Блудный огонек моей души

Пристань Лотоса жила своей собственной, ни от кого независящей жизнью. Купцы из разных уголков мира, товары разной степени законности, и самое главное, обилие речи. Кажется, здесь говорили практически на всех диалектах. Вэй Ин хорошо знал эти места. Не то чтобы он планировал появляться на глазах у брата, но… он скучал. Чертовски скучал по этим краям и пусть так, под маскировкой, но был здесь. Минуло почти три года с его вознесения и шесть лет с Аннигиляции солнца. Надвинув шляпу пониже, заклинатель прогуливался между лавочек, иногда заговаривал с людьми. Ему нравилась эта иллюзия нормальности. Словно он все еще адепт, не было обучения в Гусу, войны, потерь и той боли, которую он испытал и которую причинил в ответ. Он слышал молитвы своих последователей, они крепли с каждым днем, вселяя в него уверенность. Это ощущение веры пьянило не хуже вина, заставляя губы растянуться в улыбке, а глаза бешено сверкать. Ему приходилось сдерживать свой восторг, чтобы не навлечь на себя проблем. Гомон людей не казался чересчур громким, наоборот, он словно успокаивал его, дарил непонятное облегчение. А затем толпу разорвал оглушительный крик и завывания нежити. Бывший Старейшина Илин рванул туда, костеря адептов на чем свет стоит. У этих оболтусов из-под контроля вырвалась толпа мертвецов, которые теперь кошмарили всю Пристань, началась давка, кричали люди, мертвые пронзительно завывали. Вэй Ин услышал детский крик и резко обернулся. Двух мальчиков, которые выбрались из общей массы со всех сторон окружили мертвые. — А ну руки прочь от детей! — не своим голосом рявкнул Вэй Ин и стрелой метнулся в их сторону, практически вырвав малышей из лап нежити. Дети вцепились в него намертво и пока он с помощью талисманов, загонял мертвецов в клетки, так и не отпустили его. Когда все было кончено, он устало прислонился к одному из столбов, переводя дыхание. — Спасибо вам, господин. — мальчишки поклонились, старательно копируя жесты взрослых. И только сейчас заклинатель рассмотрел их лучше. Один был в традиционных одеждах Гусу Лань, даже лобная лента имелась. Но было в его чертах лица что-то до боли знакомое. Помотав головой, он перевел взгляд на второго ребенка и чуть не вскрикнул. Золото одежд Лань Линь Цзинь, гордая осанка и… глаза, точно такие же, как у его покойной старшей сестры. Малышей окликнули и теперь сюда неслись Цзян Чэн в компании обоих Нефритов и незнакомого мужчины из Лань Линь Цзинь. Только приглядевшись он узнал Мэн Яо, с которым практически не пересекался, но был наслышан об его управлении орденом, после смерти Цзинь Гуаньшаня. — Цзинь Лин, Сычжуй, вы в порядке? — голоса мужчин прозвучали испуганно. Дети кинулись к взрослым и заверили, что они в полном порядке. — Нас спас даочжан в черном! Помнишь ты говорил о нем, дядя Цзян? — Жулань еще был напуган, но не подавал виду, в отличие от бледного Лань Сычжуя. — Ты? Кто ты такой? — в глазах главы ордена вспыхнуло пламя, а рука сама крутила кольцо, пробуждая Цзыдянь. Лань Сичень, храни его Небеса, решил вмешаться. — Глава Цзян, успокойтесь. Ваш племянник и воспитанник моего брата в порядке, нам стоит поблагодарить этого человека. От имени Гусу Лань благодарю вас. — Нефрит поклонился. Вэй Ин повторил это движение и слегка приблизился, слишком далеко для меча, но достаточно близко, чтобы его видели. — Этот человек принимает благодарность ордена Гусу Лань. Этот человек не желает зла, он всего лишь бродяга, который путешествует и помогает простым людям. — Вэй Ин старался придать голосу больше отстраненности. — Значит ты бродячий заклинатель? Я видел талисманы в твоих рукавах. — заметил Яо, вглядываясь в лицо незнакомца, скрытое шляпой. — Этот человек обучился азам, но он не заклинатель. — покачал головой юноша, отводя взгляд от Лань Ванцзи. — Похвально. Ты мог бы стать частью одного из орденов, назови ты нам свое имя и открой лицо. — заметил Цзян Чэн, поутихнув. Племянника он на всякий случай спрятал за спину, чтобы в любой момент его могли увести подальше. — Этот человек свободен. Ему не нужны цепи заклинателя, тысячи правил или ложь. Ему нравится его нынешняя жизнь. У этого человека нет имени, все называют его даочжаном в черном. А мое лицо… оно ничего вам не скажет. — сухой и даже безэмоциональный голос не был каким-то особенным. Но под напором главы Цзян, который настоял на том, что человека, спасшего его племянника, следует отблагодарить, он все-таки снял шляпу, явив свое лицо. Лань Чжань едва сдержал горестный крик, когда увидел человека, что спас детей. Острые черты лица и тусклые, словно безжизненные, глаза цвета стали. Волосы даочжана были собраны в высокий хвост и скреплены искусно выполненной заколкой с дымчато-серым камнем. Его одежда не была особо вычурной, простое темно-серое одеяние с едва заметной вышивкой, которая не давала ни единого намека, откуда прибыл этот человек. Когда вся процессия направилась в сторону резиденции, незнакомец развернул изящный белый веер, на котором весьма схематично был сделан рисунок гор. Но не это удивило второго Нефрита, как то, что вместо обычных ребер у веера были тонкие и острые клинки, которые было трудно заметить в сложенном состоянии. А потом даочжан запел, чтобы развеселить маленьких заклинателей. И сомнений уже не осталось, Вэй Ин прямо сейчас пел своим племяннику и воспитаннику. У сестры моей косы темные, Косы как смола, У сестры тоска безответная, Замуж ей пора, Косы темные, Косы пышные В наряд облачена. Словно лотоса, расцвела цветок Так она юна. У сестры моей руки белые, коготки остры Взгляды бережные, руки нежные У моей сестры А душа ее, словно лотосы Ласково цвела, Солнцем ласковым, Луной ясною, Она жила-была.