись за бока, раскачивалась взад и вперед. — Издеваешься, что ли? — нахмурясь, спросил ее Рон. — Задница... бабуина... — задыхалась она, все еще держась за бока. «С ней, явно, не всё в порядке! Лучше уж держаться от неё подальше». — Решил для себя Рон. Он тогда ещё не понял, что ее повеление лишь означало любезность с ее стороны. Даже, проявление симпатии... У малышки Габриэль лето проходило тяжелее обычного. У неё было мало подруг среди девочек, потому, что волшебницы-француженки были ужасно завистливы и высокомерны. Им не нравилось, что Габриэль очень красива и умна не по годам. Им не нравилось, что все соседские мальчишки бегали к ее дому и дарили ей цветы. Им не нравилось, что, где бы она ни появилась, она находилась в центре внимания. И, если Флёр и везло с подругами- Габриэль страдала от одиночества. Вдобавок, Флёр, окончив школу, решила поступить на работу в банк Гринготтс в Англии. Ее там приняли с распростертыми объятиями, учитывая ее высокие оценки и участие в Турнире Трёх Волшебников и заслуги перед школой. Габриэль прощалась с ней со слезами на глазах: — Обещай, что будешь писать мне! — Сестрёнка! Конечно буду! По-возможности, даже каждый день! Я буду рассказывать тебе все-все! Честное слово! Но и ты должна пообещать мне кое-что... — Что? — Спросила Габриэль. — Что в дальнейшем, ты будешь изучать английский лишь для себя, а не для того, чтобы пообщаться с Роном Уизли! ... — Флёр! — Возмутилась Габриэль.— Как ты можешь?! — Могу. Потому что вижу тебя насквозь. Пойми, родная, он слишком взрослый для тебя. Да, он, возможно, очень милый, но в нем нет ничего такого, чтобы ты так сильно тосковала по нему... Габриэль резко выпрямилась и смерила сестру ледяным взглядом: — Ты всё сказала? — Но, Габриэль, послушай... — Теперь иди! — Габриэль отвернулась. Флёр не смогла сдержать слез. — Неужели он для тебя настолько важен, что ты способна прогнать меня?! — Я не хочу об этом говорить. — Габриэль нахмурила брови. — Я буду изучать английский и неважно, какова моя цель! — Как скажешь, родная. — Флер обняла сестру. — Просто будь умницей, хорошо? Габриэль смягчилась и тоже обняла сестру. Да, безусловно, она тосковала по Рону. Находясь в Хогвартсе, она могла хотя бы изредка наблюдать за ним издалека. А вернувшись во Францию, она потеряла эту возможность. Ее детская влюбленность переросла, чуть ли, не в одержимость. Ей удалось привезти с собой колдографию, вырезанную из «Ежедневного пророка», на которой Рон помогал ей выбраться из озера. Она хранила ее в своём личном дневнике... А последний миг их прощания, когда она осмелилась поцеловать его, порой, снился ей по ночам.