Give your all to me - I'll give my all to you

Галф не нанимался в няньки, уж тем более — не являлся волшебным дядей-терапевтом, который мог по щелчку двух пальцев вылечить человека (придурка себе на уме) с разбитым сердцем. Поэтому им пришлось напоить Сэйнта алкоголем и отправить в такси домой — отсыпаться и тщательно обдумывать свое гнусное поведение. Майлд, увлеченный отношениями с девушкой, практически не принимал участия в трагической судьбе одного из друзей. Разговаривать с Сэйнтом было бесполезно: он убедил себя в том, что расставание с Зи — вынужденная мера, которая пойдет на пользу их будущему. Но при этом отчаянно страдал и напрашивался на посиделки, потому что «мне так грустно и одиноко еще никогда не было, вы не можете меня проигнорировать, эй, не вешай трубку». Галф никогда не понимал этого идиотского самопожертвования. Он даже в некоторой степени презирал людей, которые добровольно отказывались от своих чувств во имя мифического счастья второй половинки и мира во всем мире. Обычно подобная хрень заканчивалась обоюдными страданиями и потраченным зря временем на эти самые моральные терзания. Соответственно, и смысла в этом никакого не имелось. Зи с этим был согласен. Он все чаще появлялся у них в квартире, чтобы душевно посидеть, выпить и побренчать на гитаре какие-нибудь грустно-романтические песни про любовь. Музыкальный репертуар Мью значительно вырос, как и его самомнение с гитарой в руках. В какой-то момент Галф, сидя за ненавистной домашкой и попивая десятую порцию чая, ощутил острое желание отправиться в добровольное покорение бескрайних вселенских просторов на небольшом, но оборудованном для комфортной жизни космолете. Желательно — чтобы там не было никого, кроме него и Мью, выступавшего сердобольной жилеткой для пьяных слез отчаявшегося Зи. Мью в роли отважного капитана их уютного космического корабля и в соответствующем костюме был бы невероятно горячим. Галф бы без раздумий отдался во власть его сильных рук и командного голоса, пал под очарованием неприкрытой уверенности и сексуальности, позволяя делать с собой все, что только могло захотеться его капитану. Участившиеся приступы социофобии повышали градус агрессии в организме. Галф чувствовал себя крайне заебанным и уставшим: интенсивная учеба вдруг начала отнимать гораздо больше сил и времени, Мью опять пропадал на работе или с активизировавшимися друзьями, они окончательно доломали кровать и вынуждены были спать на матрасе, пока не привезут новую. А новую не везли, потому что на складе произошло что-то ужасное, задерживающее доставку на несколько мучительно долгих дней. После одной ночи на диване Галф едва соскреб свое тело в вертикальное положение, с трудом и кряхтением разогнул болящую спину и зарекся больше никогда и ни при каких обстоятельствах на нем не засыпать. Спустя пятнадцать минут бессмысленного залипания в ленту на фейсбуке Галф принял волевое решение перебраться на матрас, одиноко валяющийся посреди комнаты. Он раскинулся на нем в окружении распечаток, учебников, маркеров и ручек, намереваясь закончить важный и крупный проект, висящий на шее тяжелым камнем уже около двух недель. Родители периодически звонили и интересовались успехами в учебе, на что Галф отвечал сдержанно и кратко: «норм». Достаточно неплохо, чтобы не оказаться выпертым из универа из-за неуспеваемости или прогулов. Прогуливать не позволял Мью: он упрямо вставал раньше, чтобы отвезти Галфа на пары, хотя его работа начиналась на пару часов позже. Совесть не позволяла наплевательски относиться к лекциям, на которые его заботливо привозил собственный парень после порции ленивых утренних поцелуев или даже дрочки (для профилактики хорошего настроения на весь оставшийся день). От чтения нудного текста Галфа отвлекло новое уведомление на телефоне. Он отложил учебник в сторону и разблокировал смартфон — это Мью делился внезапной радостью о том, что приедет домой пораньше обычного. Впереди их ждали выходные, на которые Галф молился всю неделю: лишь бы Сэйнт не решил снова поиграть в лотерею или, что еще хуже, поплакаться о своей нелегкой доле. Нужно было срочно покончить со всеми учебными делами, чтобы со спокойной душой и отсутствием груза на сердце отдаться беспощадному ничегонеделанию (или очень даже деланию) вместе с Мью. При воспоминаниях о чертовой лотерее волосы на затылке Галфа зашевелились от волнения и — надо честно признаться — томительного предвкушения. Он не верил, что в лохотроне для доверчивых старичков и Сэйнта можно выиграть даже десять бат, но Мью твердо настаивал на обратном: если у кого-то из них двоих по счастливому стечению обстоятельств окажется выигрышный билет, то они будут должны друг другу выполнение одного желания. И, конечно же, скептически настроенный Галф не поверил своим глазам, когда Мью с самодовольной улыбкой после окончания розыгрыша помахал перед ним своим выигрышным билетом. Теперь он торчал ему желание. Но Мью, целиком погруженный в рабочие дела и занятия музыкой, не торопился озвучивать свои хотелки, подогревая интерес и любопытство Галфа с каждым прошедшим днем все сильнее. Он искусно доводил Галфа своей притворной незаинтересованностью до нужной кондиции, как отдыхающую в духовке румяную булочку, посыпанную сахарной пудрой для пущей привлекательности. А булочка уже давно была готова, румяна и горяча, как лава в недрах пробудившегося от долгого сна вулкана. Галф изводил себя мыслями на эту тему все чаще, потому что знал — проигранное желание будет напрямую связано с сексом. Они об этом договорились сразу же, но благоразумно отмели идею об экстремальном месте и физической боли. Галф представил Мью в той самой японской школьной форме, что пылилась на полках шкафа рядом с обтягивающими кожаными штанами (надевать их Мью отказывался напрочь, аргументируя это тем, что снимать потом с потной кожи — сущий ад), и хихикнул. Наверное, стоило попробовать сыграть в лотерею еще раз, чтобы увидеть прелесть в юбке воочию. Галф прикусил нижнюю губу и повернулся на живот, пытаясь сосредоточиться на учебе, а не на услужливо подкинутых мозгом фантазиях о Мью и его руках, которые за прошедшие годы выучили, как, где и с какой силой нужно его трогать до появления на щеках знакомого румянца. В голову упрямо не лезли прочитанные слова: сильное течение уносило их по направлению к физическому контакту двух обнаженных тел в горизонтальном положении. Вместо усвоения удивительно полезной для ближайшего будущего информации мозг, издеваясь, генерировал яркие изображения Мью, его длинных пальцев и гребаных колец, что так красиво смотрелись на большом, среднем или безымянном. Галфу безумно нравилось видеть во время секса поблескивающие на руках Мью украшения, трогать их языком или ощущать типичный холодок на своей разгоряченной ласками коже. Он неосознанно обращал внимание на них, когда Мью властно удерживал его за бедра, пояс или запястья, таким способом проявляя немного грубую физическую силу и неоспоримую доминирующую сторону. Но больше всего его заводил тот факт, что Мью никогда не снимал их парное кольцо, которое Галф целовал и облизывал с еще большим удовольствием, стоило широкой ладони оказаться рядом с его пылающим от возбуждения лицом. Галф, почувствовавший себя нелепым пубертатным подростком, посмотрел на свой безымянный палец, прикрыл глаза и обреченно застонал в подушку. Фантазии подобного рода в миг зажигали внутри отчаянный голод по откровенным прикосновениям и глубоким поцелуям, хотя последний раз они трогали друг друга этим утром, когда по привычке обменивались мягкими чмоками в машине неподалеку от универа. Порой казалось, что так реагировать на Мью — ненормально, но тело настойчиво доказывало обратное, демонстрируя боевую готовность к любовным утехам красноречивым стояком под трусами. Галф никогда не считал себя зависимым от физического контакта, его либидо было в пределах нормы для обычного здорового мужчины, но рядом с Мью, слушая его голос или видя его соблазнительную ухмылку, он превращался в голодного до секса безумца: трудно было не хотеть любых интимных ласк, не касаться подтянутого тела, царапая и помечая ногтями, и не отвечать на поцелуи с еще большей похотью, пока их губы не превращались в распухшее и красное безобразие. После встречи с Мью Галф заново открыл для себя поцелуи: оказывается, в бесстыдном соприкосновении губ и языков может быть нечто приятное, распаляющее и дразнящее. Ни с одним человеком (пусть их было не так много в целом) в своей жизни Галф не целовался так много, как с Мью. Теперь он умел не только жадно насиловать чужой рот языком, но и доставлять удовольствие: сначала медленно и тягуче сталкиваясь губами, лишь потом добавляя язык и руки к жаркой прелюдии. Заниматься с таким настроем было невозможно, поэтому Галф схватил телефон и, игнорируя постыдное шевеление в штанах, полез в интернет смотреть смешные видео с котиками. Его бедра жили своей жизнью, прижимаясь к матрасу в поисках хоть какого-то спасительного трения. Где-то между отчаянием и намерениями в наглую подрочить на пару горячих фоток домой неожиданно вернулся отчаянный трудоголик. Видео с котиками не помогли сбросить градус подскочившего напряжения, кончики пальцев покалывало от необходимости ощутить знакомое тепло и соблазнительные рельефы грудных мышц, наплевать на все и накинуться на Мью прямо в коридоре, может, даже сделать ему минет… Поэтому Галф, терзаемый собственными фантазиями, намеренно не покидал территории заваленного учебными материалами лежбища, пока Мью в глубине квартиры занимался своими бытовыми делами, шуршал в ванной и на кухне, раскладывая контейнеры с едой на полках холодильника. С каждым глухим шагом сердце в грудной клетке предательски подпрыгивало до самой глотки: вот-вот Мью должен был уже зайти в спальню и увидеть раскинувшегося на матрасе Галфа, чтобы поздороваться и по привычке поцеловать в лоб или щеку. — Привет, — приятный голос и мягкая улыбка отвлекли Галфа от размышлений о всяких горячих вещах. Появление Мью буквально осветило их спальню ярким светом и зажгло внутри тот типичный трепетный огонек, моментально согревающий внутренности. Мью опустился на пол рядом с матрасом и кивнул на творческий беспорядок, протягивая вперед ладонь, чтобы потрогать собранные в маленький хвостик волосы Галфа. Это навсегда останется его слабостью. — Все так плохо? — Хочу закончить проект, — Галф, поддавшись искушению и игнорируя сохранность собственных вещей, небрежно сдвинул в сторону учебники и конспекты, чтобы подползти к краю матраса и потянуться за долгожданным поцелуем в губы. Мью, не ожидавший такого напора, с энтузиазмом вернул чмок и нежно погладил подозрительно розовую щеку большим пальцем. Галф прижался к широкой ладони лицом и почувствовал себя чуть ли не мурчащим котом, которого вот-вот угостят вкусным лакомством. Но Мью не спешил удовлетворять его невысказанные желания: он оставил легкий поцелуй на кончике носа и переместился пальцем под нижнюю губу, слегка нажимая и сминая ее — мягко, но ощутимо. Взгляд, замерший на этих полных розовых губах, выдавал истинные намерения Мью: они оба знали, что не смогут долго сопротивляться повисшему межу ними напряжению. Да и Галф, хитро стреляющий глазками из-под полуприкрытых век и облизывающий верхнюю губу, был не похож на прилежного и активно грызущего гранит науки студента без грязных помыслов. Скорее — на коварного соблазнителя, перед которым устоять практически нереально. Мью даже не пытался. — Хороший мальчик. Совращаешь меня? — ласково и тихо прошептал Мью в покорно приоткрытые влажные от слюны губы и запустил пальцы в темные упругие волосы, мягко массируя кожу головы и едва задевая ее ногтями. Короткое и задушенное в горле «м-м-м» — зеленый свет к дальнейшим действиям. Он снял резинку и отбросил ее в сторону, из-за чего пряди, больше не удерживаемые на затылке, упали на порозовевшие скулы и щеки. Галф потянулся за приятными поглаживаниями и чувственно прикрыл глаза, стараясь не застонать в голос от облегчения и очередной волны неконтролируемого возбуждения, которая резко повысила температуру в организме до пугающе высоких отметок. Произнесенные Мью слова звучно ударились об его черепную коробку и проследовали по кровотоку в пах — разум выдал прощальный синий экран смерти, а вся кровь разом схлынула прямиком вниз. Второй раз за этот вечер под штанами все напряглось, требуя законную капельку внимания и любви, нахмурившийся Галф сдвинул ноги вместе и неловко поерзал по матрасу. Конечно, внимательный и смышленый Мью не мог не заметить, с каким рвением его приветствовали дома, поэтому не устоял и накрыл ладонью пах Галфа, слегка сжимая натянувший ткань штанов стояк и потирая его через два слоя одежды. Бедра Галфа тут же дернулись навстречу желанной стимуляции, но Мью не спешил переходить к более откровенным ласкам. Медленными движениями он провел рукой вверх-вниз, надавил на основание члена и спросил своим до ужаса сексуальным и чуть хриплым голосом, задевая губами пылающую скулу: — Подождешь немного? — Куда ты? — Галф в голос захныкал из-за потери контакта с любимыми пальцами и губами, что оставляли невесомые поцелуи по всему лицу, открыл глаза и зацепился рукой за воротник черной рубашки, не позволяя Мью подняться и скрыться в глубинах квартиры. Он слишком нуждался в нем сейчас. Весь день. Всегда. В его блестящих глазах наверняка можно было прочитать эту глупую невыносимую жажду — Галфу было плевать, как он выглядел со стороны, потому что он мог позволить себе быть таким лишь рядом с Мью. А Мью всегда отвечал взаимностью. — Мне надо в душ, детка. Я быстро, ты даже не успеешь соскучиться, — Мью беззлобно хихикнул и напоследок крепко и громко поцеловал недовольно нахмурившегося Галфа в губы. Как бы ему не хотелось накинуться на Галфа, но гигиена — далеко не последнее дело в постели. Мью мог бы по пальцам сосчитать количество их сексуальных контактов без предварительного посещения душа — оба относились к этому весьма серьезно, отпуская рамки лишь за редким исключением или в глубокой степени опьянения. — У тебя пять минут. — Простите, учитель, если я вернусь через шесть. Можешь придумать мне наказание. Галф приподнялся на локтях и скептически посмотрел на свой стояк, красноречиво натягивающий ткань домашних штанов. Их сексуальная активность напрямую зависела от учебы, работы и общей усталости, но именно сейчас Галфу, с трудом сдерживающемуся от того, чтоб просунуть руку в белье, было плевать на эти мелкие жизненные факторы. Все, чего он страстно хотел — раствориться в обоюдном желании доставить друг другу удовольствие. Во время секса все проблемы и заботы оказывались забытыми за пределами их кровати (сейчас — просто матраса), а между ними оставались лишь разделяемое одно на двоих дыхание и неприкрытая страсть, обнажающая все слабости и накаляющая чувства до допустимого предела. Галф отчаянно смахнул с горящего лица волосы, которые упрямо упали обратно, и решил не зацикливаться на своей болезненной и постыдной одержимости, потому что Мью целиком и полностью понимал и принимал все его стороны (даже самые неприятные). Мью вернулся в комнату довольно быстро, но на этот раз на нем не было одежды. Вообще. Никакой. Он стоял рядом с комодом и беззаботно вытирал волосы полотенцем, совсем не стесняясь своей очаровательной и волнующей наготы. Он был прекрасно осведомлен, как внимательно наблюдающий Галф реагировал на его голое тело, и с улыбкой на лице наслаждался этим пристальным вниманием, что легким перышком дразняще почесывало внутренности и заставляло ощущать себя по-настоящему особенным. Мью даже не возмутился творящемуся на их импровизированном ложе беспорядку, сосредоточенно рассматривая раскинувшееся на матрасе тело, румяные щеки и вполне очевидный возбужденный взгляд из-под ресниц. Как же ему хотелось поцеловать эту прикушенную нижнюю губу, оставить свой след на длинной шее с острым кадыком… Галф бессознательно поджал губы, чтобы не заляпать активным слюноотделением собственную грудь, и буквально облизал бесстыдно голое тело Мью своим жадным взглядом: от падающих на лоб влажных прядей до паха, где весьма приветливо оформлялся стояк лишь из-за того, что они смотрели друг на друга. Его собственное тело отреагировало моментально, воодушевленное реакцией Мью на затянувшиеся гляделки. Им даже не нужно было соприкасаться, чтобы воздух в помещении начал потрескивать от сексуального напряжения. Мью эффектно отбросил полотенце на пол, хотя раньше никогда бы не позволил себе такой вольности, и медленно, не сводя глаз с лица Галфа, залез на матрас. По мере его волнительного приближения сердце Галфа стучало все быстрее, во рту пересохло, а румянец перетек на шею и грудь, скрытую безразмерной домашней футболкой с каким-то аниме. Мью неожиданно замер на достаточном расстоянии, чтобы не касаться Галфа своей голой и теплой после душа кожей: он не навалился на него сверху, не затащил на себя и не попытался обнять, как делал это обычно. — Раздевайся, — от этого беспрекословно командного тона у Галфа встали дыбом все волоски, а тело пробило мелкой дрожью, исчезающей в дернувшихся коленках. Он шумно сглотнул, из-за чего кадык соблазнительно прыгнул вверх-вниз, и потянулся к краям футболки. Неловко запутался в рукавах и со вздохом облегчения все-таки смог отбросить одежду в сторону через пару неуклюжих подергиваний, пока Мью молча наблюдал за всем этим неповоротливым безобразием с нечитаемым выражением лица. Затем его длинные пальцы неуверенно замерли на поясе — безусловно лишних в данной ситуации — штанов. Мью, терпеливо упирающийся в матрас руками по обе стороны от бедер замявшегося Галфа, вопросительно приподнял бровь и с очевидным намеком кивнул вниз: — Дальше? — Скажи еще раз, — промямлил Галф едва слышно и почувствовал, как его лицо охватило настоящим дьявольским огнем — адской смесью стыда и возбуждения. Они периодически менялись ролями в постели, но больше всего Галфу нравилось чувствовать себя маленьким и беззащитным перед сдержанным и показательно спокойным Мью, хотя его рост и телосложение говорили об обратном. Он хотел быть для него податливым и готовым выполнять любые приказы, единственным и самым желанным, чтобы Мью смотрел с таким неприкрытым вожделением лишь на него одного — нескладного, высокого, с небольшим животиком и длинными растрепанными волосами. Галф так сильно вцепился пальцами в пояс собственных штанов, что костяшки побелели, а ткань лишь чудом не издала характерный треск. Он с трепетом и покорностью смотрел на Мью, который сделал глубокий вдох, и не мог организовать нормальную работу легочной системы в ожидании дальнейших слов и действий, волнительно ерзая задом по матрасу. — Хороший мальчик? — предположил Мью после небольшой паузы и успокаивающе улыбнулся, ободряюще похлопывая Галфа по ляжке и призывая продолжать импровизированный мини-стриптиз. Ему это тоже чертовски нравилось: он с удовольствием способствовал тому, чтобы превратить Галфа в стонущий под собой беспорядок. Когда ткань наконец сползла вниз, открывая жадному взору обнаженную кожу сильных бедер, Мью облизнулся и вслепую нащупал рукой валяющийся на матрасе маркер черного цвета. Он собирался послать к черту все условности, голос разума и совести, чтобы откровенно пометить вздрогнувшего Галфа далеко не привычным для них способом. Но на Галфе все еще оставалось бесполезное нижнее белье, препятствующее его дальнейшим интересным намерениям. Мью красноречиво оттянул резинку, шлепая ее об напрягшийся живот, и погладил большим пальцем головку через тонкую ткань, с удовольствием растирая маленькое пятнышко. Его голос стал еще ниже и соблазнительнее: — Давай, детка, ты же хотел этого? — Да, пожалуйста, — отчаянно выдохнул Галф и резко сдернул с себя последний элемент своего скромного гардероба, оказываясь перед выжидающим любовником целиком обнаженным и бесстыдно возбужденным. Мью одобрительно хмыкнул, зубами снял крышку с маркера, уложил Галфа на спину и навис сверху, все еще не прижимаясь к голой коже своей. Он знал, что Галфу в скором времени захочется исправить эту досадную ситуацию, сократить расстояние между ними к минимуму, поэтому предупреждающие уперся ладонью в его грудь и поднес к ней маркер. Галф нахмурился и с интересом посмотрел на маркер, который оставил на его коже маленькую черную точку: сейчас он бы предпочел оказаться на Мью или под Мью, чувствуя его возбуждение и управляя им. Но, похоже, Мью всерьез решил потренировать свои художественные способности прямиком на его трепещущем теле. Взволнованный голос отвлек Мью от размышлений, что хотелось пометить в первую очередь. — Что ты делаешь? — Ты такой красивый. Тут, — Мью надавил обратным концом маркера на длинную шею рядом с дернувшимся кадыком, наклонился поближе к вздрогнувшему телу и что-то быстро написал на красной коже. Галф скомкал в кулаках одеяло, чтобы не протянуть руки вперед и не обнять Мью за плечи: широкая ладонь все еще ощутимо давила на грудную клетку, вынуждая лежать неподвижно. Он не имел возможности почувствовать жар чужой кожи, не мог дотянуться и поцеловать его — вместо этого замер и затаил дыхание, пока черный стержень оставлял на нем заметные следы. Мью удовлетворенно провел носом рядом с исписанной кожей, оставляя на ней несколько хомов, пока распаленный необычной прелюдией Галф под ним сопел все громче: от нетерпения и желания получить больше контакта, влажных поцелуев и откровенных прикосновений. Но у коварного Мью были другие планы: он собирался наглядно показать Галфу свою любовь и обожание таким вот нестандартным образом. Наверное, стоило заранее убедиться, что маркер смываемый… Но им уже было все равно. Мью отстранился от длинной шеи, когда оставил на ней парочку свежих засосов, и указал пальцем на вздымающуюся грудь с левой стороны, задевая маленький твердый сосок кончиком указательного пальца: — Тут тоже. Мне так нравится смотреть на тебя — голого и возбужденного… Галф прикусил нижнюю губу, чтобы не выругаться, и с нескрываемым интересом глянул вниз на собственную плоскую грудь, где красовалось короткое и лаконичное «мой» под быстро колотящимся сердцем, стук которого, наверняка, было слышно на другом конце города. Именно в этот момент рассудок окончательно отключился, а его голое и прижатое к матрасу тело задрожало от смешанных чувств: смущения, вожделения, предвкушения. Галф не часто стеснялся смотреть Мью в глаза, но сейчас упрямо избегал долгого зрительного контакта, прижимался горящей щекой к скомканному одеялу и до боли кусал нижнюю губу, чтобы сдержать отчаянное хныканье и движения подающихся вверх бедер. Он был слишком уязвимым и открытым под пристальным взглядом нависшего сверху Мью, который теперь прекратил давить на грудную клетку и перебрался пальцами на влажное от пота место под коленкой, чтобы шире раздвинуть любимые бедра. Свежего воздуха в комнате было недостаточно, Галф дышал через раз, перебирал пальцами складки на одеяле и вздрагивал, когда его нуждающегося тела касался прохладный стержень маркера или длинные пальцы Мью. Ему было чертовски мало. Галф редко изображал в постели бревно: он ласкал Мью в ответ с еще большим энтузиазмом, сжимал и царапал его кожу на плечах или спине, перекатывал на спину и ложился сверху, чтобы потереться бедрами и затем скользнуть вниз к паху. Он получал удовольствие, когда слышал томные вздохи Мью, смотрел на его прикушенную нижнюю губу и напряженные руки, сжимающие одеяло или же его волосы. Но сейчас Мью сосредоточился на совершенно другом: он едва ощутимо гладил его тело кончиками пальцев, оставляя за ними пометки маркером, заставляя беспомощно дергаться в надежде получить больше прикосновений и поцелуев. Мью беззастенчиво упивался неоспоримым контролем над телом и рассудком раскинувшегося под собой Галфа. Мой. — Тут, — продолжил Мью свою томную пытку и написал на мягком и рефлекторно втянувшемся животе то же самое слово, любуясь контрастом между кожей и неровными черными буквами, что украшали шею, судорожно вздымающуюся грудь и торс. Стержень, заменяя любимые руки, нажимал на чувствительное тело, оставляя после себя темные линии — наглядную демонстрацию принадлежности. Той самой одержимости, которая прочно связала их вместе около двух лет назад. Галф почти заскулил в голос из-за недостатка горячих поцелуев и прикосновений и приподнял таз вверх, чтобы получить хоть немного трения о свой болезненный и позабытый стояк, но Мью увернулся и в качестве предупреждения сильнее сжал пальцы под коленкой. От этого жеста Галф замер, прекратил возиться и распахнул темные блестящие глаза, глядя на изгибающиеся в ухмылке губы. — Тише, будь хорошим мальчиком. — Я буду, буду… — прохныкал Галф и шире раздвинул ноги, когда почувствовал долгожданный мокрый поцелуй внизу живота. Язык его тела безнадежно откликался на все маленькие жесты, поглаживания и томные взгляды, которые возводили степень возбуждения в бесконечность. Мью мастерски игнорировал все эрогенные зоны, увлеченный расписыванием кожи, с намеком подталкивая удерживаемую под коленкой ногу вверх. Галф, наверное, еще никогда не чувствовал себя таким беззащитным и беспомощным. Отчаянно любимым. — Мой мальчик, — ласково зашептал Мью и прижался губами к внутренней стороне бедра — прямиком туда, где оно переходило в пах. И, не удержавшись, сильно укусил чувствительную кожу, заставив Галфа подпрыгнуть и зашипеть из-за неожиданных болезненных ощущений. Четкий след его зубов наверняка будет находиться здесь еще несколько дней. Из-за мокрых поцелуев между широко разведенных бедер Галф задышал чаще, его пальцы нетерпеливо поскребли одеяло, но он не попытался схватить Мью за волосы или толкнуться в горячий рот своим прижимающимся к животу стояком. Помнится, кто-то здесь изображает хорошего мальчика. Мью такая очевидная покорность заводила еще сильнее: ему нравилось управлять и подчинять, нравилось, как Галф пытался сдерживаться и не шевелиться, пока Мью не закончит со своей странной, но возбуждающей прелюдией. Безумно нравилось, что это чувствительное и раззадоренное тело под ним реагировало так лишь на него. Мью напоследок лизнул красное место укуса и отстранился, чтобы уделить внимание длинным ногам и коленкам: погладил икры, помассировал их и услышал довольный вздох. Оставил надпись над коленной чашечкой и опустился еще ниже, намереваясь поцеловать лодыжку, но Галф, не ожидавший столь смущающих действий, дернул ногой и чуть не заехал пяткой в глаз, когда Мью высунул кончик языка. — Блять, прости, я… — Смотри на меня, — потребовал Мью и все-таки лизнул лодыжку, как только Галф приподнялся на локтях и сфокусировал свой томный взгляд на его лице. Ни у кого из них не наблюдалось фут-фетиша, но Галф почувствовал, как сердце оборвалось и упало куда-то в желудок, а вместе с ним — контроль над голосовыми связками. Из его рта вырывался тихий скулеж, но Мью предусмотрительно не дал отодвинуть ногу в сторону — крепко удержал своими сильными руками. Галф точно мог бы кончить лишь от факта, что Мью неторопливо целовал и облизывал его ноги, заставлял пристально наблюдать за всем этим горячим непотребством и упрямо не прерывал зрительного контакта. Или кончиться из-за проникновенного и серьезного голоса, следующего за мокрыми поцелуями: — Ты мой, Кана. Галф возмущенно зашипел — Мью несильно шлепнул его по руке, тянущейся к низу живота с очевидными намерениями облегчить скопившееся внутри напряжение. — Не трогай, — снова воспользовался Мью своим командным тоном, а Галфа подбросило вверх, словно через его тело прошел разряд тока. Во все двести двадцать. — Дай мне позаботиться о тебе. — Пожалуйста… Мью кивнул на прозвучавшую просьбу, отложил маркер, подтянулся вверх и накрыл губами основание прижатого к животу члена, медленно поднимаясь вверх, пока не коснулся горячей и немного влажной головки. Галф ухватился одной рукой за край матраса, а другой — за волосы Мью, нетерпеливо толкаясь внутрь широко открытого рта. Он был слишком возбужден, чтобы и дальше контролировать движения ладоней и таза. Особенно, когда Мью начал сосать, одновременно с этим поглаживая яички и сжимающиеся мышцы между ягодиц для дополнительной стимуляции, от которой Галф всегда кончал быстрее. Не успел тяжело дышащий Галф простонать о приближающемся оргазме, как Мью правильно расценил сигналы его выгибающегося тела, сжал основание члена и остановился, удерживая во рту лишь чувствительную головку. Галф дернул стиснутые в кулаке волосы и посмотрел вниз таким безумно неудовлетворенным взглядом, что Мью между его раздвинутых ног не сдержал хитрой улыбки. Он выпустил мокрый от слюны стояк изо рта и оставил мягкий поцелуй под словом на подрагивающем животе. — Перевернись, — попросил Мью и мягко подтолкнул зацелованные бедра, чтобы Галф, ругаясь себе под нос о жестокости любовника, лег на живот и открыл доступ к другим не менее любимым участкам тела. Большие ладони тут же начали жадно гладить соблазнительный изгиб спины, заботливо разминая твердые мышцы, затем опустились на поджавшиеся ягодицы. Галф нервно завозился и уткнулся лицом в подушку, напрочь игнорируя шелест сминаемых под собой листов. Если они прекратят сейчас — он точно умом тронется, а там уже никакая учеба не поможет. Галф прислушался к повисшей тишине и прижался бедрами к матрасу, когда почувствовал теплое дыхание на своей голой коже. Пришлось подавить желание обернуться и посмотреть на взлохмаченную макушку на уровне задницы. Мью несдержанно выдохнул и, вооружившись отложенным в сторону маркером, написал свое имя чуть ниже поясницы — теперь три большие буквы украшали кожу в столь интимном месте. Если раньше он наивно предполагал, что сможет сдержаться и сосредоточиться на своем чудном плане, то теперь самоконтроль вместе с остатками разума громко трещали по швам. Мью, переживая чудовищную волну похоти, вдавил пальцы в кожу под надписью и застонал в голос, когда Галф поднял задницу вверх — каждое его движение привлекало внимание к гребаным трем буквам над круглыми половинками. MEW. Мозги окончательно закоротило, стоило Мью подумать о татуировке со своим именем на теле Галфа. Прямиком здесь, где красовалось гордое и крупное «MEW». Стояк болезненно дернулся, целиком и полностью соглашаясь с тем, что открывающиеся виды были крайне возбуждающими и горячими. Мью облизнулся и почувствовал жизненно важную необходимость навсегда запечатлеть это пошлое великолепие в своей памяти. Как только к нему вернулась возможность дышать и мыслить с попеременным успехом, он отбросил маркер за пределы матраса и выпрямился. Галф, окончательно соскучившийся по ласкам и поцелуям, приподнялся на локтях и обернулся через плечо, когда Мью потянулся за оставленным на полу телефоном, чтобы сделать фотографию прогнувшейся спины и своей руки, крепко сжимающей правую ягодицу. Этот снимок можно было использовать в качестве фотообоев для их спальни, заставки на телефон, принта для постельного белья или, черт возьми, татуировки прям на сетчатке глаза — смотреть, дрочить и плакать из-за переполняющих эмоций. Мью сделал еще пару кадров и наклонился к красному уху, вжимаясь бедрами в круглую задницу и, наконец, давая им обоим возможность почувствовать друг друга: — Блять, Кана, я так хочу тебя, — пробормотал Мью хриплым голосом и толкнулся вперед, потираясь членом между услужливо подставленных ягодиц. Галф согласно замычал и позволил Мью прижать оба своих запястий над головой. В этой неудобной позе, лежа под тяжелым весом Мью с удерживаемыми над макушкой руками и острым недостатком кислорода, он не мог касаться себя и сопротивляться резким толчкам со спины, вынуждающим коленки разъезжаться шире. Контроль. Подчинение. Имя Мью было написано на его пояснице, а крупная ладонь держала обе руки, не позволяя трогать, обнимать, ласкать. Галфу пришлось больно прикусить нижнюю губу, чтобы отвлечься от ярких фантазий, в которых Мью отчетливо проявлял свою доминирующую в постели сторону. Они толком не обсуждали свои сексуальные фетиши (за неимением оных), но сейчас, ощущая крепкую хватку на запястьях, горячее дыхание рядом с ухом и трение бедер о промежность, Галф понимал — у него вполне очевидно формируется желание попробовать нечто новенькое. Мью даже не пришлось вставлять, чтобы кончить на прогибающуюся поясницу спустя некоторое время и несколько точных движений кулака вверх-вниз, пока Галф под ним сексуально ерзал бедрами и пытался прижаться как можно ближе. Его сперма попала на ягодицы и черные буквы, что находились чуть выше. Это заставило Мью скорее прийти в себя после оглушающего оргазма, выругаться под нос, снова потянуться за телефоном трясущимися пальцами и сделать еще пару фотографий, которые станут его личным сокровищем на всю оставшуюся жизнь. И плевать, что Галф — не вещь и никому не принадлежит. Мью был готов сожрать его целиком, чтобы больше никто в этом мире не мог трогать это тело, видеть его обнаженным и болезненно возбужденным, оставлять на нем свои следы и — уж тем более — свое имя, которое он, не удержавшись, испачкал в собственной сперме. Пиздец. От размазывания белых каплей по разгоряченной коже Мью отвлек недовольный вздох Галфа: — Я все еще хочу кончить, милый. Дважды повторять не пришлось: Мью перевернул Галфа на спину и продемонстрировал ему всю мощь и глубину своей натренированной глотки. От того, как он сосал — глубоко и сильно, издавая множество пошлых влажных звуков — Галф кончил довольно быстро, измученный за вторую половину дня своими же мыслями и проявлением собственнической стороны Мью. — Он, блять, перманентный, — прочитал Галф обозначения на маркере и выбросил его обратно на пол. Мью невинно похлопал глазами и притянул его к себе, явно довольный проделанной работой и нисколько не испытывающий угрызений совести. Ладони так и норовили проскользнуть за спину и опуститься на поясницу, где было написано его имя. Мью не отказывал себе в этом удовольствии, уткнувшись носом в шею Галфа и потирая кожу над ягодицами, заботливо отчищенную от спермы. — Я помогу тебе помыться, хочешь? Натру каждый сантиметр твоего тела, — кончиком носа Мью чувственно провел от шеи до ярко выраженной линии челюсти. Галф напрягся и вцепился пальцами в бицепсы Мью, который начал целовать и облизывать чувствительную мочку маленького уха. — Я же сказал, что позабочусь о тебе. Ни о чем не думай сейчас. — Ни о чем? Даже о втором раунде? — голос Галфа больше не звучал сердито — он стал более мягким и игривым. В конце концов, Галф никогда не мог долго злиться на Мью и его безумные выходки, даже после которых его тело было похоже на странный (больше неудавшийся из-за красавчика-препода) конспект по сексологии. Каким-то неведомым образом он превращался рядом с Мью, подавляемый исходящей от него силой, в более мягкого и ведомого человека — немного манерного, сладкого, едва ли не заглядывающего Мью в рот. Об этом неоднократно упоминал Майлд, пораженный резкой сменой в поведении Галфа. Как будто в нем гармонично уживалось две личности: одна — фривольная и достаточно вредная, другая — утонченно игривая и умеренно пакостливая. Мью смотрел на Галфа с нескрываемым интересом и голодом, постепенно его руки опускались все ниже, пока очевидно не сжали две круглые половинки. Галф инстинктивно дернулся тазом вперед, но Мью переместил ладони на бедра и удержал его на месте. — Кстати, желание… — начал Мью тихим голосом, поглаживая большим пальцем тазовую косточку. Галф поднял на него свой любопытный взгляд и прекратил шевелиться, приготовившись внимать постыдные желания своего любовника с удручающе серьезными глазами. — Давай сдадим анализы? Я не сомневаюсь в тебе или в себе, просто хочу хотя бы раз без презерватива. Если ты не против, конечно. Галф смог выдавить из себя лишь смущенное «мгм», а потом Мью закинул его на плечо и утащил в ванную — исполнять озвученные ранее намерения намылить его везде и всюду в попытках стереть следы от маркера. А вот оказавшиеся внутри задницы пальцы немного сместили фокус внимания с покрасневшей из-за интенсивного трения кожи на подогревающееся внутри желание пошире раздвинуть ноги и самозабвенно отдаться похоти прямиком в душе.