Моё

      Тобирама улыбается. Тепло, приветливо. Тянет руки вперёд, щурит глаза с красными прожилками. Как не любить этого человека?       Мадара идёт вперёд. В его объятия. Родные и защищающие от любых невзгод. Хочется закрыть глаза и утонуть в любви.       … Под ногами противно хрустит.       … Взгляд вниз и тело прошибает леденящий страх. Кости. Человеческие кости. Рядом валяются черепа с пустыми глазницами и прилипшими ошмётками плоти. Страшно, и дыхание замирает в груди, как и стук сердца.       Мадара пытается оттолкнуть Тобираму. Сбежать, но… Объятия — стальная хватка. Крепкие, удушающие, уничтожающие. Чужие глаза наливаются кровью, в них горит огонь.       … Звук нарастает с каждой секундой. Непонятный, тревожный, превращающийся в нарастающий шум. Резкий хлопок. Тишина и… Внезапные крики. Людские болезненные стоны о помощи и умирающие хрипы. До невозможности давит на виски, и разрывает барабанные перепонки до крови из ушей.       Тобирама улыбается. Тепло, приветливо. Губы тянутся и тянутся, уголки достают до ушей. На лице широкий разящий оскал, а из черноты рта лезут змеи. Ядовитые и шипящие.       Мадара резко просыпается. Сердце стучит так, что разрывает грудную клетку. Горло пересохло, и даже страшно пошевелиться. Чужая голова лежит на груди, и тяжело дышать.       Тобирама сонно мычит, шевелится, открывает глаза и смотрит. На секунду кажется, что они светятся насыщенным кроваво-красным светом. Всего лишь показалось. — Ты бледный. Что приснилось? — мягко спрашивает он, будто и не спал — слишком бодрый голос. — Пустяк. Бред какой-то, — нервно улыбается Мадара, целует светлую голову до боли и покалывания в губах. — Спи, родной. Спи… — Скоро будильник прозвенит. Пора бы уже вставать… — Хорошо…       Тревожность следует по пятам, и Мадара чувствует себя нехорошо. Бросает короткий взгляд на Тобираму и ледяные мурашки по спине — почему? Ничего же страшного не происходит, но внутри будто натянуты струны, и нутро кричит об опасности. — Ты себя хорошо чувствуешь? — обеспокоенно спрашивает Тобирама и внимательно смотрит на Мадару.       Светлые глаза, что на свету отливают кроваво-красным цветом. Это похоже на что-то сверхъестественное. Да бред какой-то. Он себя всего лишь накручивает. — Осадок после сна. Всё в порядке, — улыбается натянуто и ловит на себе прищур особенных глаз.       Недоверие? — Если тебя что-то гложет, то расскажи. Станет легче. Я всегда помогу, Мадара, — возвращается к готовке и переворачивает яичницу — ловко и быстро.       На бледной коже свежие царапины, будто кто-то отчаянно впивался в руку ногтями — длинными, женскими? Да нет. Всего лишь наваждение. — Ты где-то поранился? — на вопрос Тобирама даже не вздрагивает, будто ответ у него готов заранее. — Зацепился вчера за кусты, когда бежал за преступником, — отвечает будничным тоном, будто в порядке вещей.       Вообще так и есть. Тобирама работает в полиции, и опасность у него каждый день. Мадара иногда боится, что однажды его любимый не вернётся и дежурный голос передаст соболезнования. — Будь осторожен, — делая мелкий глоток чая, отвечает Мадара. Аппетита совсем нет и в горле тошнотворный ком. — В последнее время участились убийства, и по новостям слышал, что в городе орудует маньяк. — Не волнуйся. Я предельно осторожен, — улыбается Тобирама и щурит красные глаза, только это всё похоже на едкую ухмылку.       Ощущение, что Тобирама говорит далеко не о том, что осторожен на заданиях по поимке преступников.       Они пьют горячий чай и едят яичницу с вяленым мясом. От вида поджаристых жирных кусочков становится отвратительно. Мадара старается съесть свой завтрак, но его хватает наполовину. Дальше идёт рвотный позыв, и приходится извиняться.       Зачем себя мучить?       На фоне работает телевизор, и передают свежие новости. Новости о том, что жестоко убита молодая девушка. Мадара оборачивается на звук и видит фотографию погибшей — знакомая официантка, что всегда была добра и мила в любимом кафе. Кафе, куда часто заходили с Тобирамой…       Взгляд падает на Сенджу — тот ест, словно всё хорошо. Только тревожность усиливается всё больше, и сердце пропускает удар. Отвратительные мысли залезают в голову.       Мадара провожает Тобираму до входной двери. Целует в губы — тёплые, родные, любимые. Утопает в объятиях, и сердце наполняется любовью.       Тобирама лучший человек в его жизни. Самое драгоценное, что есть. Он всегда добр, заботлив и безмерно любит Мадару. Что может быть ещё лучше? Чего ещё стоит желать?       Стоит двери закрыться, как с головой наваливается неизвестный страх и нарастающее волнение. Дыхание прерывистое и ощущение панической атаки. Такого никогда раньше не было и становится не по себе. Какова причина? Что происходит?       Мадара возвращается к своим отвратительным мыслям, что недавно промелькнули в голове. Он поспешно идёт к компьютеру и садится за стол. Быстро печатает и находит нужную новостную ленту.       Недавно объявился маньяк, что жестоко расправляется со своими жертвами. Все они разные, и мотивы даже не ясны. Убийце не нужно ничего, кроме жажды крови.       Ниже приведён список недавних жертв. Учиха внимательно читает, пролистывает фотографии и всё больше хмурится. Половину людей он знает лично. Едва знакомые люди, какие-то давние друзья, с которыми недавно связывался. Но… Это было странно, потому что Мадару никто не приглашал на похороны и…       Он зашёл в тупик, но постепенно проклёвывалась одна единственная мысль, что эти люди связаны с ним. Как бы глупо это не звучало, но это так. Осознание — ледяной поток воды на голову и дрожь бьёт всё тело.       Мадара замирает и чувствует чужой взгляд, прожигающий спину насквозь. Обернуться страшно, но надо. Он осторожно поворачивает голову и прикусывает губу, чтобы не пискнуть от неожиданности.       Тобирама стоит на пороге и пристально долго смотрит на Учиху. Белые брови нахмурены, губы в тонкую линию и глаза — грозный прищур. Он недоволен — об этом говорит весь его вид. Напряжён всем телом и готов, будто бы броситься на Мадару.       Раньше никогда такого не видел, а потому действительно жутко, и забываешь, как дышать. Хочется сделать глоток воздуха, а лёгкие забиты тихим ужасом, и дрожат ноги. — Ты что-то забыл, родной? — криво улыбается Мадара и старается не выдать волнение. — Забыл телефон в комнате, — моментально делает тёплый взгляд и расслабляется, выражая безграничную любовь и нежность.       Нет. Не показалось же…       Тобирама приезжает на место преступления вместе со своим напарником. О, а выбрано оно удачно — подальше от людских глаз. Под мостом лежит изуродованное тело девушки над которой… Относительно недолго издевались.       Сенджу внимательно осматривает труп и вспоминает, как…       … Глаза, что так жадно смотрели на Мадару. Отвратительно болотно-зелёные. С каким чвакающим звуком насаживалось глазное яблоко на острое лезвие — будто самый мерзкий на свете десерт.       … Эти пальцы с длинными крашеными ногтями больно впивались в руку, пока эта похотливая сучка отбивалась и сопротивлялась. Недолго, но яростно. Пришлось отрезать эти пальчики, чтобы не оставлять улик в виде содранной кожи под ногтями.       … Тошнотворная милая улыбка. Улыбка, адресованная Мадаре. Боже, как же Тобирама ревнует.       … Моё.       … Любишь улыбаться? Тогда сделаем улыбку шире, ножом, от уха до уха. Нравится?       А дальше воспоминания резко обрываются. Тобирама ловит себя на мысли, что в душе угасает ревность и расцветает тепло удовлетворения.       Никто не смеет смотреть на Мадару. Они любят друг друга, и никто другой им не нужен. — Причина смерти… — задумчиво подаёт голос напарник. — Просто перерезали глотку, как… Свинье, — чуть ли не брезгливо отплёвывается Сенджу и указывает рукой на перерезанную шею. — Орудие? — Не нашли…       … И не найдёте. Даже если найдёте — отпечатков там не будет. Всё чисто, буквально стерильно. Придраться не к чему.       Следовало идти в актёры. Тобирама так ловко проворачивал свои грязные дела и одновременно строил из себя очень занятого полицейского. Ещё больше смуты наводил в собственное дело. Так смешно, что именно Сенджу выдали найти преступника. Гнаться за самим собой довольно забавно.       Хочется ухмыльнуться на весь этот спектакль, и иногда приходит безумная мысль раскрыть себя. Посмеяться в лицо своим коллегам, но… Только мысли о Мадаре останавливают. Тобирама не хочет, чтобы кто-то посмел коснуться его человека. Одна только искра об этом приводит в дичайшую ярость, и хочется вырезать всех людей в округе.       Прикончить каждого знакомого, друга, родственника. Купаться в реках крови, чтобы потом… Чтобы потом прийти домой и упасть в объятия Мадары. Вдохнуть его родной и до безумия любимый запах. Целовать так сладко-горько, так нежно, и тонуть, тонуть в любви. Погружаться ещё больше в пучину тьмы и болото собственничества. — Осмотрим местность, — коротко говорит Тобирама, сохраняя холодное спокойствие и изображая, что это всего лишь работа, ведь… Так и есть.       Двойная работа. Убийца и полицейский. Идеальная репутация, прекрасное алиби. Пока что никто не в силах додуматься до истины. Такие глупцы, хах.       Тобирама возвращается домой. Он окрылён любовью к Мадаре. В руках торт, повязанный красной лентой. Тот самый, что так любит его родной человек. Улыбка не сходит с тонких губ и хочется поскорее обнять любимого. Сердце так бешено стучит и ощущение, будто влюблённый мальчишка. — Я дома! — радостно кричит Сенджу и снимает обувь.       Улыбка предательски дрожит, и сердце сковывает боль. Страшно на доли секунды и взгляд впивается в лишнюю пару обуви. Чужую. Паника захлёстывает на короткое мгновение, и холодеют пальцы. — Тобирама пришёл! А мы уже заждались! — приветливо улыбается Хаширама и сзади него стоит Мадара, что тепло поглядывает на друга.       Друзья. Действительно. Лучшие, мать его, друзья. Тошнит настолько, что хочется облить кислотой родного брата. Волна ненависти вихрем поднимается в груди и больно дышать. Хочется от души врезать по этой тёплой улыбке, что так обманчива.       Хаширама поворачивается и коротко касается волос Мадары, уходит на кухню. Боги, дайте терпения. Как же хочется убить его здесь и сейчас. Ненависть превращается в ярость, и хочется взвыть раненым зверем. Хочется взять в охапку Мадару, прижать к себе и рычать на каждого, кто приблизится.       Мадара настороженно смотрит на Тобираму. Становится страшно до дрожи в ногах и слабости в теле. Хочется отчаянно хватать ртом воздух и кричать о помощи. Потому что… Потому что Мадара видит эту злобу в глазах. Видит напряжённую позу. Видит всё, и становится действительно боязно.       Зря. Зря он разрешил приехать Хашираме. Учиха проклинает себя и мысленно молится, чтобы его друг уехал. Здесь и сейчас. А сказать… Сказать не может — тупо язык не поворачивается. Мадара боится неизвестно чего, и сердце стучит, как заведённое.       Тобирама быстро примеряет очередную роль. Улыбается брату, целует возлюбленного. Вместе они пьют чай и поедают вкусный торт, который так любит Мадара. Хочется вилкой выколоть тёмно-медовые тёплые глаза. Вновь ярость шипит ядом и брызжет кислотой. Приходится успокаиваться. — Давай я тебя подвезу, — до невозможности мило и дружелюбно предлагает Тобирама, когда Хаширама уже собирается домой. — Конечно, я не против, — кивает старший брат и накидывает куртку. — Нет! — внезапно вскакивает из-за стола Мадара и на него пристально смотрят два взгляда: холодно-яростный и рассеяно-вопросительный. — Тобирама, ты устал… — Мне не тяжело. Ради родного брата могу и напрячься, — чуть ли не ухмыляется Тобирама и обнимает одной рукой Хашираму, уводя прочь.       Учиха чувствует себя бессильным. Он будто ослаб под взглядом возлюбленного. Ему остаётся смотреть в спины уходящим братьям. Сердце разрывается от боли, а осознание удушает. Он знает, что будет. Знает, что…       … Хаширама даже ничего не подозревает. Разговаривает с младшим братом всю дорогу и тот с охотой отвечает. В какой-то момент взгляд цепляется за то, что это далеко не дорога домой… — Тобирама, ты кажется, проехал поворот, — невинно замечает Сенджу, и Тобирама до безумия страшно скалится. — Я знаю…