Лишь мы есть друг у друга

      Ханс подхватывает упавшую принцессу и несет ее на диван.       — Это не поможет, — тихо говорит она, но он подкладывает поленья в камин, не слушая ее. Два долгих дня похода научили его делать пламя жарче; он требует принести горячей воды и одеял, удивляясь, что ему вообще нужно говорить об этом. Комната переполняется движением: бегающими слугами, пытающимися помочь дипломатами, которые полны благих намерений, но сделать ничего не могут. — Ханс…       — Подвиньте диван ближе к огню. Доктора еще не нашли? Нужно разогнать ей кровь, — последняя фраза сказана для служанки, которая массирует руки Анне.       — Она велела сразу вести ее к вам, — виновато говорит она.       — Тогда пытайтесь ее согреть. Где этот доктор?       — Ханс. Мне не нужен доктор, мне нужно…       — Анна. Ты совсем замерзла! Тебе нужна медицинская помощь! Проверьте тюрьму, — говорит он стражнику, который зашел узнать, из-за чего шум. Тот на удивление живо подчиняется.       Анна собирает в кулак все силы и садится, говоря так, чтобы ее слышали все в комнате:       — Всем, кроме Ханса, выйти.       Когда они возражают, она упрямо хмурится. Ее, что, успели за пару дней с престола сместить, или она всё ещё принцесса Эренделла? Они смотрят на него; когда он напряженно кивает, они неохотно покидают комнату.       — Они казнят ее, если узнают, — говорит она принцу, который стоит перед ней в тихом гневе. — Возможно. Не знаю, что точно считается изменой.       Он качает головой, не понимая, почему она отказывается от столь необходимой ей помощи, и думает: Значит, вот так с ней живется.       Его сразу же накрывает волна вины. Он сам сделал этот выбор. Он так живо, так жадно вцепился в то, что нашел здесь — любящих его людей, которых он мог полюбить в ответ; совершенно иное, незнакомое ему счастье — что схватился за первую дверь, прежде чем та успела от него ускользнуть. Она не виновата, что он был так глуп. В ее взгляде столько доверия, что он не может встретиться с ним.       — Анна, ты же совсем замёрзла…       — Пока нет, но это ненадолго, — мрачно говорит она. — Мое сердце превращается в лёд.       Он ищет в ее глазах смешинки, которые появляются всякий раз, когда она плохо шутит, но не находит. Творится что-то ужасное, понимает он, что-то намного хуже простого обморожения. Неожиданно для себя он смотрит на ее волосы, ставшие до странного снежно-белыми, и пытается отогнать голос Эльзы (прямо ей в голову… камнем упала… ее прядь) — пытается забыть слепящую ярость в глазах королевы, когда она надвигала ледяной шпиль в горло солдату Варавского — но воспоминания становятся лишь чётче.       — Что случилось? — он подозревает, что ответит Анна, и в ужасе ждёт этих слов.       — Когда я пыталась уговорить Эльзу вернуться, она ударила по мне своими силами.       На миг он теряет дар речи.       — Ты же говорила, что она никогда не обидит тебя.       — Я ошибалась, — она морщится и хватается за грудь. Он вскакивает и пододвигает диван так близко к камину, что диву даёшься, как на нем ещё не загорелась обшивка. Он сжимает ее ладони в своих, пытаясь втереть в них тепло, пытаясь разогнать кровь, тщетно пытаясь замедлить идущую к ней смерть.       — Скажи, как тебе помочь.       Она хватает его за рукав.       — Поцелуй меня. Знак истинной любви — единственное, что способно растопить лёд внутри меня.       — Поцелуй истинной любви.       Она слишком слаба, чтобы оторвать голову от подлокотника дивана. Она криво кивает. От прежней Анны осталась лишь тяга к жизни во взгляде; он практически видит, как холод истощает ее дух, превращает ее в незнакомку, а лёд в сердце забирает всё живое, что в ней когда-то было.       — Ясно. Прости, что раньше не слушал.       — Ну, ты очень мило обо мне заботился.       По непонятной для нее причине он выглядит пристыженным.       — Давай тебя излечим.       Принц нежно целует ее. Ее губы холодны, как камень в январе. Он отодвигается, чтобы увидеть эффект. Она терпеливо смотрит на него — слишком утомилась, чтобы нервничать. Он считает — раз, два, три вдоха. Сейчас уже должно что-то произойти. Четыре, пять, шесть. Ее кожа по-прежнему холодна, а волосы — белы. Они смотрят друг на друга.       — Может, попробуем ещё раз? — дрожащим голосом говорит она.       Он повинуется. По-прежнему ничего.       Не придумав ничего лучше, он констатирует факт:       — Не сработало.       — Значит… — неуверенно говорит она. — Ты не моя истинная любовь.       — А ты не моя.       Он с облегчением отмечает, что она выглядит озадаченной, но не убитой горем. И ошеломленной — он был единственным возможным спасителем. Остается лишь сделать так, чтобы ей было комфортно и тепло до самого конца. Осознание этого факта не делает его более мыслимым: как может это яркое создание погаснуть, исчезнуть их жизней еще до исхода дня?       Но вдруг…       Он садится рядом с ней и хватается руками за голову. Опять. Еще одно следствие. Еще одна жертва. В ушах звенит другой голос: Я покинула всех, Ханс! Я нашла место, где не было ни единой души, чтобы я никого не могла ранить!       — Ты в порядке? — смотрит на него Анна.       — Как она могла ранить тебя? Не кого-нибудь, а тебя?       — О, — она моргает. — О, нет. Это вышло случайно. Она даже не подозревает, что сделала.       — Ты ей не сказала? — теперь уже он смотрит на нее.       — Мы не понимали, насколько всё плохо, пока она не не выставила нас за порог.       — Нас?       — Меня с Кристоффом.       — Кристоффом? Кто… Это не важно. Нужно отвести тебя к Эльзе.       — Эльза ничем не поможет. Иначе бы тролли об этом сказали.       — Тролли?       — Они сказали, что спасет лишь Истинная Любовь.       — Всё равно нужно попытаться.       — Нет времени. Мы не успеем добраться до Северной горы до того, как… как я…       — Нам и не придется. Она здесь, — робко признается он. — Не совсем по своей воле.       Она распахивает рот.       — Ты нашел Эльзу?       — Вскоре после тебя.       — Она говорила, что я была у нее?       — Она говорила о тебе всю дорогу до Эренделла. Она хотела увидеться с тобой.       У нее закрываются веки, но она распахивает их.       — Правда?       — Не засыпай, Анна.       — Хорошо. Просто немного больно.       — Что? Бодрствовать?       — Дышать, — она резко садится. Она выглядит сбитой с толку и весьма обиженной. — Ты убедил ее вернуться? — ей явно неприятно, что почти что незнакомец преуспел там, где не смогла родная сестра.       — Мы увезли ее из ледяного дворца не по ее воле, но она могла уйти в любой момент, однако не стала. Она хочет поговорить с тобой, Анна. Ты — причина, по которой она вернулась, — он пристально смотрит на нее. — И, возможно, ты — тот ключ, который поможет ей вернуть всё, как было: зиму, лед, твое сердце…       Его решимость передается и Анне.       — Где она?

*

      Три гвардейца поднимают обмякшего доктора по лестнице темницы. Анна крепче сжимает Ханса — она не может идти, поэтому он несет ее — и он осторожно спускается по каменной лестнице. Еще две фигуры лежат ничком на полу у ее основания, и при виде их Ханс срывается на бег.       Крик Анны усиливает ужас зрелища: дверь камеры Эльзы разломана и окружена обломками льда. У Ханса кровь отливает от лица. Он не может пошевелиться, пока в крике Анны не появляются осмысленные слова: Эльзы здесь нет, где она, что случилось?       Он усаживает Анну на скамейку рядом с небольшим очагом и заходит в камеру, чтобы найти хоть что-то, что подскажет, куда делась Эльза. Лед покрывает стены и пол, крича о ее страхе, отчаянии и попытках дать отпор. Он сжимает кулаки, жалея, что не может сдавить глотки тех, кто в этом повинен.       — Анна, — с облегчением говорит он, поднимая сломанные оковы. — Она сама это сделала. Они ее не забрали — она сбежала, — он смотрит на обломки тюремной двери. — Вероятно, она их тут заперла. Поэтому они порубили дверь на куски.       Анна не может перестать дрожать.       — Она в порядке, — выдыхает она и чуть расслабляется.       — Можно на это надеяться, — говорит он. Она смотрит на него. Что теперь? — спрашивают ее глаза. — Я поклялся, что позабочусь о тебе. Я поклялся, что позабочусь о твоем народе. Я обещал! — он сжимает зубы. — Я всё исправлю! Нам нужно найти Эльзу. Она может всё обратить, я в этом уверен.       Анна криво улыбается.       — Я тоже.       Он начинает ходить из стороны в сторону.       — Она упоминала… Она говорила, что хочет вернуться к Северной горе. Если последуем за ней, то наверняка догоним. Она не должна уйти далеко. Мы успеем, — он не говорит, что Эльза растопит сердце Анны или что ей не так уж хорошо дается сдерживать опасную сторону своих сил. Анна молчит.       Принц и принцесса поднимаются по лестнице и бегут через замок к конюшне. Анна становится тяжелее на каждом шагу; Ханс старается не думать, что это значит. Он бежит так быстро, как только может, направляя всю панику в адреналин. Он пытается не думать о нарастающем холоде, просачивающемся из ее тела сквозь ткань его пальто.       — Анна, останься со мной.       — Ладно, — шепчет она ему в шею. Ее дыхание ощущается ледяным порывом, и это пугает его больше, чем что-либо прежде.       Быстрее, быстрее. Каждый шаг еще сильнее приближает ее к жизни или смерти. Быстрее.       — Ханс, — хрипит она.       Странное свечение проникает в окна банкетного зала. Живописный вид на фьорд пропал. Теперь там не видно ничего, кроме белого облака.       — Эльза, — говорят они в унисон.

*

      Ему пришлось опустить Анну, когда они добрались до фьорда. Прощупав лед, они поняли, что по нему можно идти; снег, кружащийся по его поверхности, не дает им поскользнуться. Буран мечет ее плащ во все стороны, и Хансу хочется отдать ей свое пальто, но он понимает, что ветер вырвет его из рук, стоит только его снять.       — Держись за меня, — говорит он — а потом между ними проносится снежное облако, и она пропадает. Он зовет ее и, кажется, слышит шепот в ответ, но ветер бушует, словно зверь, и скрывает ее. Вокруг него ничего, кроме слепящего снега, ветра и льда. Он потерял ее.