Уроки и перемены для Хранителей Парижа

Эпиграф Что-то странное случилось Будничным осенним днём – Сердце радостно забилось, Вспыхнув внутренним огнём. Много лет любовь дремала – Видно, набиралась сил. Тот, кого я повстречала, Её к жизни пробудил. За окном прохладой веет – Дождь и ветер нипочём: Тёплый взгляд меня согреет, Когда мы сидим вдвоём. Ночь пришла, потухли свечи, Мы сейчас с тобой одни. Обними меня за плечи, Бережно к себе прижми… Интересно, а ты знаешь То, что я тебя люблю? Может, ты не понимаешь, Почему опять молчу? Мои чувства неподдельны И как пропасть глубоки, Ожиданья беспредельны, А надежды велики... Ты прогонишь или примешь, Скажешь правду аль соврёшь? Очень жду, что поцелуешь И любимой назовёшь.

День третий. «Это конец… сбылась мечта идиотки! Вот он: свободен до самого утра, пришёл ко мне домой, и вроде бы идеальное время поговорить и всё ему рассказать. Только почему становится так страшно?» – такие нерадостные мысли ворочались в голове Маринетт. Она рассеяно села на диванчик в своей комнате. По-хорошему, надо было первым делом предложить гостю чистые простынь и подушку, но она тормозила и из последних сил пыталась продолжить разговор, к которому так давно шла. Маринетт больше не чувствовала стеснительности и, вроде бы, была готова сознаться во всех своих смертных грехах, но... Раньше она никогда не пила, поэтому даже сто грамм браги сделали своё дело – мысли путались, глаза закрывались, её неумолимо клонило в сон. Оказавшись в родном доме, в полной безопасности, с надёжным другом, она почувствовала, что отключается. Ничего страшного: он сейчас рядом, а об остальном она расскажет ему утром, на трезвую голову, когда её наконец-то будут внимательно слушать. Ведь они оба совсем не умеют пить, несмотря на сложившийся стереотип о любви французов к спиртному. Адриан молчаливо сел на противоположный уголок дивана и какое-то время был погружён в раздумья над тем, что произошло за последние два дня. Повисшая продолжительная тишина вывела его из состояния покоя. Он бросил взгляд на свою подругу и понял, что она спит, привалившись к подушке. Ещё бы, ведь на часах было почти 2 часа ночи! «Какая она замечательная», – улыбнулся он, – «или это спиртное делает всех красивых девушек ещё прекрасней?» Он осторожно заправил за ухо прядь волос, которая традиционно выбивалась у Маринетт из аккуратно завязанных хвостиков. Эта прядь, как бы невзначай, всегда прикрывала маленькую серебристую серёжку-гвоздик, ничем не примечательную, не модную, которая никак не подходила к её платью и босоножкам. «Надо же, какой я невнимательный!» – подумал Адриан. – «Маринетт, как будущий дизайнер, не могла пропустить такую важную вещь в гардеробе! Единственным объяснением может быть большой дефицит денег. Надо будет купить подруге красивые серьги в тон к платью, ей бы очень подошли маленькие круглые такого же вишнёвого цвета». Сегодня Маринетт пыталась ему что-то рассказать, но он всё прослушал, а потом ещё и бестактно перебил её. И всё потому, что мысль о своей Леди мешала ему сосредоточиться. О той, которая пообещала и не пришла за ним. Вдруг что-то случилось, или была другая уважительная причина? Он не знал, как не знал новых подробностей о переезде: куда и надолго ли? Если бы не очередной злодей, то он бы успел выяснить, чем вызван столь внезапный переезд в другой город, но Натали сказала, что его отец, видите ли, снова «занят». Адриану совершенно нечего будет рассказать напарнице этим утром. На сегодня самой лучшей идеей, крутившейся голове, было желание лечь и хорошенько выспаться. Потому как вдруг на Париж нападет очередной злодей, а герой будет уставшим… Кошка могла бы лечь на полу, на коврике, а чтобы по-человечески поспать на диванчике, нужно перенести Маринетт на кровать. Он аккуратно поднял её и, слегка пошатываясь, занёс по ступенькам наверх, уложив на покрывало. Если босоножки он предварительно с неё снял, то с платьем вышла заминка. С одной стороны, спать в нём было как-то не очень прилично, с другой стороны… Адриан немножко приподнял подол до середины бедра, потом чуть выше… Нет, с этой стороны это выглядело ещё более неприличным, и он решительно одернул подол вниз. «Не хватало мне ещё приключений с папашей Маринетт, особенно если он зайдёт прямо сейчас и превратиться в Оборотня…», – ведь Кот находился в полном состоянии нестояния, чтобы с ним сражаться. Даже когда он был в отличной форме, ему конкретно намяли бока. – «Так что пусть уж лучше спит в платье, мне так спокойнее», – подытожил Адриан. Он достал телефон и посмотрел на время – дисплей показывал 2:05 ночи. «Нда… вот это мы засиделись», – подумал он и положил телефон на подушку, поскольку его внимание привлёк коллаж из новых фотографий. Не все из них удалось рассмотреть в прошлый раз, когда они с Ледибаг сражались в этой комнате. Адриан расселся перед фотографиями, вытянув ноги и отставив руки назад, опираясь на них. Тут Маринетт переложила свою руку так, что та оказалась поверх его правой руки. Немного поелозив пальцами и нащупав кольцо, она как коровка промычала что-то типа «мой котёнок» и вырубилась окончательно. «Что?! То есть – кто?! Быть может, это только показалось? (Ох, не надо было откупоривать бутылку!) Так мило меня никто до сих пор не называл, вот бы услышать подобное от Миледи... Как же приятно знать, что ты хоть кому-то небезразличен... А сейчас надо вернуться на диванчик, к мягкой подушке, и сладко…» – не успел он закончить мысль, как Маринетт перевернулась на бок и обхватила его за талию, перепутав с подушкой. Проблему выбора места для сна за него снова решили внешние обстоятельства, как, собственно, и всё, что раньше происходило в его жизни. «Нет, это, конечно, приятно, но всё же надо перебраться на диван», – решил было посопротивляться Адриан, но потом взглянул на безмятежно лежащую рядом девушку и сдался. – «В отличие от людей, кошек невозможно заставить спать с теми, кого они не выбрали», – устроившись поудобнее, закрыл глаза… Прежде чем отключиться, он почувствовал, как её рука переместилась выше – на его грудь, а голова легла на плечо. Послышалось тихое урчание… Адриан вздрогнул. «Как? Неужели? Нет, не может этого быть! Он же сейчас не в образе Кота! Замурчательная способность лишь единожды активировалась, и то при совершенно других обстоятельствах!» – холодный пот поступил на лбу. – «Как же повезло, что Маринетт крепко спит под действием спиртового снотворного и не заметит этого…» – Тут из-под рубашки показалась голова чёрного котёнка: – Вижу, мой хозяин не забыл выпить и закусить, но совершенно не вспомнил о своём лучшем друге! Я терпел до последнего, сколько мог, и сейчас требую своего сыра и сахарка, поскольку мой живот громко урчит от голода! – А, это ты, Плагг? Тс-с-с, тише, ты можешь быть свободен. Слетай на кухню, поищи там. Как ты видишь, я сейчас немного занят тем, что пытаюсь уснуть. – Конечно! – без лишних вопросов взлетел квами, – я прекрасно знаю, где найти всё то, что мне так необходимо этой ночью! «Надо же, первый раз он не дал комментариев, что теперь мышка поймала кошку… С каких это пор Плагг ест сыр с сахаром, гастрономический извращенец, и точно ли он знает, где его искать? Думаю, сам прочтёт на банках, где соль, а где сахар, а не прочтёт – сам виноват. Сейчас это не мои проблемы, надо придумать, как разрулить сложившуюся ситуацию, ведь утром сюда поднимутся родители Маринетт… А до утра время есть и его нужно использовать для отдыха, чтобы вовремя проснуться, успеть поговорить со своей Леди и незаметно вернуться. Сегодня впервые я усну не один, и моим соседом будет не этот надоедливый квами».

***

Адриан проснулся на рассвете, когда первые лучи восходящего солнца осветили его лицо через незадёрнутые занавески окна, отразившись от зеркала. Как только мозг перезагрузился и подключилась память, он вспомнил, каким образом попал в эту комнату. А ещё он явно ощутил, что во рту у него настоящая пустыня. Осторожно выскользнув из комнаты, он отправился на кухню настолько тихо, насколько мог это сделать, передвигаясь на человеческих лапах, чтобы не разбудить никого в доме. С прошлого визита ему было известно, где можно найти графин с водой. «Какая пр-р-релесть! Плагг не прав, на завтрак нет ничего приятнее стакана обыкновенной прохладной воды, это самая вкусная вещь в мире!» – он взглянул на настенные часы. – «Надо же, буквально через 10 минут у меня назначена встреча с Ледибаг. Фух, я не проспал, а то бы мне влетело!» – он вернулся в комнату Маринетт. Та тихо посапывала, и будить её только ради того, чтобы попрощаться, не позволяла совесть. – «Значит, надо оставить ей какую-то записку о том, что я ушёл, какую-нибудь очень трогательную записку, в которой расшаркаться и объяснить, почему я так рано ушёл и к кому… нет, к кому я ушёл, писать необязательно. Ага, нашёл карандаш, теперь нужен листок бумаги или стикер... Оставив записку, я со спокойной совестью смогу отправиться к своей Леди... Ну и бардак же у неё на столе! Наверное, опять, дошивала всё в последний момент и не успела прибраться», – он начал шарить по столу и случайно задел прикрытую дверку шкафчика, стоящего на столе. Оттуда выкатились несколько клубков пряжи: голубой, чёрный, жёлтый, зелёный… «Хм, какое совпадение, расцветка этих клубков соответствует полоскам на моей повседневной футболке, забавно… Ура, нашёл, правда, это не стикер, а кусочек упаковочного материала, скорее всего, уже не нужного. Мне только кажется, я где-то уже видел эту голубую бумагу с трилистником… Хм-м, это не один квадратик, а четыре слипшиеся вместе, как будто бы их вырезали из исходного листа, чтобы потом свернуть оставшиеся в подарочную упаковку… Постойте… клубки, упаковка… точно такой же конверт я видел в руках у бегущей Маринетт, когда возвращался домой с очередного соревнования, на котором получил медаль. В тот же день Ледибаг принесла мне в подарок берет от неизвестного фаната из Бразилии. Ну конечно же – меня просто не могли знать в далёкой Бразилии! А этот берет связала Маринетт, своими руками, но почему-то постеснялась подарить сама, а потом наткнулась в этом маленьком переулочке на Ледибаг. Я же хорошо знаю тот закоулок около своего дома, поскольку сам неоднократно прятался там для перевоплощения. Неудивительно, что девушки в нём встретились и Ледибаг не отказала в просьбе передать мне подарок! Маринетт переживала, что подарок мне не понравится, поэтому не только не подписала его, но и попросила Ледибаг скрыть настоящего дарителя… Стоп, не может быть! Она очень талантлива и в прошлый раз подписала шляпу из перьев…» – Адриан взглянул на спящую Маринетт. – «Об этом я обязательно спрошу её потом, написав в мессенджер, а сейчас надо найти место, куда можно положить будущую записку, причём так, чтобы Маринетт её однозначно увидела, когда проснётся». Расчищая место на столе, заваленном обрезками ткани, Адриан наткнулся на маленькую открытую книгу, небрежно прикрытую одним из лоскутов. О-о-о-о, это была не книга, это был её тайный дневник! «Нет, я выше этого и не должен его читать, ведь это очень личное…» – но если очень хочется и никто не видит, то можно, буквально на две странички… тем более, что среди множества слов взгляд выцепил его кошачье имя. Тогда же он узнал, что читать чужие дневники не только запретно, но и невероятно интересно! «Какой ужас, как стыдно-то, меня с детства учили, что нельзя рыться в личных вещах, а тем более читать чужие письма и дневники, но я не могу оторваться от этого чтения!» – признался себе Адриан. Среди аккуратного текста слишком часто попадалось имя супергероя. Если описание событий на балконе не вызвало у него подозрений, то последняя, самая свежая запись обрисовывала сражение с акумизированным Скульптором. – «Она точно не могла этого знать! Там были только трое, один из которых начисто позабыл о событиях того дня, как только его освободили от влияния акумы. Ладно, пропустим это, я пока не до конца понял, читаю дальше… это утро не особо мудренее вечера, скорее мудрёней. Остаётся неясным тот факт, почему Ледибаг задержалась возле моей скульптуры, прежде чем покинуть поле боя», – он прочёл следующую запись: «Я теряю друзей, нахожу лишь врагов, С каждым днём между нами всё больше шагов. Милый друг, ты сейчас ускользаешь опять, Я тебя не хочу навсегда потерять!» «Маринетт невероятно талантлива! У неё получается так восхитительно писать!» – он перелистнул страницу. Последняя страница была почти пустой, кроме одной строки наверху: «Я решилась рассказать всё Адриану до его отъезда». «Всё? – Всё!» – он начал понимать то, о чём чёрный квами впрямую говорил, почти кричал в последние дни, пытаясь обратить внимание Кота на Мышку, о чём Маринетт пыталась рассказать весь вечер… «Даже как-то неудобно получается, что она мне ещё ничего не успела рассказать, а я уже всё знаю. Кажется, она просыпается! Надо срочно сделать так, чтобы никто не подумал, что я видел её дневник. Точно, вот коробочка от него, та самая, с замочком, в которой застряла рука Сабрины при попытке его стянуть. Если положить дневник внутрь, чтобы коробочка захлопнулась, никто не подумает, что я его открывал!» – он в последний раз посмотрел на ровные зарифмованные строчки, на клубки, вспомнил о неподписанном подарке и… о неподписанной валентинке, которую Адриан получил от незнакомки, с точно такими же круглыми буковками стиха. Ледибаг явно дала понять при сражении с Десперадой, что Аспик ей небезразличен, а Маринетт однажды призналась в тёплых чувствах Супер-Коту, который страдает от неразделённой любви к Ледибаг… Квадрат замкнулся. «То есть Маринетт (или Ледибаг) была без ума от своего одноклассника, когда получила свой талисман, и не смогла мне признаться только с целью защиты от Бражника, чтобы злодей не начал её шантажировать? И в тоже время она посылала мне взгляды и намёки на то, чтобы я обратил на неё внимание, когда она была обычной девушкой, без маски. Вот дурак! Я никак не мог понять, почему она так странно себя вела в моём присутствии!» – Адриан сел на диванчик. – «С другой стороны, у меня столько поклонниц, что я бы мог на радость Бражника разбивать сердца девушек каждый день. И только Маринетт я меньше всех хотел бы ранить категорическим отказом, если бы она по моему поведению заметила интерес к себе», – он пытался сообразить, что же делать дальше в этой запутанной ситуации. «Что же теперь получается? Я вчера впервые в жизни позволил лишнего, напоил и пере… то есть просто спал рядом с Ледибаг? Да уж, в лучших традициях пошлых анекдотов! Обхохочешься… Если бы не моя бесхарактерность, Маринетт никогда бы такого не допустила!» – тут он вскипел и впервые вслух очень неприлично выругался. – «К чёрту моего отца с его хотелками, к чёрту Бражника с его акумами, к чёрту брагу и всё это…» – на последнем слове он подскочил с дивана, схватил недопитую бутылку за горлышко и собрался было разбить её со злости об пол, но остановился, побоявшись разбудить девушку. – «Если я захочу быть опьянён так, чтобы конкретно сорвало крышу, то впредь подобное произойдёт только в объятиях моей Леди, ведь я узнал, как это прекрасное чувство может захлестнуть с головой!» – подбежав к раковине, яростно выплеснул остатки выпивки. – «Мне больше не нужны ни допинг, ни антидепрессанты!» «А что запомнят обо мне мои друзья? Они вчера увидели безвольного взрослого сопляка, который только и умеет, что жаловаться им, ныть о несправедливости судьбы, и продолжает смиренно плыть вниз по течению, в то время как его только-только наладившуюся жизнь вместе с ним самим заживо смывают в унитаз!» – он обессиленно опустился на пол рядом с раковиной и запустил пальцы в растрёпанные волосы. – «Неужели я сломался так быстро? В кого я превращаюсь? Совершил кражу у собственного отца, испортил вечер подруге детства, насвинячился, завалился в чужой дом, плюхнулся в кровать к пьяной девушке, а утром стал бессовестно рыться в её личных вещах… Какой же я гадкий!» Вчера на волне негативных эмоций он сделал необдуманный шаг навстречу хмельному забытью, втянул в это своих лучших друзей, напоив их принесённой брагой, не подумав, что эта безобидная на вид выходка может причинить непоправимый вред здоровью кого-то из них. Мало ли какие заболевания бывают на свете, о которых не принято открыто говорить. Сейчас он был сам себе противен, это был совершенно не геройский поступок с его стороны. Такие действия даже чем-то были похожи на поведение Бражника: сначала он наполнил сознание друзей горечью и неизбежностью расставания, без малейшей надежды на лучшее, потом, пользуясь авторитетом и доверием, предложил им мнимое средство спасения от безысходности, которое давало фальшивую надежду и временный прилив сил. Не факт, что выплеск этих сил прошёл бы мирно, без разрушений вокруг. Фальшивость же средства заключалась в том, что реального действия брага не производила – она не могла отменить его рейс в аэропорту! А наутро, если бы он прихватил больше одной бутылки, друзья бы ничего не помнили и их подавленные физическое и моральное состояния стали бы ещё хуже, чем были до «принятия помощи» внутрь… Однако можно же бороться, не поддаваться негативным эмоциям, чтобы не попасть под контроль Бражника, если знать, что выход есть всегда, и в этом он не раз убеждался, спасая Париж со своей напарницей. – «Ой, напарница, забыл! Лучше буду ждать её на крыше, как договаривались».