moon

Чун Юнь старательно чистит лезвие меча и силится не обернуться назад — одно движение, и можно будет… Нет. Он едва заметно качает головой и крепче сжимает тряпицу в руках. Это слишком странно, так? Это странно — постоянно оглядываться на друга, чтобы… Чтобы что? Нет ведь никакой причины. Чун Юнь снова проговаривает это у себя в голове: нет никаких причин. Син Цю все так же сидит позади него, читая книгу. Ничего не изменилось. Ничего не… Он встаёт, потягиваясь, и говорит, что спустится за едой. Смотрит прямо на Син Цю, тот молча кивает. Он не хочет есть. Он хочет взглянуть хотя бы на пару секунд в янтарные глаза. Спуститься за едой — не такой уж и плохой предлог, чтобы сказать пару слов другу и посмотреть на него, так ведь? В любом случае, награда окупает все. Спускаясь, Чун Юнь думает, что, возможно, что-то не так в его понятии «дружбы». Он начинает задумываться, должна ли подниматься температура при виде друга? Он доходит до кухни, и из мыслей его вырывает Улыбчивый Янь Сяо (он совсем не улыбчивый) с резким «Чего тебе?». Чун Юня хватает на короткое «э»: он совсем не думал, зачем сюда шел. Неловко оправдываясь, он пятится к лестнице и быстро поднимается по ней обратно. Он не может вернуться прямо сейчас. Так что экзорцист решает занять себя просмотром картин на стенах, но пять минут спустя уже оказывается у двери в номер. Та не заперта: а за ней прекраснейшая из картин. Син Цю, облокотившись, смотрит в открытое окно. Лёгкие дуновения ветра треплют его рукава (совсем немного) и волосы. Чун Юнь думает, мягкие ли они? Он почти уверен, что да. Прикоснуться бы… Свет луны очерчивает контур его лица. Он сам как луна — мягкий, серебряный смех каждый раз рассыпается жемчугом о страницы книг. Чун Юню хочется, чтобы Син Цю оставил свои побеги в мир грёз. Когда-нибудь сбежать от реальности не получится. «Тогда… Я буду рядом», — решает он. В это мгновение книжник оборачивается. И, кажется, спрашивает: "Сколько ты здесь?". Застигнутый врасплох, Чун Юнь бросает что-то про желание выпить воды и снова мчится к недоумевающему Янь Сяо. *** Они в «Народном выборе». Син Цю снова схватил экзорциста за рукав и без лишних слов потащил туда. Он не против. Возможно, есть только одно пожелание. Запястье — это хорошо, но неплохо бы взяться за руки… Осознав, о чем только что подумал, Чун Юнь удивлённо распахивает глаза и снова возвращается к своим мыслям о том, где проходят границы дружбы, пока Син Цю делает за них заказ. Они протискиваются куда-то вглубь заведения и усаживаются за столик. Экзорцист делает вид, что за ним мало места, и придвигает свой стул ближе. Нет, совсем не чтобы столкнуться коленями с Син Цю под столом. Правда. Они ждут свои порции. Пока книжник нетерпеливо всматривается в зал, Чун Юнь разрешает себе полюбоваться им немного дольше. Ох. Они сталкиваются взглядами. Вдруг становится душно; к счастью, на столе стоит бокал с ледяной водой. Экзорцист осушает его залпом. Заказ наконец приносят, и мысли Чун Юня меняют свое направление. Почему Син Цю такой молчаливый? Совсем на него не похоже. Экзорцист осторожно окликает его, и мгновение спустя платит за это: книжник снова вооружается ухмылкой и пытается скормить ему кусочек острого перца. От неожиданности Чун Юнь шарахается в сторону. Это что, был хитрый план, на который он попался? *** Когда они выходят, Син Цю вновь выглядит подавленным. Экзорцист правда не может понять этих резких перемен в настроении. Он перебирает в голове несколько вариантов, но в итоге выпаливает: — Хочешь, зайдем в книжный? Мечник удивлённо смотрит на него, а затем улыбается и останавливается. Чун Юнь чувствует себя неловко: он не может понять, что на уме этого парня. Но если сейчас он улыбается… Кажется, все хорошо.