Путешествие Души

1 мая 2008 Моменты чистого облегчения пережить гораздо труднее, чем моменты сокрушительного поражения. По крайней мере, в той жизни, которую она вела последние десять лет. Спустя все это время она смутно помнила это, все казалось нереальным. Большую часть ее воспоминаний занимали душераздирающие крики и жестокие смерти, окружавшие со всех сторон. Расцветающий трепет надежды, который она испытала, когда увидела это еле уловимое подергивание пальцев, превратился в торжествующий рев, когда Избранный выскочил из рук Хагрида и встретился со Смертью лицом к лицу. Заклинания летели в разные стороны, а радуга, будто насмехаясь, озарила небо. Некоторые были безобидные: вроде красного оглушительного или серебряного для связывания тела. Другие были тёмные, такие как ядовито-зеленое Смертельное или ярко-синее Взрывающее. Пурпурные, малиновые и другие палитры опасных проклятий обрушивались только с одной стороны. Будь всё иначе, в семнадцать лет Гермиона не знала бы и часть этих заклинаний, а даже если бы знала — никогда бы не использовала их. Угрызения совести при их произнесении тоже остались в прошлом. Девушка вспомнила, как уклонилась, когда Авада Кедавра пронеслась мимо нее, только чтобы обнаружить, что перед ней стоит высокая фигура, облачённая в темную мантию и изящную маску. Чувство страха охватило гриффиндорку, но разум тут же взял вверх, направив ее тело в дуэльную стойку. Она запускала заклинания довольно ловко и проницательно, хотя и немного грубо. Для девочки-подростка, столкнувшейся с противником, который скорее всего был старше ее на лет двадцать, имеющим вдвое больше боевого опыта, не было места для грации. Нет, приходилось полагаться на свою находчивость и смекалку. Это была игра не на жизнь, а на смерть. Даже спустя десять лет она находила удивительным, что в тот день ей не пришлось убивать. Нет, ее первое убийство произошло несколько месяцев спустя. Как бы то ни было, ее противник был убит случайно, и впервые в своей недолгой жизни она была удостоена зрелища Проклятия Изгнания Пропасти в действии. Первый раз, но, к сожалению, далеко не последний. Гермиона немедля повернулась, чтобы оценить опасность нынешней обстановки, и была поражена внезапной тишиной, наступившей на поле боя. Вокруг нее были слышны вздохи, затем резкий крик прорвался сквозь толпу. Это была Джинни. Всего в нескольких футах от себя она увидела, что та упала на колени и громко, громко рыдала. Все стихло, и шатенка, спотыкаясь, прошла вперёд мимо рыдающих Артура Уизли и близняшек Патил, едва заметив, что одна из них опустилась около нескольких костей, принадлежавших ранее Гестии Джонс. Она знала, что будет ждать её, когда та достигнет центра поляны, но лучше от этого не стало. Мертвое тело Гарри валялось на тротуаре, подобно жуткой марионетке, которой вырвали нити. Кукольник стоял рядом с ним, медленно наклоняясь, чтобы вырвать палочку с сердцевиной в виде пера феникса из его мертвой руки, без лишнего шума сломав её пополам. Она услышала гневный вопль. Повернув голову, Гермиона увидела поваленного на рыхлую землю Джорджем и Чарли Рона. Старшие Уизли не позволяли упрямому брату побежать, сделав опрометчивую, никому не нужную попытку героизма. Мысль, которая пролетела в её голове в тот момент, не подлежала объяснению. Слезы затуманили ее взор, и она поняла, что Волан-Де-Морт, должно быть, приказал Пожирателям Смерти прекратить борьбу, когда убил Гарри Поттера, ведь только так можно было объяснить относительное спокойствие, возникшее на территории Хогвартса. Раздалось несколько недоверчивых смешков, торжествующий свист. В частности, не хватало безумного хохота Беллатрисы Лестрейндж, но тело этой суки ничком лежало всего в двух футах от Молли Уизли. Бойцы Света онемели. Что теперь должно было случиться? Когда Избранный мертв… Должны ли они продолжать сражаться? Было ли за что бороться? Или обязаны тотчас упасть на колени, сложить палочки и поддаться на милость вечной Тьме? Умолять простить их? Умереть в бою? Она вспомнила, как вытирала мокрое лицо, выпрямляла спину с палочкой наготове. Волан-Де-Морт наконец перестал разглядывать обломки дерева в своих руках и поднял змеиное лицо к толпе. Затем Невилл… храбрый, замечательный, глупый Невилл снова выступил вперед. Только на этот раз не было иллюзий относительно того, на чьей стороне он был. Невилл бросил заклинание Темному Лорду, чтобы тот отбился от него, как от особенно настойчивой, надоедливой мухи. И вот так битва снова возобновилась. Звук сотен сотворенных заклинаний разнёсся, как взрыв. Опять последовали стоны боли. Её тело двигалось почти по инерции, бросая и отклоняя, блокируя и атакуя. Ею двигали гнев, боль, страх и отчаяние, подпитывая ее силой, позволяя ей достичь новых высот. Гермиона понимала, что ничем не может помочь, но все равно оглянулась, чтобы увидеть ещё одно событие. В третий раз, когда Лорд Волан-Де-Морт соизволил поднять свою палочку, Наследник Долгопупс исчез, его глаза теперь были пусты и безжизненны, а тело лежало где-то неподалеку от Гарри. И вдруг она поняла, что у них никого нет. Никто не был достаточно силен, чтобы победить этого монстра. Под его ногами скапливались тела, пока не оставалось никого, кто мог бы пойти против него. Сопротивление не отступало. Она сразила Руквуда Бомбардой, намеренно промахнувшись, чтобы не попасть в него напрямую. Он был жив, но определенно вышел из строя. К сожалению, конфронтация не закончилась, и она тут же заплатила за свой намеренный промах. В ее левом ухе раздался странный звон, отчего Гермиона частично оглохла. Это случилось из-за взрыва поблизости. Вдобавок одно из заклинаний Руквуда ударило ее по плечу, и кровь быстро просочилась сквозь и так грязную рубашку, но у нее не было времени задумывается об этом. Заставив себя не обращать внимания на жалящую боль, она двинулась дальше. Только одна мысль заставляла ее идти вперед, подавляя желчь, которая поднималась к горлу, когда запах обугленной плоти ударил в ноздри. Джинни и Рон. Ей отчаянно нужно было добраться до них, защитить их! На полпути ещё одна темная фигура преградила путь. Не нужно было быть провидцем, чтобы понять, кто стоит перед ней. Этот кто-то уже снял маску, прежде чем предпринял попытки ее убить. Конечно это был он. У Гермионы было ощущение, что он специально пытался найти ее и закончить начатое дело. Вспомнив о фантомной боли, которую она испытывала после их последней встречи, она собралась и произнесла первое заклинание. Поединок прошел в тумане. Спустя годы она могла только вспомнить, чем это закончилось… Кингсли оттолкнул ее от струи зеленого света, заняв блокирующую стойку перед ней, чтобы встретиться лицом к лицу с самим Антонином Долоховым. Кингсли даже не обернулся, чтобы посмотреть на нее, он был сосредоточен на противнике. — Иди, — сказал он ей, — найди Рона. Гермиона чувствовала, как глаза Долохова пробежались по ней, когда она умчалась в другую сторону. На короткое время увидев Дина Томаса, она узнала, что случится с человеческим телом, если оно будет поражено проклятием Редукто в полной мощи. Как только она подбежала к Джинни, рядом с ней упала какая-то толстушка. Это была профессор Спраут, профессор Травологии. Жизнь покинула ее глаза, зелёная вспышка поглотила женщину. Гермиона подняла лицо, потрясенная и возмущенная, обнаружив испуганное лицо Грегори Гойла. Он выглядел готовым к рвоте, его рука дрожала, даже когда он нацелил на свою бывшую одноклассницу палочку. Она оттолкнула от себя Джинни, как Кингсли сделал это с ней несколько мгновений назад. Рыжая была явно в шоке, отказываясь возвращаться в реальность. Она тряслась, крепко сжимая палочку в безвольной руке. Гойл упал после меткого глушащего заклятья. Обезоружив его, Гермиона ловко поймала летящую к ней палочку и сломала её пополам. По крайней мере, когда Гойл придет в себя, он уже не смог бы доставить им много хлопот. Она огляделась и увидела, что Рон с Джорджем рука об руку сражаются против Мальсибера, уверенно выдерживая шквал создаваемых им заклинаний. Повернувшись, чтобы проверить, где Кингсли, ее снова накрыла волна тошноты. Он был мертв. Фактически, все поле битвы было усыпано трупами. Либо разорванными на части кусками мяса. Либо трагически мирными на вид телами. От запаха крови, обожженной кожи и звука обречённых криков у нее кружилась голова. К сожалению, ни у кого не было времени устраивать траур, потому что ситуация ухудшалась. Антонин Долохов направлялся к ней с дикой ухмылкой. Его остановил Чарли Уизли, и она сглотнула, уже зная, чем закончится этот бой. Никогда Гермиона не видела кого-то столь искусно владеющего палочкой, как Долохов. За исключением Дамблдора и человека, наблюдающего за продолжающейся битвой кровавыми глазами. Она схватила Джинни за плечи и сильно встряхнула, умоляя ее взять себя в руки. Джинни едва заметно кивнула и, наконец, подняла руку с палочкой, готовая помочь своему старшему брату. Как только яркое бирюзовое заклинание Долохова было поглощено щитом Чарли, Джинни… — Воспоминания? Гермиона вздрогнула, услышав голос, внезапно раздавшийся рядом с ней. У нее так и не восстановился слух в том чертовом ухе, и подкрасться к ней было досадно легко. Умиротворенная брюнетка, щеки которой слегка порозовели от спешки, вопросительно посмотрела на нее. — Завтра исполнится ровно десять лет. Никто не станет винить тебя за то, что ты немного сентиментальна. С её рта сорвался слишком горький смешок. — Сентиментальность — это последнее чувство, Кэти. — Я знаю. — девушка быстро согласилась, зная, что спорить с подругой бесполезно, когда она не в духе. На мгновение между ними возникла товарищеская тишина. Гермиона снова отвернулась, наблюдая, как волны необузданно разбиваются об огромные скалы. Прилив снова поднялся. Она изо всех сил пыталась искать в таких вещах красоту, наблюдая за силой природы в её самой примитивной форме. Сейчас мало что могло заставить ее по-настоящему волноваться. Со вздохом она повернулась к «Мушля». Так игриво назвали ненаглядный дом. После битвы Билл и Флёр сопротивлялись всего семь месяцев, прежде чем поселиться во Франции. Однако она не винила их, по крайней мере, в отличие от других. Мушля-коттедж все равно был скомпрометирован после того, как некоторые из членов Сопротивления перешли на сторону Волдеморта. Это помогло молодой паре принять решение избежать предстоящего ужаса и найти убежище в французской родине. К тому же, Флёр впервые забеременела на пятом месяце борьбы против Волан-Де-Морта, и она не могла бороться с Пожирателями смерти, когда Виктуар периодически пинал ее по почкам. Они снова поселились недалеко от моря — отсюда и название «Мушля». Насколько она знала, коттедж «Ракушка» сгорел дотла, но никто не был настолько глуп, чтобы пойти и проверить. Они усвоили урок после проверки Гриммо. По крайней мере, Джастин Финч-Флетчер усвоил. Она слышала, как Кэти бродила по песку позади нее. Они вошли в дом и оказались в уютном, светлом помещении, заваленном игрушками и многочисленными вещами, свидетельствующими о присутствии ребенка. Что ж, может, не по стандартам Уизли, но, к счастью, Флер хватило ума остановить маленький выводок на циферке три. Виктуар, Доминик и Луи были достаточно милы. Эта оживленная компания для Гермионы была не очень приятной, когда она чувствовала себя разбитой и подавленной среди «нормальных» людей. Она привыкла к печали, унынию и скорби, голоду и борьбе за выживание. Она больше не вписывалась в простую и мирную жизнь. Кэти сделала все возможное, чтобы поддержать её. И Гермиона приняла это и теперь чувствует себя намного лучше в современном обществе. Она все ещё могла… вернуться в старые добрые времена. Нормально. Жить. — А, вот и Кэти. Флёр готовит обед. Не могла бы ты помочь ей? Улыбка Билла была доброй, как всегда, но даже его глаза не могли избежать таящейся внутри печали. Возможно, он не действовал напрямую в Сопротивлении, но это не значит, что война обошла его стороной. Она не могла представить, каково это — быть последним живым Уизли. Наверное, как последняя Грейнджер, но в семь раз хуже. Да, ее родители умерли. Она проверила. Если она все правильно поняла, то это сделал Эйвери, но сейчас это не имело значения. Все могло быть намного, намного хуже. Не у неё умерли сестра и пять братьев. — Конечно. Пойду к ней. — Кэти мило улыбнулась ему в ответ, обменявшись прощальным взглядом с Гермионой, прежде чем уйти на кухню. Гермиона понимала, что Билл попросил это сделать только для того, чтобы он мог избавиться от брюнетки и побыть наедине с Гермионой. Десять лет в качестве нежелательного лица номера один заставили ее научиться читать людей. Сначала их выражения лица и язык тела, затем наконец их мысли. Научиться манипулировать ими было последним шагом к избавлению от ее образа книжного червя. Не то чтобы ей сейчас пришлось использовать легилименцию. Мысли Билла были ясно написаны на его лице. Как только Кэти ушла, он жестом пригласил ее выйти. Гермиона сделала это, немного поколебавшись. Билл закрыл за ними дверь, и по негласной договоренности они сели на ступеньки. Она позволила ему собраться с мыслями в тишине, тупо глядя на бурливое море. — Знаешь, мы могли бы помочь тебе обрести новую личность, — предложил рыжий после нескольких минут безмятежного затишья. — Ты даже могла бы поселиться в мире маглов, если бы захотела, раз уж ты маглорожденная. — Ты знаешь, что я не смогу это сделать. По замыслу ее голос должен был быть ровным и безличным. У них уже был похожий разговор, но Билл был упрям. Он знал, чего Гермиона хочет. И не хотел отпускать последнего человека, который напоминал ему, какая жизнь была когда-то, до войны. — Ты могла бы остаться здесь, во Франции, быть рядом со своей семьёй. — Мы не были женаты. — указала она, прекрасно зная, что он имел в виду. Билла не смутил резкий тон фразы. — Тем не менее. Ты была бы такая же родная, как и Флёр, и мы были бы рады видеть тебя, дети тебя обожают… Это было настолько сильным преувеличением, что она приподняла бровь. Это был второй раз в их жизни, когда его дети вообще видели ее, и большую часть времени она проводила как можно дальше от них. Гермиона явно была не совсем тем, кого можно было бы назвать любящей тётушкой. Билл покачал головой. — Одиночество никуда не годится. Тебе нужен кто-то, чтобы… — Может, закончим на этом месте? Она окинула его холодным, суровым взглядом, отчего тот недовольно поджал губы. Билл отвернулся первый. Ее круглые карие глаза скользнули взглядом на него, а потом опять на водную гладь. Гермионе очень надоело это слушать ещё около часа назад, но из-за темноты вечера, которая окружала её, было легче погрузиться в собственные мысли и оторваться от реального мира. Она услышала, как Билл глубоко вздохнул рядом с ней. За это короткое мгновение ей уже удалось забыть о его присутствии, поэтому его уставший голос привлек ее внимание. — Ты не вернёшься, не так ли? Лёгкое удивление, которое она почувствовала, было немедленно подавлено. Она должна была знать, что Билл все поймет. Его брат всегда говорил ей, насколько умным был Билл. Старший мальчик и все такое. Не то чтобы требовалось какое-то потустороннее восприятие, чтобы понять, что они проиграли. Все остальные либо сбежали, либо дезертировали, либо умерли. Ордена Феникса больше не было. Спустя десятилетие после битвы она вынуждена наконец признать поражение. Кто будет продолжать сражаться в таких обстоятельствах? Билл это понимал. Кэти тоже. Она никогда не спрашивала об этом, но и не должна была. Они слишком хорошо знали друг друга. Только её подруга никогда не попросит Гермиону остаться. Она и так понимала, каков будет ответ. В этот момент Гермиона посчитала, что нет смысла тянуть кота за хвост. — Нет. После этого тишина стала ещё тяжелее. — Мой брат… — его голос дрожал, заставляя глубоко вздохнуть. — Он так сильно любил тебя, Гермиона. Он… — Не надо. — рявкнула она ледяным голосом, когда жестоко ударила по окклюментирующим щитам, превратив свое лицо в непроницаемую маску безразличия. Если внезапный озноб и испугал его, то это не отразилось на его лице. Возможно, он уже привык к этому. — Он бы хотел, чтобы ты это запомнила. — Билл закончил тихо, не осмеливаясь добавить что-либо ещё. Если бы ему пришлось быть честным с самим собой, он был немного рад, что она не услышит это. В любом случае парень не был уверен, что у него достаточно сил, чтобы объяснить все тщательно и по порядку. Смерть его брата сломила их обоих по-разному. Он был последним, кто напоминал ему о родной семье, а для нее — самым важным человеком в жизни. «Его желание, чтобы я это знала не оставило его в живых, он не должен был умереть вот так!» — хотела она сказать, но в ней оставалось достаточно человечности, чтобы не произносить столь жестокие слова. По крайней мере, его брату. По мере того, как тишина затягивалась, Гермиона ослабила свои железные щиты, которые она воздвигала на стенах окклюменции, и позволила своему телу расслабиться, больше не натянутому, как тетива. — Когда ты уйдешь? — Сегодня ночью. Билл заколебался, но затем кивнул. — Тебе нужны деньги на дорогу? — Нет, только еда, если это не проблема. — Конечно, нет. Насколько долго? Его голос слегка дрожал от нервозности, и Гермиона поняла, что это был за вопрос. Насколько долго ты планируешь остаться в живых? — Максимум день. Гермиона не смотрела на Билла, когда ответила на его двусмысленный вопрос. Резкий вдох — это все, что ей нужно, почти больше, чем она могла вынести. Ей не нужно было видеть опустошение на его лице или скорбь в его глазах. Эти глаза… они были почти одинакового цвета. Только немного темнее. У него глаза были такие же ярко-коричневые, как и у Джинни, но волосы… волосы были точно такого огненно-рыжего оттенка. На Билла было больно смотреть. И он знал это. Билл не спрашивал её, почему ей потребовалось три года, чтобы навестить его после смерти брата. Девушка ожидала какой-то реакции на её приезд, но не винила его, когда выяснилось, что он попросту не может ее дать. Билл медленно наклонился и поцеловал ее в макушку. Девушка, с которой он обращался как со своей младшей сестрой; девушка, которую он больше всего хотел видеть невесткой; девушка, которую он знал… собиралась исчезнуть через два дня. Он не потрудился скрыть слезы на лице, позволяя им течь свободно и бесстыдно. Билл повернулся, чтобы вернуться в дом, и когда его рука была на дверной ручке… — Я тоже любила его. Ее голос был таким мягким, что он смог убедить себя, что он вообразил это. Всего лишь шепот, разносимый ветром. Билл склонил перед ней голову и вернулся к своей новой семье.

_________________________

2 мая 2008 Выскользнув среди ночи, Гермиона чувствовала себя вором. Не то чтобы это чувство было чужим. Это чувство дискомфорта, вероятно, вызвано остатками той жизни, жизни чопорной и нравоучительной Золотой Девочки. Проходя по побережью, Гермиона ненадолго обернулась и увидела размытую фигуру, стоящую в окне. Она подняла руку, прощаясь с Биллом в последний раз. Она уже попрощалась с Флёр и Кэти. Француженка молча обняла ее, и Гермионе резко стало плохо. С печальным, водянистым взглядом в глазах они попрощались в последний раз. Ее муж, должно быть, поведал ей, что должно было случиться, или, по крайней мере, некоторую часть. Кэти была совсем другим делом. Они попрощались только так, как знали. Ссорились, как старая семейная пара. После травмы, полученной с проклятым ожерельем, Кэти записалась на интенсивный курс Целебного дела, чтобы помочь и себе, и другим пострадавшим на войне. Она едва закончила учебу и получила сертификат целителя еще до начала битвы. Для нее это было призванием, а не средством выживания. Гермиона училась только для того, чтобы помочь залатать многих раненых, оказавшихся в рядах Сопротивления. Она не очень хорошо разбиралась в теории, потому что у нее не было возможности учиться, но она была настолько хороша, насколько это было возможно в тех ужасающих обстоятельствах. Методы Гермионы были довольно агрессивными, но за исключением Авады и при наличии достаточного времени, она могла сохранить жизнь своим товарищам-бойцам даже перед лицом поистине смертельных ран. Но это не мешало Кэти приставать к ней по поводу любых технических или теоретических вопросов, которые она могла обнаружить. В конце концов именно война обуздала в ней всезнайку. После того, как Гермиона увидела гибель своих друзей на войне, она пришла к выводу, что она ничего не знает. На самом деле, нет. Для нее, для всех них, думать, что группа подростков может противостоять армии закалённых бойцов, которым нечего терять, с помощью легиона монстров и темных существ — было на самом деле верхом глупости. Вложить всю свою веру в одного мальчика, сироту с комплексом героя, чтобы победить самого могущественного волшебника со времён самого Мерлина. Все потому, что Дамблдор годами втирал им пыль в глаза, заставляя их думать, что они особенные, на деле же — их водили за нос. Все, что у них было, — это глупая удача, и когда та отвернулась от них, все прошло менее, чем через десять минут. Вот сколько времени понадобилось Мальчику-Который-Выжил, чтобы стать Мальчиком-Который-Умер. Гермиона вырвалась из темных мыслей. — Все будет по-другому, — напомнила она себе, — не позволяй ему до тебя дойти. По правде говоря, её это очень достало. Эта мысль снедает ее уже не каждый год, а каждый день. Но сегодня все будет по-другому. Сегодня все закончится. После того, как ее лучшая подруга достаточно отругала и начитала морали, они быстро обнялись и разошлись по своим кроватям. Гермиона оставила свою любимую, расшитую бисером сумочку Кэти, зная, что если она попадет к врагу, это может перевернуться в настоящую катастрофу. Вместо этого она использовала простоватую сумку с наложенным заклинанием Незримого расширения, положив её в карман своего толстого шерстяного плаща. Достаточно большая, чтобы вместить ее палочку, единственный свиток пергамента и еду, предоставленную Биллом и Флёр. Она хотела оставить им что-нибудь личное в качестве благодарности, но у нее самой мало памятных вещей. Только делюминатор Рона и фотографии, которые ей удалось сохранить: с изображением «Золотого трио» времён Хогвартса. Волна магии мягко накрыла ее тело, когда она пересекла границу защиты Билла. Она аппарировала быстро, стремясь отойти как можно дальше от Уизли. Больше не было необходимости подвергать их опасности, и если она задержится, уйти может стать ещё труднее. Она появилась глубоко в лесу на севере и подняла руку ладонью вверх, наложив заклинание Темпуса. Три цифры парили над ее ладонью. 1.55. Идеально. Она медленно двинулась вперёд, чувствуя мрачное облегчение. Эти три дня, проведенные с Уизли, были болезненным напоминанием о том, что могло бы быть. Вот о чем они мечтали в те холодные ночи в бегах. Они лежали в объятиях друг друга, слишком плотно обнимаясь, чтобы было удобно, организм медленно охлаждался после занятия любовью. Они разговаривали о совместной жизни, о которой могли только мечтать. Гермиона могла бы легко представить себя на месте Флёр, если бы внесла несколько важных изменений. Вместо троих детей у него будет собака, у неё кошка, и, если повезёт, поблизости не будет драконов. На место Билла, конечно же, пришла бы любовь всей её жизни. В одиночестве, глубоко в лесу на севере Франции, она могла отпустить свой железный контроль и высвободить вихрь эмоций, который был задушен в Мушля. Вся любовь и сожаление, боль и горе, потеря и отчаянная тоска по его присутствию. За эти яркие карие глаза, сотню веснушек на лице, за сильные, защищающие руки, за мускулистую грудь, на которую она раньше клала голову. Самое главное — руки, полные мозолей, волдырей и старых остатков ожогов от лет драконьих схваток — и это так типично для Чарли. Даже звук его имени в уединении ее разума вызвал рыдание, вырвавшееся из груди. Казалось бы, трёх лет хватит, чтобы боль утихла. Стала терпимей. Это полная ложь. Если она закроет глаза, то все ещё сможет вспомнить его запах, сосновый лес и дым с намеком на что-то темное и горькое. Гермиона не сомневалась в том, что это был бы улучшенный и изысканный аромат Амортенции, если бы у нее была возможность сварить её сейчас. Позволяя знакомому, любимому аромату наполнить ее память, она протянула руку, и когда она открыла глаза, из кончиков ее пальцев вырвался мощный серебряный дракон. Эмоции захлестнули ее грудь. Даже если бы ее заставили ответить, она не смогла бы точно определить, когда именно ее Патронус изменился, но после этого… для них не было пути назад. Она смотрела, как дракон улетает, пролетая между деревьями в поисках своей цели. Ответ пришел примерно через две минуты. Красивый серебристый баран скользнул к ней и склонил свою рогатую голову, приглашая ее проследовать за ним. Прогулка по лесу заняла не более двадцати минут. Когда Гермиона добралась до места встречи, она немного запыхалась, но была удовлетворена. Теперь можно поговорить с одним из Пожирателей Смерти. Его серые глаза осмотрели фигуру девушки в поисках очевидных признаков травмы. Когда он успокоил себя что все в порядке, фирменная ухмылка вновь заиграла на его бледных губах. — Знаешь, этот патронус не совсем неприметный. Ну должна была ты влюбиться в очередного Визела. — Да, правда? Тебе повезло, что у тебя есть Астория. Стоит ли напоминать тебе, что ты все ещё был бы обременен этим хорьком, если бы не она? Он скривился от этой шутки. Ах да, Малфой близко к сердцу принял их приколы о хорьках. Когда его патронус-хорек впервые появился в штабе, словесным оскорблениям не было конца. Он, должно быть, почувствовал облегчение, когда избавился от пушистого клейма после того, как Астория родила их сына. Гермиона не смогла удержаться от улыбки, растянувшейся на ее губах, и вскоре Малфой ответил ей собственной. Они крепко обнялись, продержавшись несколько секунд, прежде чем разойтись. — Как они, Драко? — спросила она, наблюдая, как ухмылка превратилась в нежную улыбку, а его лицо прояснилось при упоминании семьи. — Хорошо. Тори готова взорваться с малышкой в животе. Ведьма-медик говорит нам, что это будет со дня на день. Скорпиус сводит свою гувернантку с ума той игрушечной метлой, которую я купил ему на Рождество. — А Люциус? Улыбка Драко слегка померкла. — Как всегда. Наконец-то мы заставили его перестать выпивать перед ужином. Скорпиус настаивает на том, чтобы посмотреть, как там дедушка, если он слишком долго остается в своем кабинете. Мой отец любит внука и не может дождаться рождения внучки. — Тебя он тоже любит. — мягко добавила Гермиона, хотя в основном это было бессмысленно. Драко давно смирился с барьером, отделяющим его от отца. Обычно она не спрашивала о благополучии его товарищей-Пожирателей, но Люциус был особым случаем. Мало того, что Драко был одним из ее лучших друзей и союзников за последние десять лет, она также не могла не почувствовать немного жалости к тому, что случилось с Малфоем-старшим. Волдеморт не забыл проступка Нарциссы, ее ложь стоила ей всего. После битвы ее муж и сын были вынуждены непрерывно накладывать проклятие Круциатус на Нарциссу в течение более чем семи часов, находясь под Проклятием Империус своего хозяина. Их освободили только после того, как леди Малфой потеряла рассудок из-за пыток и им предоставили выбор: убить ее или последовать за ней до смерти. Люциус взял на себя бремя, пощадив сына, и убил свою жену Смертельным проклятием. К сожалению, это не спасло их семью. Малфои были опозорены в глазах Волдеморта. Люциус обратился к алкоголю, чтобы заглушить боль потери Нарциссы, фактически оставив своего сына на произвол судьбы при новом режиме. Пропасть между отцом и сыном становилась все больше и больше, а к настоящему времени их почти ничего не связывает. Единственное, что удерживало Люциуса от выпивки до ранней могилы, — это его внук, и все надеялись, что его вот-вот появившаяся внучка сможет сделать то же самое. Драко потребовалось прожить четыре месяца при новом режиме, прежде чем сдаться и обратиться к Сопротивлению или, если быть точнее, к Гермионе. Когда она рассказала остальным о его просьбе, все были категорически против. Ей запретили связываться с ним, поэтому, естественно, Гермиона ускользнула на рассвете, чтобы помочь бедному парню. Чарли тогда поймал ее, с нежностью вспомнила она. Он выдвинул ультиматум. Либо она возьмет его с собой, либо он поставит все Сопротивление на ноги и прикуёт ее к столу. Он нахально засмеялся, когда она попыталась вырубить его парализатором, а затем последовал за ворчащей девушкой к согласованному месту встречи. Может быть, было глупо доверять «маленькому Пожирателю смерти», как его называл Рон, но она не могла избавиться от чувства, что ей необходимо это сделать. Она вспомнила мученическое состояние Малфоя во время их шестого курса в Хогвартсе, как он начал увядать прямо на глазах, пропускал приемы пищи, исчезал, чтобы стоять на вершине Астрономической башни. Что наиболее важно, теперь можно было забыть, как он солгал Беллатрисе Лестрейндж, когда их держали в поместье. Хотя, невозможно забыть, что произошло в тот день. Драко знал, что это был Гарри, но пудрил голову достаточно долго, чтобы его сумасшедшая тетя увидела его раздумья и на время забыла об Избранном. Если бы он этого не сделал, она бы сразу позвала своего Господина, и это означало бы их конец. Как бы то ни было, Гермионе самой пришлось заплатить за их последующее выживание, но она не могла винить в этом напуганного подростка, не так ли? В конце концов Драко стал лучшим активом Сопротивления. Он никогда не встречался ни с кем, кроме нее и Чарли, не было никого, кому он мог бы доверять. Однажды Рон заметил его светлую шевелюру, и это чуть не закончилось дракой. С их стороны было много проб и ошибок, ведь было трудно доверять тому, кого ненавидели все последние семь лет. После того, как они хорошо узнали друг друга, они непреднамеренно сблизились, признаваясь друг другу в трудностях, связанных со своими сторонами в конфликте. Два года назад именно она освободила его от обязанностей в Сопротивлении. Его сыну было почти три года, и он пытался завести второго ребенка с женой. Не говоря уже о том, что Астория начинала обижаться на него за то, что он подвергал себя опасности, ведь теперь он гордо носит статус отца. Гермиона больше не могла с чистой совестью подвергать опасности своего друга и его семью, зная, что их военные усилия подошли к своему неизбежному концу. Сопротивление находилось в упадке, до этого момента дожило меньше десяти человек. Это было чудом, что Драко удавалось выживать в качестве шпиона почти восемь лет, не будучи пойманным. Судя по всему, кое-что он все-таки перенял у своего крестного отца. И одним из навыков была окклюменция, которую он помог ей изучить, передав некоторые техники Северуса. Если бы Гермиона знала, что она прирожденный окклюмент все эти годы, она бы сначала научилась у Снейпа, а затем научила бы этому Гарри. Это стало одним из тысячи «а что, если», беспокоивших ее в течение последних десяти лет. В любом случае, когда Драко больше не мог испытывать свою удачу, и она дала ему свое благословение оставить их потерявшее смысл дело и сосредоточиться на заботе о своей семье. Он принял предложение с большим облегчением и тяготной грустью. Для них обоих это был конец всего. Они поддерживали связь в течение следующих двух лет, время от времени встречаясь. Сегодня она попросит его о помощи в последний раз. — Принёс? Вместо ответа на поставленный вопрос, Драко достал старинные карманные часы. Ее глаза загорелись весельем. — Конечно. Малфоя не поймают мертвым с пивной банкой или старым вонючим сапогом. — поддразнила она, надменно подняв нос выше. — Даже не пытайся меня выбесить, Грейнджер. Ты должна была родиться с превосходством Малфоев. Серебряные глаза заблестели от смеха. И Гермиона скучала по этим забавам, они всегда поднимали ей настроение. — Сколько? Он применил заклинание Темпус, и оно показало 2.34. — Портключ активируется ровно в 3 часа. Мы прибудем в Шотландию к 3.05, и оттуда ты сможешь аппарировать куда захочешь. Она проигнорировала расчётливый взгляд его глаз. Он надеялся, что она что-то упустит. — Спасибо. — просто сказала она, а затем услышала, как наследник Малфоев пробормотал что-то себе под нос, явно раздраженный. Гермиона едва сдержала улыбку. Даже после всех этих лет в Драко все ещё оставалась частичка от того избалованного слизеринского принца. Эта часть его всегда будет ожидать, что он получит все, что захочет, щелчком его изящных чистокровных пальцев. Она не хотела слишком сильно над ним насмехаться, ведь он все-таки был здесь, чтобы помочь ей. Поскольку Министерство полностью контролирует Волдеморт и его головорезы, получить международный портключ было нетривиальной задачей. Драко солгал о том, что привез французского колдомедика для предстоящих родов Астории, и это сработало. Было бы легче получить нелегальный портключ, но держать его в секрете может оказаться ещё большей проблемой. В наши дни такие вещицы слишком легко отследить. Международное Явление было почти невозможно, хотя ходили слухи, что Волдеморт, возможно, нашел способ обойти это. Она не особо ценила это. Пропагандистская машина работала полным ходом, и режим поддерживал даже самые фантастические истории, выкланиваясь перед своим лидером, как подхалимы, которыми они, собственно, и были. Следующие двадцать минут прошли в дружеской тишине, они вдвоем наслаждались присутствием друг друга так долго, как могли. Когда пришло время, они взялись за руки и схватили причудливый портключ. Острый крюк, прикрепленный где-то за пупком, протянул ее сквозь пространство. Когда они приземлились, оба согнулись пополам. Гермиона громко кашляла, и у нее не было времени присмотреть за Малфоем, который был готов блевать в любую секунду. Когда они пришли в себя, она была бледнее, чем обычно был Драко, а он, по иронии судьбы, приобрел болезненный оттенок гнилистого зеленого цвета. — Не позволяй внешнему виду обмануть тебя. — проворчала она, потрепанная сразу после тяжелого путешествия. Драко ответил собственным хмурым взглядом. — Я лучше съем старый вонючий ботинок, чем сделаю это снова. Гермиона схватила бутылку с водой, которую достала из Мушля, и сделала большой глоток, прежде чем поделиться ею с Малфоем, который с жадностью выхватил ее у нее из рук. — А волшебное слово? — она отругала его в шутку. Малфой перестал пить и тяжело вздохнул. — Грязнокровка. — Отродье. Они обменялись мрачными взглядами, а затем внезапно рассмеялись. Гермиона схватилась за живот, борясь со смехом. Скажем так, это слово давно потеряло свою напыщенность. Прошло много времени с тех пор, как эти мелочи держали власть над ними двумя. Они больше не были детьми. Когда смех утих, и они успокоились, Гермионе потребовалось время, чтобы осмотреться. Они были на приличном расстоянии от Хогсмида, как она и планировала. Ей потребуется около часа, чтобы добраться до окраины города, и, вероятно, ещё час, чтобы пробраться внутрь. Волан-де-Морт сделал Хогвартс своей новой цитаделью, фактически превратив Хогсмид в самый охраняемый город на островах Британии. Днем и ночью он кишел Пожирателями Смерти, многие из которых были вовсе постоянными жителями города. Если кто-нибудь ее заметит, враг накроет ее в течение нескольких минут, так что, как только она пересечет антиаппарационные защитные щиты, все по сути закончится. Не то чтобы она все это рассказала Малфою, ведь иначе он бы никогда не позволил ей пойти в Хогсмид. Теперь она повернулась к нему, заметив помрачневшее выражение лица и серьезный взгляд. Гермиона вздохнула, прежде чем вытащить свиток из кармана. Древний манускрипт начал пульсировать Темной Магией сразу после того, как ее пальцы коснулись пергамента, и она протянула его Малфою, который долго колебался, но в конце концов взял его и с явным пренебрежением засунул в карман мантии. — Я ненавижу эту гребаную штуку. Гермиона только кивнула. — Убедись, что оно не попадет в чужие руки. Светлые глаза Драко сосредоточились на ней, еще никогда Гермиона не видела такого серьезного выражения на его лице. — Это уже произошло. Если бы я знал, что это такое, я бы никогда не дал тебе этим воспользоваться. На ее губах заиграла лёгкая грустная улыбка. — Тогда хорошо, что ты ужасно плох в древних рунах, не так ли? Комментарий не развеселил его, хмурый взгляд только усилился. Когда Драко впервые присоединиться к Сопротивлению, руководство настояло на его испытании. Они были в ярости, когда узнали, что Гермиона сбежала, чтобы встретить его, и винили в этом самого Драко. Потребовалось три месяца постоянных и опасных задач, чтобы наконец их успокоить, но им было, что показать. Вишенкой на вершине была поездка Малфоя на Гриммо двенадцать. Сопротивление знало, что это было скомпрометировано, но несколько молодых членов все равно пошли туда по глупости. Пожиратели смерти установили специальную защиту на здание, которая оповещала их, едва кто-то ступит на территорию бывшего штаба. Рон, Симус и Парвати попали в ловушку, но выбрались живыми, а вот Джастину такого подарка не предоставили. После фатального поражения руководство решило использовать случившуюся ситуацию в своих интересах. Они послали Малфоя обыскать Гриммо и принести все, что он считал полезным. Сначала Гермиона подумала, что это глупая затея. Гарри, Рон и она уже обыскали дом Блэков вдоль и поперек, стащив оттуда все, даже то, что стоило ни кната. Но на что они не рассчитывали, так это на чистокровные законы наследования. После смерти Гарри владение всеми активами Блэков перешло к Драко как прямому потомку Дома через его мать Нарциссу Малфой, урожденной Блэк. Беллатриса была мертва, а другая ее сестра Андромеда формально лишилась наследства. Драко получил право собственности не только на дом и хранилища, но и на Кричера. Паршивое существо было взволновано тем, что послужило «молодому мастеру Драко, наследнику благородного и древнейшего дома Блэк», и поспешило поделиться раннее неизвестными секретами Дома Блэк. Домовой эльф не мог лгать своему хозяину, но Кричер нашел хитрый способ обойти это и просто не делился важной информацией с Сириусом и Гарри, которых он не любил за их, так называемое, «предательство крови». Оказалось, что в письменном столе в кабинете Ориона Блэка был секретный, заколдованный ящик. К счастью, обереги крови, связанные с родословной Блэков, уступили место Драко, и он смог узнать о содержимом. Она вспомнила, как Сириус говорил об уничтожении всех темных книг из библиотеки Блэков. Когда она увидела то, что принес Малфой, она не могла не обрадоваться, что Сириус пропустил это. К сожалению, от большей части содержимого пришлось избавиться. Проклятые семейные реликвии и странные артефакты, от которых в глазах темнело, — все они были уничтожены и скатертью дорога, если кто-нибудь ее спросит, зачем она это сделала. Среди множества ужасов было три книги и семь древних свитков. Те, что ей разрешили оставить. Она использовала свою почти эйдетическую память, чтобы закрепить информацию в своей голове. В то время она отказывалась пользоваться некоторыми заклинаниями и зельями с предоставленных книг, но теперь она была рада, что запомнила их. Это были отвратительные части магии, настолько мощные, что лишь у нескольких ведьм и волшебников было достаточно магической силы для выполнения указанных в манускриптах ритуалов. Большинство из них были архаичными до такой степени, что про них полностью забыли, передавая наследникам Дома Блэк из поколения в поколение бумаги, смысл которых они не поймут никогда в жизни. Некоторые были написаны рунами и требовали перевода. Гермионе потребовалось больше месяца, чтобы полностью их перевести, изучить и запомнить. Некоторые она могла переводить лишь частично, имея строго ограниченный доступ к руническим лексиконам и словарям мертвых языков. Единственное, чего она не коснулась, это старый хрупкий свиток, излучающий настолько ​​темную магию, что от него по коже бегали мурашки. Она и боялась открыть его, и очень хотела узнать, что таилось внутри. Будучи преисполненной решимости сдерживать свое внутреннее всезнайство, Гермиона наложила множество защитных чар на хрупкий пергамент и, не читая, сунула его в свою вышитую бисером сумку. Она не могла заставить себя просто уничтожить свиток и отказаться от единственного источника знаний о неясной, потенциально неизвестной части магии. Спустя годы она уже достаточно увлеклась Темными искусствами, чтобы почувствовать себя комфортно, поэтому начала переводить и это. Прошло ещё несколько лет, пока она не смирилась с мыслью о том, чтобы реализовать идею со свитка. На перевод ушло более пяти недель. Она подключила все контакты на чёрном рынке и также пересмотрела все возможное в семейных библиотеках Блэков, Малфоев и Гринграсс. Текст представлял собой приводящую в ярость, запутанную комбинацию древних рун с этрусским и финикийским алфавитами, которую она когда-либо видела. Аура пергамента была такой темной, что она была удивлена, обнаружив, насколько… приятно читать сам текст. Однако красивая проза не могла скрыть того, что это было на самом деле. В самом свитке рассказывалось о могущественных «Владельцах Магии», укрощающих Стихии и совершающих Магию, сродни чуду. Описывалось, что среди них была особая группа, так называемые «Путешественники душ». Они вступали в ритуал, чтобы «сбросить свою земную форму» и «путешествовать в духе», посещая другие миры, «перерождаясь» в «альтернативной реальности». Здесь все получилось невероятно мутным. В тексте говорится о том, что, говоря более современным языком, можно назвать «альтернативными вселенными» или «другими мирами». Поговаривали о том, что «Путешественники душ» начинают новую жизнь, но текст был подозрительно скудным. Например, каким же туманным способом душа должна была отделиться от тела и как именно она попадает в альтернативную вселенную? Что случилось бы с физическим телом? Останется ли он здесь, в этом мире, мертвым, бездушным? Погибнет? Как именно должно было произойти это чудесное «перерождение»? Она не могла ничего поделать, но вспомнила индуистские традиции, верования о карме и реинкарнации. Что если ее душа отправилась в другой мир только для того, чтобы переродиться в кролика? Гермиона достаточно прожила в роли добычи, чтобы сопротивляться одной этой мысли. Однако самой тревожной частью был отрывок, в котором упоминается «цена» за другую жизнь, но она не была названа и даже не обсуждалась. Гермиона представляла, как ее душа распадается на миллион, похожих на крестраж частей, или непоправимо повреждается при транспортировке. С другой стороны, «Путешественники по душам», по-видимому, отправлялись в это «путешествие» много раз, снова и снова возрождаясь, фактически делая их души бессмертными. «Путешественники душ» считались самыми мудрыми и могущественными «Владельцами магии». Могла ли она вообще наложить такое заклинание? Пять лет назад она решила никогда не использовать обряд. Все было слишком расплывчато, слишком невероятно и слишком рискованно. Нет, решила она, ей было что терять, но потом… Чарли умер, Сопротивление распалось, и внезапно Гермиона осталась одна, так что теперь терять было попросту нечего. Неожиданно то, что раньше было самым большим риском, стало самым большим стимулом для выполнения ритуала. Смерть ее возлюбленного стала катализатором, а последующие смерти послужили лишь дополнительной силой для подготовки к обряду. Кэти прожила так долго только из-за того, что была целительницей и очень редко оказывалась на передовой. Гермиона была все ещё жива, потому что была, по крайней мере, ей так казалось, умной, до смешного упрямой и до омерзительности удачливой. Что ж, она не знала, можно ли назвать «удачливым» в традиционном смысле слова выживание большинства ее друзей и близких, но все же… Если бы она умерла, это было бы неплохо. Было бы легче, если бы все наконец закончилось. Те десять лет… она просто устала. Слишком устала, чтобы драться, слишком устала, чтобы пытаться выжить… и поэтому она поддалась этому истощению. Пора было двигаться дальше. Если бы был другой мир, то уже ничто не могло бы быть еще хуже. Если бы не было… ну, по крайней мере, она бы наконец отдохнула в том, другом мире. Кроме того, она горько рассмеялась, кому-то нужно проверить этот проклятый ритуал на работоспособность. Больше не было никого, кому она могла бы довериться и дать проверить заклинание. Если хочешь, чтобы что-то было сделано хорошо, сделай это сам. Ритуал, если он получится, должен был быть блестящим, но он тем не менее опасный. Несмотря на то, что Гермиона прошла, она все ещё была очарована магией, как и тогда, когда она впервые получила письмо из Хогвартса. Ее руки чуть ли не зудели, чтобы попробовать что-то новое. — Есть что-нибудь ещё? — она услышала, как спросил Драко, и не смогла сдержать легкое подергивание, когда ее размышления снова прервались. Раздраженная и скрыто взволнованная нотка в его голосе дала ей понять, что ему пришлось повторить свои слова несколько раз, чтобы привлечь ее внимание. Девушка не решалась ответить. — Я бы хотела, чтобы ты получил это… конечно, если хочешь. — мягко сказала она, показывая ему свою палочку. Глаза Драко расширились.¹ — В любом случае, мне это не понадобится. Я не нуждалась в этом годами. И это было правдой. Через два года после битвы за Хогвартс дружки Волан-де-Морта в Министерстве придумали, как отследить магический след определенных волшебников, как это было до их совершеннолетия. Точнее, слежка была не на магическом следе, а на палочке. К счастью, Драко сообщил им об этом ещё до того, как слежка вступила в силу, иначе они потеряли бы много хороших людей, прежде чем это выяснили. Фактически, это было одним из факторов, укрепивших его позицию в качестве союзника Сопротивления. Теперь использовать палочки не было возможным, поэтому в их рядах было необходимо интенсивное изучение беспалочковой магии. У некоторых это получалось легче, чем у других. Джинни отлично справлялась с этой задачей. И ей, и Чарли потребовалось много усилий, чтобы они усвоили хотя бы основы. Она должна была признать, что это был блестящий ход со стороны режима Волдеморта. Одним безотказным махом он ослабил их в десять раз. На освоение беспалочковой магии требовались годы. Некоторым так и не удалось выучить более сложные заклинания. Гермионе в этом аспекте повезло, ведь она начала тренироваться беспалочковой магии ещё со времён седьмого курса, когда была в бегах с Гарри и Роном. Как только у Сопротивления практически отобрали жезлы, она уже хорошо разбиралась в основных элементах этого искусства и была достаточно продвинута в основных заклинаниях. Тем не менее, научиться колдовать беспалочкового Патронуса? Теперь это было адской борьбой. — В любом случае он принадлежит твоей семье. — Гермиона напомнила ему. — Думаю, я сохранила её только потому, что я сентиментальная дура. Драко покачал головой. — Ты так же хорошо, как и я, знаешь, что ты совсем не дура. Я знал это, даже когда ненавидел тебя. — сказал он, заставив ее ухмыльнуться. — Я понимаю, почему ты сохранила её. Это было хорошим напоминанием о том, через что ты прошла… что ты пережила. Гермиона с любопытством склонила голову. Было легко принять мужчину перед ней за незрелого мальчика, которым он был раньше. Иногда она и впрямь забывала, насколько хорошо он ее знал. Хорошо это или плохо, для них прошло семнадцать лет. Больше половины их жизни. Все время она провела в волшебном мире. Драко был там от начала и до конца. Как всегда, он видел ее насквозь. Фасад беззаботности и безразличия, который она хоть и давно усовершенствовала, не сумел обмануть его в этот раз. Он мог легко видеть ее насквозь, поскольку это была та самая маска, которую он носил годами. Это правда. Палочка была памятным подарком. Это означало выживание, победу и настойчивость. Пока Беллатриса гнила, она все ещё была здесь. Как бы долго это ни длилось… — Твоя тётя была настоящей сукой. — невозмутимо ответила Гермиона. — Да, и с этим не поспоришь. — он легко согласился, взяв предложенную палочку с тяжелым вздохом. — Знаешь, первым делом я купила палочку в Косом переулке. — она задумчиво улыбнулась, все ещё глядя на кусок дерева. — Несмотря на то, что я не пользовалась палочкой последние восемь лет, я все ещё чувствую себя почти что голой без нее. Драко только кивнул, чувствуя, что их время на исходе. Он долго молчал, прежде чем удивил ее. — Мы наконец остановились на имени. Нарцисса Джин Малфой. Гермиона засмеялась — впервые за последние четыре месяца — спонтанным, заливистым смехом. Она обняла своего заклятого врага детства и прижалась лбом к его шее. Его руки крепко сжимали ее талию. Драко затаил дыхание. — Спасибо… — прошептал он тяжелым от эмоций голосом. — За все… прости меня, прошу, верь в меня. Ты единственный настоящий друг, который у меня когда-либо был. Она кивнула, внезапно обнаружив, что ей трудно говорить. Гермиона выскользнула из его рук и позволила глазам сказать все, что она не могла. Ему не удалось остановить слезы, капающие из глаз. Они были красивы, напоминая жидкое серебро. Драко неуверенно выдохнул. — Я надеюсь… Куда бы ты ни пошла… Я надеюсь, что он там. Когда последнее слово сорвалось с его губ, он резко отступил, повернулся на месте и исчез из ее жизни… из последних часов ее жизни. Гермиона глубоко вздохнула, позволив себе лишь минутку печали, только чтобы попрощаться с миром. Теперь пора было идти.

__________________

Она добралась до окраины Хогсмида за час, но проникнуть внутрь оказалось гораздо труднее, чем она думала. Она знала от Драко, что патрули применяются в четверть после пяти. Гермиона не смогла удержаться от посещения пещеры Бродяги. Это было идеальное место, чтобы подкрепиться едой, и она оценила схожесть ситуации. Ее желудок скрутило, но она заставила себя съесть два бутерброда, мясо и сыр. На вкус они были похожи на картон, но это была не вина Флёр. Та была прекрасным поваром. Нет, это была вина ее нервов. Ещё пятнадцать минут она потратила на то, чтобы утолить свою паранойю, мысленно пересматривая каждый момент ритуала. Прежде чем она осознала это, стукнуло 5 часов и у нее было пятнадцать минут, чтобы добраться до места назначения. Гермиона выскользнула из пещеры и вошла в лес. Она остановилась в непосредственной близости от защитных стен, окружающих деревню. Затем она присела на землю, касаясь земли ладонями рук и закрыла глаза. Сосредоточившись, она потянула свое духовное животное из недр своей души и почувствовала, как магия расширяет её магическое ядро. Это продолжалось до того момента, пока мощная энергия не достигла самых кончиков её пальцев. Гермиона открыла глаза, и едва она это сделала, она оказалась намного ближе к земле, и ее тело было покрыто мягким золотисто-коричневым мехом с черными пятнами. Острые янтарные глаза Гермионы в анимагической форме позволяли ей видеть муравьев, спешащих между ее лап. Запах влажной почвы, дерева и дождя, столь типичный для леса, беспокоили только двое мужчин, стоявших на расстоянии не менее десяти футов от нее. Внезапная какофония звуков ошеломила ее чувствительные уши. Ее животная форма была в полном здравии, и уши насторожились, чтобы уловить тихую беседу охранников. Было приятно и неловко внезапно обрести идеальный слух. Ее человеческое тело было сравнительно несовершенным. Испорченное плечо, шрамы по всей ее коже и неприятный, ещё не полностью заживший, порез на тыльной стороне ее правого бедра, который был правильно осмотрен и оброблен только потому, что она буквально жила с ведьмой-медиком. Гермиона определенно обладала навыками самостоятельно лечить такую ​​обычную травму, но, похоже, это не вызывало беспокойства. У ее прекрасной рыси таких забот не было. Она двинулась вперед, обошла двух мужчин слева, затем легла между кустами, наблюдая и ожидая подходящей возможности. Именно в такие моменты она была благодарна за то, что ее форма анимага была довольно маленькой и незаметной. В форме дракона было бы немного труднее красться. Она никогда не сказала бы этого вслух, но Малфой все же был в чем-то прав. На самом деле, Гермиона была меньше обычной рыси, и пятна на ее мехе служили подходящей маскировкой для таких случаев. Когда приказ Минервы об отступлении разнёсся по полю битвы с помощью чар Соноруса, она не этого ожидала. Откровенно не ожидала. Члены Ордена дезаппарировали на месте. Гермионе удалось схватить Джинни и привести ее в одно из первых мест, которое Золотое Трио использовало в качестве укрытия. Едва Гермиона успела поставить чары на охрану, как полосатый кот патронуса Минервы прорвался сквозь деревья, сообщая координаты ее семейного дома в Шотландии. И снова она взяла Джинни с помощью парной трансгрессии, перемещаясь. Когда они прибыли, профессор МакГонагалл ждала их у ворот, ее лицо было серьезным, а вся одежда окрашена кровью. Она впустила их через свои щиты и ждала, пока прибудут остальные выжившие. В течение следующего часа Сопротивление сформировалось. Некоторые люди обращались к выжившим членам Золотого Трио за советом, но Гермиона быстро дала понять, что не желает брать на себя руководящую роль. Рон молчал. Наконец, члены единогласно назначили профессора МакГонагалл своим избранным лидером. Они составили список тех, кого больше не было с ними. Джинни впала в истерику, когда Фред, Перси, Артур и Молли были названы по очереди. Ее родители были убиты Родольфусом и Рабастаном Лестрейнджем, которые поставили перед собой задачу отомстить за Беллатрикс. После этого все четверо оставшихся Уизли замолчали. Таким образом, именно Гермиона сообщила о смерти Помоны Спраут, Дина Томаса и, к ужасу всех присутствующих, Кингсли Бруствера. В конце концов тишину прервали новые сообщения. Луна упомянула Невилла и Чжоу Чанг. МакГонагалл рассказала им о профессоре Флитвике, который встал перед ней, чтобы заслонить от Смертельного проклятья Уолдена Макнейра. Затем они услышали о том, что Фенрир Грейбэк избил Лаванду, как сообщили Билл и Флёр. Ханна Эбботт рассказала о смерти Римуса Люпина и его жены Нимфадоры. Близнецы Патил рассказали им о Гестии Джонс и Стерджисе Подморе, и этот список едва ли не был бесконечным. Никто не упомянул Гарри. Этого не нужно было говорить. Гермиона никогда раньше не сталкивалась с таким ужасом, когда сидела вся в крови и рассказывала о мертвых. Поппи Помфри умерла от рук Эйвери, поэтому по комнате ходила Кэти Белл, залечивая сперва самые серьезные раны. Профессор МакГонагалл занималась превращением небольших предметов в спальные мешки. Билл велел Гермионе проверить с ним палаты на территории. Он говорил о них несколько механически, все ещё находясь в оцепенении от множества смертей в его семье. Она слышала, но не вникалась в реплики. Реальность только начинала осваиваться. Не оставалось адреналина, чтобы поддерживать ее. Она поняла, что они просто стояли десять минут, глядя вперёд себя, прежде чем Чарли подошёл их забрать. Гермиона поблагодарила его за то, что он встал между ней и Долоховым, но была слишком истощена, чтобы вложить в ее голос достаточно благодарности. Он бессмысленно кивнул, но ничего не сказал. Когда они вернулись внутрь, им уже было приготовлено место для отдыха. Она вспомнила, как лежала там, глядя в потолок гостиной своего профессора, а чувство пустоты в ее груди медленно заменялось ужасным, мучительным горем. В конце концов Кэти подошла посмотреть ей на плечо. Она остановила кровотечение и перешла к другим. В какой-то момент это было слишком сложно. Гермиона вызвала зелье сна без сновидений со своей сумки, украшенной бисером, и погрузилась в блаженную тьму. Сопротивлению потребовалось несколько недель, чтобы по-настоящему подняться. Время оплакивать закончилось, и надо было работать. Гермиона рано утром пила чай со своим профессором. Сопротивление не решалось поставить остатки Золотого Трио на поле боя. И в какой-то степени она их понимала. Их смерть сильно подорвет боевой дух. Удивительно, но Рон не бушевал по этому поводу. Он проводил дни с Джорджем, яростно тренируясь. Однако Гермиона по-прежнему рассматривалась как мозг группы, а не обязательно как передовая сила. Она и вправду пыталась не впасть в полную апатию, сидя в саду часами напролет, часто от рассвета до заката. У каждого были свои проблемы. Минерва МакГонагалл понимала свое положение, она тоже устала от того, что с ней обращаются как с хрупким фарфором, в ее случае из-за возраста. Она знала, что ее самой способной ученице нужно что-то, чтобы скоротать время, бросить себе вызов. Поэтому она предложила Кэти обучить ее как второго целителя Сопротивления, а когда этого оказалось недостаточно, она заставила Гермиону выполнять медитации анимага. Это практически смешно. Минерва была сбита с толку и гордилась, когда Гермиона завершила свое обучение анимага в рекордно короткие сроки. С тех пор в саду сидела не Гермиона, а маленькая рысь, бродячая по ближайшему лесу. Во время обучения Гермиона установила близкие отношения с Минервой. Она считала её своей ученицей и подмастерьем, и они также были связаны в общей кошачьей форме. Так было до тех пор, пока Минерва не умерла, поражённая темным проклятием во время стычки с Пожирателями. Смерти потребовался целый месяц, чтобы забрать ее. Это была медленная и мучительная смерть, которую Гермиона провела у ее постели. Никто не задавался вопросом, почему рысь сворачивается у изножья ее кровати. Это было всего через два года после образования Сопротивления. Билл и Флёр давно уехали, как и Сьюзен Боунс. Джордж погиб, набросившись на группу Пожирателей Смерти, после того как заметил того, кто убил его родителей. К этому времени Рон уже добрался до ее кровати в поисках комфорта. Если ей не изменяет память, в это время Чарли регулярно развлекали Алисия Спиннет и Парвати Патил. С другой стороны, Парвати развлекала почти каждого молодого человека в Ордене. Только Билл и Джордж вырвались из ее лап, и это потому, что они оба ушли к тому времени, когда она вышла из-под контроля. Гермиона покачала пушистой головой. По мере того как она приближалась к внутреннему двору Хогсмида, сдерживать наплыв воспоминаний становилось все труднее. Ее мягкие мягкие лапы позволяли ей путешествовать почти беззвучно, давая легко обходить патрулирующих. Она почувствовала магию чар, окружающих деревню, еще когда пересекала их. Одним из величайших преимуществ вложить столько времени и усилий, чтобы стать анимагом, был элемент неожиданности. Было так мало ведьм и волшебников, готовых выполнять всю эту рутину для перевоплощения в животное, что большую часть времени никто не удосужился установить от них защиту. Сириус был бы доволен. Гермиона тоже рада видеть, что про анимагов опять забыли. Если бы ей пришлось возиться с защитой вокруг Хогсмида, это, вероятно, очень быстро превратилось бы в беспорядок. По крайней мере, его предупредят, что что-то не так, и они начнут ее искать. Зная, насколько упрямы могут быть Пожиратели Смерти, они не остановятся, пока не найдут ее. Она украдкой шла через лес, в конце концов миновав деревню, попала в Запретный лес. К счастью для нее, там уже было совсем не то, что раньше. Большинство существ, включая стадо кентавров, ушли, так как им было небезопасно оставаться при Темном Лорде. Ходили слухи о том, что их место заняли оборотни, но Драко заверил ее, что это всего лишь слухи, не соответствующие действительности. Ну, за исключением того, что Грейбэк время от времени навещает своего Господина в Хогвартсе. Это говорило о том, насколько она доверяла Драко, что она даже шла вдалеке от места, которое, по слухам, населяла стая оборотней. Хорек должен быть прав насчёт этого. Она достигла центра Запретного леса на рассвете. Гермиона вернулась в человеческое тело, применила заклинание молчания и затем разделась догола, бросив одежду под ближайшим деревом. Быстрых согревающих чар было достаточно, чтобы побороть утренний холод. Она опустила пальцы на влажную землю, закрыла глаза и расслабила тело. Начальная фаза ритуала включала в себя вход в почти медитативное состояние расслабления. Ей нужно полностью очистить свой разум для того, чтобы «вернуть физическую форму природе». После ее медитаций для создания анимага это казалось лёгкой частью. Ей потребовалось двадцать минут, чтобы достичь желаемого душевного состояния. Гермиона глубоко вздохнула, прежде чем призвать нити магии, которые она почувствовала поблизости. Была действительно веская причина, по которой Гермиона выбрала именно это место для проведения обряда. Запретный лес был самым ближайшим местом, в котором она могла безопасно находится, от поля битвы. После смерти магия выбрасывается в атмосферу. Небольшие его количества легко и без проблем интегрируются в окружающую среду. Это идеальный вид жизненного цикла, в котором магический народ черпает магию из природы на протяжении всей своей жизни, чтобы вернуть ее после смерти. Десятки волшебников, ведьм и магических существ, погибающих в одном и том же месте за небольшой промежуток времени, вызвали постоянный разрыв в структурной целостности магии, кружащейся по местности. Гермиона же смогла извлечь эту магию, удержать её и даже использовать на короткое время. Гермиона не знала, что в ее глазах появились слезы. Это было почти так, как если бы она чувствовала их магические подписи. Гарри, Невилл, Кингсли… все они. Она могла сказать себе, что это всего лишь ее воображение, что она опьянена всей этой могущественной магией, но она не могла отказать себе в этом. Она хотела… нет, ей нужно было поверить, что они поддержали ее в этом. Чувство восторга заставляло голову закружиться, приятная дрожь пробежала по ее спине. Свиток требовал, чтобы она «отдалась магии». Опять же, подробностей было скудно, но Гермиона была почти уверена, что знает, что это значит. Осуществляя осторожный, размеренный контроль, она расслабила свое магическое ядро и позволила небольшому количеству магии просачиваться через трещины её тела, медленно расширяясь внутри неё. Это был мучительно медленный и изнурительный процесс, но она не собиралась торопиться. Неконтролируемый всплеск может вызвать как минимум выброс магии. В худшем случае он может разорвать ее тело целиком. Много лет назад она услышала о взрывающемся черепе, и, как ни странно, этот образ остался с ней по сей день. Час спустя ее тело наполнилось едва сдерживаемой силой. Она чувствовала себя готовой взорваться, даже ее волосы потрескивали от магии. Это было почти невыносимо. Столько магии было невозможно контролировать. Гермиона собралась с силами, не обращая внимания на то, как сильно ее трясло, и начала петь, прежде чем потеряла самообладание. Пение было красивым, мелодичным и в то же время навязчивым. После седьмого повтора она успокоилась и открыла глаза. В лесу воцарилась жуткая тишина, а затем… произошёл взрыв боли. Жгучая агония наполняет каждый нерв и мускул, каждый дюйм кожи. Пылающее адское пламя пожирало ее изнутри. Это было похоже на Круциатус Беллатрисы, только в сто раз хуже. По крайней мере, под действием пыток она могла время от времени терять сознание. Здесь не было такой милости. Абсолютные, невообразимые мучения вызвали с ее губ крики тоски. Она вопила и визжала, кричала и плакала, но не могла придумать слов, необходимых для мольбы о пощаде. Ее ощущения были накалены до предела, сенсорная перегрузка была слишком сильной, чтобы ее можно было понять, как будто боль заставила ее мозг прекратить все процессы. Запах и вкус меди почти не ощущались. Сначала пошла кровь из носа, затем из ушей, глаз, впоследствии и изо рта. Абсолютно раскалённый, мучительный огонь вспыхнул в ее голове, будто ее мозг начал таять. Тьма наступила так же внезапно, как и отступившие теперь муки. В ранее утро 2 мая 2008 года, ровно через десять лет после битвы за Хогвартс, Гермиона Грейнджер прекратила свое существование.