Дима нет!

      После выброса сигареты призрак посмотрел на друга. А там он взглянул и на бутылочку. — Блин, я тоже хочу лимонад… — Ну так возьми, ты же сок пил тогда… — тон медленно стал становится раздражительным, было придельно ясно, что он не хочет произносить это имя. — Не договаривай, я понял. — Спасибо. Кстати, на выходных меня зовут на отдых к Оле на дачу. — А разве вы не поссорились? — Да, мы поссорились, но оказывается, она сама была не очень верна мне, влюблена в мудака, которого я ненавижу. Поэтому мы простили друг друга. — Надеюсь, Антон будет там и мы извинимся. Верно? — полтергейст посмотрел на парня. Побратский сидел на кровати, причём не на своей, и мирно пил лимонад, иногда отрываясь от бутылки, чтобы сделать вдох. — Возможно. Я ненавижу обещать, тем более извиняться перед этим… — Дима! Ты же сам виноват, признай это. — Отвянь, Олегсей. Всё хорошо ж началось, истеричка. Я не виноват, что первый увидел и забрал тебя. — Всмысле забрал? — Олежа всё ещё не отходил от окна, смотрел на соседа по комнате и иногда смотрел на бутылку, сглатывая слова. Дима проигнорировал этот вопрос. — Да чёрт возьми, держи лимонад, дурак, — Сергеевич протянул к призраку бутылку, которая слегка качалась в руке парня. Олежа попытался взять, но прошёл мимо. — ты забыл? Концентрация. — Я помню, Дим… Я забыл… Как это делать… — Ты серьёзно? — Я, эм… попробую ещё раз… — Душнов постарался ещё несколько раз, всё четно, — видимо, да… — И как мы будем это теперь исправлять? — Я, — Михайлович скрестил указательные пальца, — не знаю, Дим… — Горе ты чьё-то, блять. Руку дай. — Зачем это ещё? — с опаской спросил парень. Но руку всё равно протянул, она слегка подрагивала. — Сейчас будем возвращать память. Мм… Попробуй пожать мне руку.       Именно это, кажется, заставило Олежу покраснеть. Немного, но когда он пытался, понимал, что сможет пожать тёплую для него руку, и точно сгорит со смущения. И тогда Дима увидел и точно не поймёт его. Может, это и будет конец нормального общения между ними. Парень и не заметил, как Дмитрий стал успокаивающе гладить сначала его руки, а там уже локоть, плечо и окутал уже полноценное объятья. — Ты весь дрожишь, дружище, всё с порядке? Ты смог дотронуться, но видимо, я обеспечил тебе слишком много тепла.       Дух молчал. Мысли атаковали его с разных сторон. С одной был Дима, который пытался его успокоить и привести в чувства, а с другой страх недопонимание и того, что он уже успел привязаться к студенту. Всё бы ничего, но скоро или не скоро он переродится, и как сказал сам Дмитрий, они оба забудут это как страшный сон. — Дима… Дим, я… Я должен тебе сказать… — Олежа, воу, у тебя, кажется, паника началась — Побратский отодвинулся от паникующего, — ты… плачешь? Олежа? Олеж!       Сам же Душнов тараторил что-то себе под нос. Да, он ощутил как наворачиваются предательские слёзы. — Это так глупо — дух усмехнулся и стёр слезинки. Улыбнулся, смотря на друга. А этот друг снова обнял призрака. — Олежа, слушай меня. Ты прекрасный дух, человек, друг, сосед. Я не знаю, что сейчас довело тебя до такого состояния, ведь мы просто хотели вернуть память в концентрации. — Дим… Дим, я… Дима нет, понимаешь… — мальчик снова заплакал. Давай, лишь три слова, которые ты так хочешь сказать, Олегсей, соберись... — Олеж, тише… Я тут, всё в порядке… Скажи, что случилось? — Я… Кажется, ты стал слишком дорог мне. Дим, — Дмитрий услышал, что Олегсей говорил это с самой большой болью и наступающими слезами. — Мне страшно перерождаться. Дай мне остаться с тобой… — Воу, чувак, это звучит как будто признание в любви. — В любви… — тут уже мальчик покраснел точно, — НЕТ! Как ты мог такое подумать?       И эта реакция сломала даже самого любителя энергетиков. Парень расстроился как-то, но был рад, что зубрила не видит это. Такая реакция… А что ещё можно было ожидать от этого солнышка, который влюблён в другого и заставлен быть рядом с ним? Ну конечно, он его должен ненавидеть, но тут он сам говорил, что привязался к нему. Он уже не знает как реагировать. — Спасибо тебе, Дим… Ты слушаешь мою брехню даже в таком плачевном тоне. — Ты мне тоже дорог.