Enchanted

      Если бы Сириуса Блэка спросили, кто из девушек Хогвартса нравится ему больше всего, он не задумываясь назвал бы Марлин Маккиннон. Это не было романтизировано, он не был влюблен (Сириус вообще сомневался, что мог и хотел влюбиться). Просто он видел, что она была чем-то похожа на него, на лучшую версию его, но кроме брошенных почти случайно фраз, когда они сталкивались на занятиях, в коридорах, на отработках, он не знал о ней ничего.       В ней чувствовалось что-то родственное, с ней было весело проводить время, и он в целом даже несколько привык к ней, потому что он и Джеймс всегда «оказывались» неподалеку от Эванс, а рядом с Эванс всегда была Маккиннон. С ней было легко, свободно, не вязко. Он не чувствовал необходимости в своей маске надменного безразличия в ее обществе. Вокруг нее всегда была какая-то атмосфера оживленности и доверительности.       Но он был слишком занят мародерскими делами и своими проблемами, чтобы придавать случайно возникавшим мыслям после быстрых разговоров с Маккиннон какое-то особое значение.       До сегодняшнего вечера.

***

      Сириус проскользнул в Большой зал в самом начале бала, когда там не было никого, кроме профессоров. Они, кажется, его заметили, Дамблдор и Минерва переглянулись, но ему было все равно. Он направился к заранее облюбованной им елке Хагрида, занимая выжидательную позицию.       Он не хотел привлекать к себе лишнего внимания. Ему нужно было быть здесь во время прибытия Малфоев. Он даже не был уверен, хотел ли он узнать что-то действительно важное из их разговора. Может быть, было бы проще, если бы Малфои и Регулус говорили о какой-нибудь ерунде. Он готов был проторчать здесь весь вечер зря, лишь бы Регулус не оказался замешан во всех этих… делах.       Хотя то, что они не будут говорить о делах здесь, может не значить ровно ничего.       Сириус действительно хотел бы, чтобы Сохатый был сейчас рядом с ним. Когда дело касалось его брата, он не очень-то мог рассуждать здраво. Он уже плохо его знал, не был уверен ни в чем, но просто надеялся, что Регулус не зайдет так далеко, чтобы ввязаться в затеи Люциуса.       Но задыхающийся от кашля Джеймс не внушал ничего хорошего, и Сириусу стоило немалых усилий заставить его отправиться домой лечить свои болячки.       Гребаный спор и гребаный тонкий лед.       Поттер был лучшим другом, о котором Блэк мог только мечтать. Сириус даже задумывался, зачем ему так цепляться за Регулуса, если, по сути, самому молодому теплому воспоминанию, связывавшему их, было уже почти семь лет.       Джеймс был гораздо ближе. Джеймс был его братом. Его родители заменили ему семью.       И когда Сириус задался вопросом, разумно ли было на что-то рассчитывать в этот вечер, который он мог бы провести в доме у Поттеров, подшучивая над разболевшимся в праздники Сохатым и помогая Юфимии мешать ему нарушать постельный режим, в уже начинавший заполняться зал зашли вчетвером Регулус, Малфои и Снейп.       Сказочная компания.       Судьба, видимо, благоволила ему, потому что они, поздоровавшись с профессорами, остановились довольно близко. Достаточно близко для его собачьего слуха.       В темноватом, его гиппогрифа, углу.       – Жаль, когда мы с Нарциссой еще учились здесь, вечер у Слагхорна не набирал таких масштабов, – начал со своей привычной так называемой улыбкой Люциус.       – Да, и я, на самом деле, так рада, что Слагхорн умудрился позвать всех, кого только можно, из клуба слизней, потому что выпуститься за пару лет до такого и все пропустить было бы действительно обидно, – добавила Нарцисса.       – Разве что музыка какая-то… гадкая.       – Я так хотела потанцевать с тобой, Люциус, но танцевать под такое – ниже моего достоинства.       Сириус усмехнулся, мысленно посылая мисс Эванс благодарности за неосознанно подсунутые чете Малфоев… гадости.       – Грязнокровки участвовали в организации бала, – бросил Регулус. – Эванс и Макдональд.       Что ж, не самая лучшая фраза для начала слов его брата.       – Эванс? – Люциус повернулся к Снейпу, так и не обронившему ни слова. – Насколько я помню, Северус, это твоя… подруга детства?       – Да, – сдержанно отозвался тот.       – Я рад, что вы все-таки перестали общаться, – как обычно гаденько усмехнувшись, ответил Малфой.       Снейп этому очевидно рад не был, он натянуто улыбнулся, отворачивая голову. Люциус пожал плечами, Регулус хмыкнул и с этой реакцией его брат был согласен.       – Я вижу, Эйвери и Мальсибер уже здесь, – сказал Снейп.       – Да, конечно, Северус, – кивнул Малфой, и тот отправился к вышеупомянутым друзьям.       Это попахивало собранием Пожирателей смерти, и Регулус там был слишком лишним.       – Так что, Регулус, а ты не заметил пока здесь никого из своих друзей?       – Есть парочка новых, – ответил Блэк, – которые бы хотели с тобой познакомиться.       Регулус назвал несколько фамилий, и если Сириус правильно помнил, они все были на курс младше его брата. Старший Блэк сжал челюсть, мысленно проклиная Малфоя и вообще все, что было связано с «элитными» чистокровными и их безумными идеями.       Люциус Малфой не прекратил агитировать потенциальных Пожирателей смерти даже после того, как покинул Хогвартс. Руками своего «лучшего друга» и его младшего брата.       Мерлин, неужели Регулус уже один из них?       «Ему же всего 15, белобрысый ты хорек!» – возмущенно думал Сириус, стараясь успокоить себя мыслью о том, что, насколько он знал, так рано метку ставить не должны.       Чем больше он будет их слушать, тем больше ему будет необходимо вмешаться. Джеймс правильно боялся оставить его одного. У каждого в душе есть потайная комната, в которой спрятана кнопка, включающая режим потери управления. На его кнопке определенно было написано «отношения с братом».       Регулус был непростительно наивен в своей вере в родительское слово. Сириус приходил в ярость каждый раз, пытаясь его переспорить. Каждый раз приступ иступленного гнева не приводил ни к чему, кроме дальнейшего воздвижения стены между ними.       – Блэк?       До того, как его фамилия прозвучала за его спиной, Сириус не осознавал, как сильно были напряжены его нервы и его слух, потому что его словно ударило по ушам. Он обернулся, чтобы сфокусировать взгляд на стоящей около него Марлин Маккиннон.       – Я не заметила тебя возле вашего шикарного имбирного печенья. Тебе не интересна его судьба?       Печенье? Слова о печенье сейчас казались чем-то далеким и до смехотворности приземленным и при этом…       Отрезвляющим.       Он словно осознал, где он находится и что вокруг есть другие люди.       Сириус быстро оглянулся на предмет своей слежки, до него донеслись слова Люциуса о том, что ему очень нравятся его новые павлины, и решил, что может отвлечься. Но Мерлин, они как-то быстро меняли тему.       Снова глянув на Маккиннон, он увидел, что она проследила за его взглядом и крайне удивленно рассматривает его брата и Малфоев. А еще теперь она явно собралась не мешать и уйти.       Но если она сейчас уйдет, он останется здесь один.       А Марлин Маккиннон создает вокруг себя атмосферу оживленности и доверительности.       А еще если его все-таки обнаружат здесь одного, нежелательных последствий не избежать.       Тогда почему бы не… не убить двух зайцев?       – Ты не могла бы мне помочь?       И та живость, с которой она согласилась, и (он не ошибся?) беспокойство в ее глазах стали добавочными тросами для удержания его вменяемости.       Беспокоилась? Она беспокоилась? Ей не было любопытно, она не делала одолжение, словно ей действительно было не все равно, что там может с ним происходить. Марлин Маккиннон никогда не отличалась особым интересом к его персоне, хотя иногда ему даже хотелось, чтобы это было иначе.       Но Марлин внимательно смотрела на него своими голубыми глазами, ее теплые пальцы согласно обхватили его вечно холодные, когда она соглашалась сыграть роль его пары на этом балу.       Сириус подумал, что слово роль ему в этом предложении абсолютно не нравилось. Маккиннон заслуживала гораздо большего, чем играть роль чьей-то пары. Особенно его пары, потому что, она правильно отметила, эта роль не может обойтись без последствий. И это было эгоистично – использовать ее для избежания последствий для себя, раз это навлекает их на нее. Но он не мог здесь довериться никому другому, и эта мысль удивила его самого.       И действительно ли он ее использовал?       Ее согласие придало ему спокойствие и уверенность, он расслабился, ощущая ее поддержку, благодарный за возможность поделиться с ней своими мыслями и переброситься парой разряжающих сгустившуюся атмосферу шуток.       А брошенная ею фраза о том, что она могла бы мечтать о нем по ночам, показалась слишком привлекательной.       Может быть, именно поэтому Сириус пригласил ее потанцевать. Может быть, чтобы она не провела этот, в конце концов, бал не по назначению. Может быть, потому что перспектива перестать чувствовать ее теплые пальцы после того, как они скрепили договор, казалась немыслимо неприятной.

***

Rockin' around the Christmas tree Have a happy holiday Everyone dancin' merrily In the new old-fashioned way

      – Миссис Блэк еще не передумала посетить наше поместье на Новый год? – спросил Люциус.       – Конечно нет, – ответил Регулус так, словно говорил о чем-то само собой разумеющемся. – Белла же там будет?       Замечательная компания собирается. Сириус нахмурился и неосознанно подметил, что Марлин наблюдает за его лицом с явным прежним беспокойством и участием.       – Еще бы Белла не пришла, – включилась Нарцисса. – Мы всегда вместе праздновали Новый год.       Люциус очевидно так и не подружился со своей своячницей, потому что он поджал губы, не комментируя этот визит.       – Твой старший брат здесь? – вопрос, который показался Малфою поинтереснее.       – Должен быть. Он не уезжал из Хогвартса. А зачем он тебе?       – Он случайно не в Хогвартсе собрался жить, когда сбегал из дома? – хмыкнула Нарцисса.       – Только если его выгнали Поттеры.       – Пусть делает, что хочет, только не доставляет нашей семье еще больше проблем своим… непристойным поведением, – отмахнулся Люциус, словно и не он поднял эту тему.       – Да уж, – хмуро согласился Регулус.       В принципе, на этом этапе Сириус мог уже и прекратить слушать. Узнавать больше об их пожирательских планах не было смысла: он все равно никак не мог им помешать. Регулус по-прежнему на него зол, по-прежнему становится все глубже вовлеченным в «дела семейные» и, как бы ни неприятно и обидно не было это признавать, старший брат для него теперь не больший авторитет, чем гребаный садовый гном.       Повод выйти на улицу и выкурить сигарету.       – Что-то Северуса долго нет, – задумчиво протянул Малфой, оглядывая зал. – Мне бы не хотелось, чтобы он пропустил организаторские моменты.       – Тогда не озвучивай их впустую, – пожал плечами Регулус.       Маккиннон вдруг обратилась к нему с интонацией, которой он никогда раньше от нее не слышал, вызвав в нем смесь ощущений. Это было слишком… флиртующе.       Ладно, за последние полчаса они побили рекорд по количеству флирта, происходившего между ними за все шесть лет в Хогвартсе.       Ее вопрос о пунше заставил его снова задуматься, правильно ли он поступает, удерживая ее здесь, рядом с собой. В принципе, он уже перестал быть таким напряженным и мог бы остаться в теперешнем состоянии до конца вечера, потому что прежняя тревога накапливалась в нем с самого утра и так быстро ей все равно не вернуться.       «Мерлин, она хороший человек, поэтому помогает тебе, но она пришла сюда, чтобы отдохнуть, а не ввязываться в неприятности. И ты будешь гребаным эгоистом, если продолжишь втягивать ее в свои проблемы».       Но она отказалась уходить насовсем, разве что за пуншем, и Сириус испытал от этого облегчение.       Ему определенно нравилось общество Марлин Маккиннон.       И раз уж она решила остаться с ним на этот вечер, то заслуживала знать, что он вообще сейчас делает. Она заслуживала знать, что участвует не в удовлетворении его праздного любопытства, а в попытке помириться с братом.       Но она оборвала его на полуслове, отправляясь за пуншем, и хоть Сириус и понимал краем сознания, что сделала она это, думая, будто он чувствует себя вынужденным объяснить ей ситуацию, он все равно испытал досаду, потому что ему хотелось рассказать ей правду.       Она удалялась, блики огней завлекающе играли в ее золотистых волосах, заставляя его принять решение все же предаться мазохизму и продолжить слушать, как Регулус погрязает все глубже, чтобы продлить их с Марлин «танцы на ножах».       – Ты уверен, что нам нужен Мальсибер? Он тупее Хагрида, – сказал Регулус.       «А Хагрид-то тебе уже чем не угодил?»       – Он чистокровный, – холодно ответил Люциус. – Это главное.       Подойти и сказать Малфою, что он о нем думает, или все-таки подождать более удачного момента? Или подойти, чтобы попытаться вразумить Регулуса?       Сириус вздохнул, окидывая зал взглядом в поисках светлой макушки Маккиннон, но никак не смог ее обнаружить и пожалел, что не следил за ней глазами. Он бы понял ее, если бы она все-таки не вернулась, передумала становиться компаньоном в его безумных идеях, но без нее здесь стало как-то…       Темно. Еще темнее, чем до ее визита.       Стоило бы задуматься, почему на балу, на который он пришел ради брата (он был пресыщен подобными мероприятиями еще в холодном чистокровном прошлом), его мысли то и дело возвращались к однокурснице. Ему внезапно захотелось продолжить флиртовать с ней, не только ради флирта, но еще чтобы послушать, как остроумно она снова может ему ответить.       Он усмехнулся собственным мыслям, тому, как нетривиальна она была, какими интригующими казались их диалоги.       Поэтому, когда он заметил, что Марлин направляется назад к нему с двумя бокалами, он не стал, да и не хотел сдерживать улыбку. Однако она выглядела озабоченно-встревоженной, и он напрягся.       Новость о Мальсибере и Эйвери не удивила его ни капли, понятное дело, что они участвуют в этом собрании в поместье Малфоев, но ему не хотелось, чтобы Маккиннон продолжала грузиться по поводу всех их пожирательских планов.       – Окей, пять минут назад я сказала, что ты не обязан ничего объяснять, но на самом деле мне бы очень хотелось, чтобы ты поделился какой-то информацией. Не из праздного любопытства, и я не собираюсь рассказывать об этом всем подряд, – Марлин говорила очень быстро, пытаясь оправдать то, что вообще попросила его что-то объяснить, и Мерлин, он же готов ей все сказать без подобных прелюдий. – Ты… ты ведешь себя странно. Не мне судить, какое для тебя обычное поведение, но чтобы я правда могла тебе помочь, мне нужно знать, что случилось с тобой и в твоем… окружении.       Странно? О да, играть в шпиона из-за разговора брата с другими родственничками, которых ему по идее должно хватать по горло на площади Гриммо, 12 было определенно странно. Она не знала, что он там больше не живет. Она была в замешательстве, которое отражалось на ее лице.       Чтобы я правда могла тебе помочь.       Сириус даже не мог понять, какое ощущение в большей степени на него оказала эта фраза: растрогала или польстила.       Марлин Маккиннон беззаветно предлагала ему свою помощь уже сама, готовая влезть в самое пекло его семейных перипетий и так же готовая остаться даже без этих объяснений.       И хоть ее удивленная реакция на его слова была довольно предсказуемой, она сочувствовала ему. Не возмутилась, не осудила, не пожалела (Мерлин, он определенно не хотел чужой жалости и не считал ее даже обоснованной).       Но после следующей реплики он готов был забрать назад все мысли о ее предсказуемости, потому что она подтолкнула его к диалогу с братом.       Ее глаза излучали заразительную уверенность, когда она разворачивала его в нужном направлении. Она внезапно сказала именно те слова, которые он должен был услышать, чтобы снова шагнуть навстречу Регулусу. Она была готова продолжить за него шпионаж за Малфоями, который, по сути, не был ему нужен, но Марлин пыталась максимально расчистить его путь к этому разговору.       И это потрясло его.       Он был благодарен ей, да, она оказалась рядом с ним в нужное время и не проигнорировала, но в большей степени он определенно испытывал восхищение.       Марлин умудрилась убедить его быстрее, чем с этим когда-либо справлялся сам Джеймс.       Она выглядела взволнованной сильнее его, когда следила за тем, как он идет к брату.       Ощущение ее теплой ладони, которую он сжал в попытке выразить все свои мысли насчет ее поступка, казалось знаменованием большей удачи, чем обещанная прилететь в него монетка.       Но сейчас он остановился рядом с Регулусом, который сразу принял раздраженный вид, и это отвлекло его от мыслей о Марлин.       – Что ж, думаю, ты уже понял, о чем пойдет разговор, – начал Сириус, пристально вглядываясь в лицо младшего брата. Тот демонстративно смотрел в абсолютно другую сторону, излучая негодование.       Это было уже смешно. Раздражение начало распространяться и на старшего Блэка.       Канун Рождества – время семейного воссоединения.       Он бросил взгляд на Марлин, нервно переступающую с ноги на ногу, и мысленно усмехнулся, воображая, так ли он выглядел до ее появления.       Но ее слова и его сохранившие тепло пальцы не позволяли Сириусу снова сорваться.       – Регулус, – неожиданно для самого себя терпеливым тоном продолжил он. – Ничего из того, что произошло за последний год, не изменило того факта, что ты мой брат.       – Неужели?       Показалось?       – Для меня – изменило, – злобно процедил Регулус, продолжая смотреть в другую сторону.       Не показалось. Мерлин, Регулус ответил ему. Сириус был настолько обрадован банально тем, что у него теперь хоть появился шанс на диалог с братом, а не на привычное высказывание ему своих монологов, что предпочел не осознавать значение сказанных ему впервые за полгода слов.       – Я понимаю, что ты злишься на меня. Но ты – единственная причина, по которой я не сбежал из этого дома гораздо раньше.       – Поздравляю.       – Рег, послушай, я бы очень хотел, чтобы мы снова начали… хотя бы нормально общаться. Я никогда не…       – Сириус, ты отрекся не только от родителей, ты отрекся от меня, и ты сам во всем виноват.       – Я не отрекался от тебя.       – А что ты сделал? – он наконец развернулся к нему, взгляд полыхал обидой. – Ты отказался от семьи. Я – часть этой семьи, и, в отличие от тебя, горжусь этим. Ты даже не пытался прислушиваться к нашим родителям. Ты так наплевательски относился ко всему нашему семейному наследию. Да ты не заслуживаешь быть одним из нас, и мать правильно сделала, когда выжгла тебя с семейного гобелена. Радуйся, Сириус! Радуйся, ты добился того, о чем мечтал!       Сириус вдохнул и выдохнул, шокированный эмоциональным взрывом своего брата.       Maman была в своем стиле. Выжечь своего ребенка с семейного гобелена – и к таким родителям нужно прислушиваться?       – Да я готов поспорить, что мать была счастлива избавиться от меня.       – Ты не прав. Она же наша мать, Сириус! Я понимаю, что ты стараешься как-то забывать об этом факте, но она твоя мать. И ты предал ее!       – По-твоему это нормально? – прошипел он. – Нормально – наказывать своего ребенка Круциатусом?       – Нормально, если ты этого заслужил.       – Я – допустим, а на тебе она тогда что, просто практиковалась?       – Я получал Круциатус гораздо реже, потому что уважаю наших родителей.       – Но получал! Ты даже не знаешь, что есть семьи, где родители так не поступают.       – Поттеры, например?       – Да, Поттеры. Рег, я предлагал тебе тогда, и я предложу тебе сейчас – пойдем со мной. Ты не можешь не понимать, что родители не заслуживают твоей безграничной преданности.       – А, то есть ты заслуживаешь?       – Нет, – выдохнул он. – Но ты не понимаешь, ты не понимаешь, насколько прогнили их души, ты не должен становиться таким же, позволь мне помочь тебе, и мы…       – Все, что со мной происходит, тебя не касается. Ты лезешь не в свое дело. Ты мне теперь никто. Исчезни из моей жизни так же, как исчез из нашего дома.       Сириуса ударили эти слова серьезнее, чем он предполагал.       – Я не стану этого делать, Рег, ты сам прекрасно понимаешь. Просто протри очки и заметь, что ты сам оградился от меня, я никогда этого не хотел. Я пытаюсь…       – Если ты не заметил, я – не Джеймс Поттер, у меня нет очков, и я не собираюсь терпеть твое общество ни секундой больше. Если бы ты действительно не хотел от меня ограждаться, ты бы не предал семью.       – Регулус…       – Отстань, – он мотнул головой, разворачиваясь, чтобы уйти.       – Счастливого Рождества.       Младший Блэк повернул голову на брата, шумно выдохнул, бросив на него хмурый недоуменный взгляд, и молча направился в другую сторону зала.       Сириус стукнул кулаком по стене и провел ладонями по лицу.       Время подвести итоги.       Время найти Марлин Маккиннон.       Он заметил ее хрупкую фигуру и светлые волосы недалеко от беседующих Малфоев и Снейпа, и это вызвало его улыбку. Она действительно пошла за ними следить вместо него.       И что он ей скажет? Марлин как будто надеялась, что он правда может прямо сегодня помириться с братом, а разговор вышел мягко говоря… неприятный. Но он вышел. Сириус с новой резкостью осознал, насколько важно было то, что Регулус наконец высказался ему в ответ. Насколько сильно весь его вид кричал об обиде. Что ж, теперь, когда он имеет хоть какое-то представление о мыслях и чувствах своего брата, идти к этому расплывчатому примирению было чуть более возможно. И это осознание словно сбросило с плеч Сириуса тысячетонный груз.

Jingle bell, jingle bell, jingle bell rock Jingle bells chime in jingle bell time Dancin' and prancin' in Jingle Bell Square In the frosty air

      Он был почти счастлив, готовый пританцовывать под музыку, когда шел к Марлин, предвкушая обещанный ему танец и в целом остаток вечера, который, он надеялся, она все равно проведет вместе с ним. Его даже не удивляло это желание, она действительно была самой приятной компанией, на которую он только мог сегодня рассчитывать. Он в целом никогда не был против лишний раз с ней переговорить.       Когда Сириус почти подошел к ней, она вдруг развернулась, проливая пунш на его пиджак. И он бы даже не обратил на это внимание (пиджаки были на глубоком дне в списке его любимых предметов одежды), если бы ее аккуратный кулачок не коснулся его груди в попытке избавиться от пятна.       Что ж, он определенно был бы не против продолжить тактильный контакт.       Но она остановилась.       Сириус почти нехотя очистил свой пиджак, пока Марлин задала естественный вопрос о его разговоре с братом.       Мерлин, его подкупало ее небезразличие.       Он взял ее под локоть, не собираясь отказываться от идеи продолжать касаться, и увел ее подальше от Малфоев и всего, что с ними связано, потому что ничто не должно омрачить их дальнейший вечер. Ей понравилось печенье? Отлично, ему самому давно пора оценить, как оно вписалось в бал.       Марлин выглядела взволнованной и заинтригованной, с ответом тянуть больше причин не было, да и он просто хотел уже, чтобы она тоже расслабилась.       У этого вечера определенно появился потенциал.       – В целом, неплохо, – наконец сказал Сириус, и от искренней надежды в ее взгляде по его телу разлилось уютное тепло.       Но его дальнейшая реплика отразилась на ней словно удар, она так побледнела, что его сердце сжалось.       Марлин не должна так переживать за него.       Такой ее вид внезапно ударил его самого, и он поспешил успокоить ее, встревоженный ее изменившимся голосом, когда она произнесла его имя.       Почти неосознанно, инстинктивно хватая ее за плечи, он начал объяснять ей, что считает этот разговор победой, что он в общем-то и не расстроен вовсе и собирается праздновать.       – Здесь есть огневиски?       – Только если вы использовали его при приготовлении печенья, – Марлин все еще выглядит потерянно, когда говорит эту фразу, но уже не ударенной, поэтому Сириус смеется над ее шуткой, спуская руки с ее плеч на ее ладони (только сейчас осознавая, что ее плечи были голыми все это время и ему не следовало бы поощрять какие-то дополнительные мысли, по крайней мере не сейчас) и отмечает, что ее лицо выглядит забавно, с наслаждением наблюдая, что эта реплика окончательно вернула ее в прежнее состояние, как она характерно закатывает глаза и его веселит то, что она с шутливым раздражением стукнула его ногой по ноге.       И еще он спешит поблагодарить ее, потому что он действительно обязан ей своей сегодняшней победой.       И удивительно хорошим настроением.       И ураганом ощущений от ее пронзительно согревающего взгляда в его глаза.       Самое время сказать ей, что он не хочет, чтобы она куда-нибудь от него делась.       – Это сделка? – с очаровательной улыбкой спросила Марлин.       – Нет, я просто хочу провести остаток вечера с тобой и ищу себе оправдание.       Сириус неожиданно взволнованно наблюдал за ее реакцией на эти слова и принял ее несколько удивленные широко распахнутые глаза и увеличившуюся улыбку за согласие.       «Мерлин, она всегда была так прекрасна?»       – Ты обещала мне танец.       – Танцы – опасная игра.       «О, ты даже не представляешь насколько, Марлс». Особенно сейчас и особенно для него. Ему было очень интересно, сказала ли она так по той же причине.       Потому что он был уже увлечен ей.       Потому что он жаждал этого танца, как способа заключить ее в свои руки, как предлога продолжить касаться ее, наблюдать за ее лицом и ее реакцией на это, просто смотреть на нее стоя еще ближе, чем сейчас.       Потому что он понимал, что продолжить их взаимодействие чревато опасностью увлечься ей еще больше. Опасностью дойти до того чувства, которого он раньше не хотел.       Но Сириуса всегда будоражила опасность.       И сейчас, когда его рука легла на ее тонкую талию, когда ее нежные пальцы устроились на его плече, ее волосы колыхнулись от движения, падая на ее голые плечи, когда он притянул ее к себе, ощущая экстаз, не меньше, от такой близости с ней, эта опасность оказалась как никогда реальной.       И Мерлин, он был совсем не против.

Are you waiting for the family to arrive? Are you sure you got the room to spare inside? Does your granny always tell ya that the old songs are the best? Then she's up and rock 'n' rollin' with the rest

      Марлин выглядела великолепно, сияя как само солнце, грациозно двигаясь в танце, ее улыбающиеся глаза не отрывались от его, и он готов был поклясться, что ей тоже очень нравилась его близость. Она крепко держала его плечо, и когда он мягко погладил пальцами ее спину, она чуть закусила губу, приковывая к ним его внимание.       «О Мерлин, дай мне сил».       Сглатывая, он отвел взгляд в сторону (что стоило ему тех самых сил, которые ему, видимо, дали) оглядывая зал, чтобы хоть чуть отвлечься от наплыва мыслей и желаний.       Лучше бы он этого не делал. По нескольким причинам.       Во-первых, отвлекаться от Марлин его совсем не привлекало.       Во-вторых, на него убийственным взглядом смотрел какой-то неприятный парень.       Не может быть, чтобы это был ее парень, она бы сейчас проводила время с ним.       Перспектива того, что у нее мог быть какой-то там парень ему катастрофически не понравилась. Что ж, стоит прояснить хотя бы насчет конкретно этого.       – Тот парень выглядит так, словно хочет превратить мое прекрасное лицо в расплющенный помидор.       – Тот факт, что у него пюре вместо мозга, объясняет его маниакальную тягу к раздавленным овощам, – недовольно ответила она.       Сириус рассмеялся одновременно и от очередного проявления ее чувства юмора, и от облегчения. Но этот «абсолютный придурок» определенно докучал ей, и это уже было достаточной причиной невзлюбить его. Марлин отказалась от помощи, поэтому Сириус решил пока просто притянуть ее еще ближе, получая удовольствие от того, что взгляд того парня стал еще более злобным, а она закусила губу.       Потом Марлин делает комплимент его технике танца, и он впервые не жалеет о том, что тратил на это время.       – Тогда должна сообщить тебе, что ты лучший партнер по танцам, который у меня был.       «Ох, Марлс, ты не представляешь, что могут сделать со мной твои слова».       Она в очередной раз ссылается на танец с Дамблдором, и Сириусу уже жаль, что он это пропустил. Сам он бросает фразу про Минерву, заставляя Марлин вспомнить его громкое высказывание о мечтах о свидании с Макгонагалл.       Хотя его представление об идеальном свидании сегодня изменилось.       Но он находит милым и забавным, что она почему-то это запомнила, Марлин же шутит про его имя так естественно, как будто это в очередной раз сделал Сохатый. Однако Маккиннон однозначно не заменяет Джеймса, и Сириус ни в коем случае не выступает в роли Лили.       Провести этот вечер, словно они лучшие друзья? Не то, совсем не подходит, совсем другое восприятие.

So here it is merry Christmas Everybody's having fun Look to the future now It's only just begun

      Танец заканчивался, однако Сириус очень не хотел выпускать Марлин из своих рук, потому что прижимать ее к себе казалось чем-то таким… правильным, потому что ему было мало, но он не собирался давить на нее.       Да и это было бы действительно опасно, потому что он уже сходил с ума.       Но ему было мало не только прикосновений. Ему было мало информации о ней. Ее голоса, ее слов, ее смеха. Он хотел узнать ее лучше, стать ближе к ней не только физически, но и душевно.       Проболтать с ней о всякой ерунде до конца вечера, в конце концов.       Хотя слова «конец вечера» были отторгающими.       Может быть, не ехать завтра к Поттерам и остаться здесь? С ней?       Ладно, чтобы принимать такие глобальные решения, он должен убедиться, что не он один сейчас сходит с ума.       «Хэй, Марлс, признавайся, ты все же будешь мечтать обо мне по ночам? Потому что я о тебе – однозначно».       Сириусу всегда хватало безрассудства, и он бы спросил ее именно так, даже не меняя формулировку, но к ним подбежали Фрэнк и Алиса, и если первый задал вопрос по существу, то вторая снова упомянула ту утреннюю девчонку с Рейвенкло, которая теперь стала для него еще более отталкивающей.       – Чего ты так волнуешься за эту Глорию? Я отказал ей потому, что она мне не нравится. Все.       Он глянул на Марлин, пытаясь понять, напряг ли ее факт наличия какой-то там Глории, но она не изменилась в лице, и Сириус не знал, радоваться этому или начать подозревать очень нежелательный исход.       Алиса не была бы Алисой, если бы снова не решила, что она может осчастливить всех, и не начала говорить о том, что он и Марлин как потенциальная пара нравятся ей гораздо больше.       Еще бы. Ему тоже.       Только он предпочел бы разобраться с этим потенциалом без вмешательства Фортескью.       Поэтому Сириус радуется, когда они уходят, когда Марлин кладет свою ладонь ему на плечо без особой на то причины («тебе тоже холодновато, после того как мы перестали танцевать, Марлс?»), поэтому он стремится показать ей, что подобная ее инициатива им очень даже поощряется.       Разговор заходит об их лучших друзьях, и когда она предлагает вступиться за Джеймса перед Лили, если это важно, («Мерлин, если Эванс сносит Сохатому голову так же, как ты мне, то это безумно важно»), и он охотно соглашается.       Ему срочно нужно выпить. Марлин Маккиннон и сама кажется ему теперь крепчайшим сортом лучшего алкоголя, и именно поэтому он просто обязан влить в себя хоть немного реального огневиски.       Такое неожиданное и кардинальное изменение в его восприятии – восприятии своих желаний, целей, представлений о будущем, восприятии ее – он просто физически не может справиться с этим сам. Пора обратиться к запрятанной им с Джеймсом в одной из елок бутылке.       Мерлин, эта безумная смесь эмоций внутри него, вызванная ею, это именно то, что он подозревает? Потому что что-то меньшее по отношению к ней не заслуживает ее внимания.       Сириус глянул в сторону елки Макгонагалл, под которой ему и Джеймсу показалось забавным прятать алкоголь, случайно натыкаясь взглядом на Регулуса, мило беседующего со слизеринкой, с которой он сейчас танцевал. Это была определенно хорошая новость: он избавился от общества Малфоев, пусть и на время.       Марлин кажется расстроенной, когда он говорит ей, что должен отойти, и Мерлин, почему это выглядит как приглашение?       Поцеловать Марлин Маккиннон прямо сейчас? Настолько отчаянные мысли еще не приходили ему в голову.       Огневиски. Сначала – огневиски.       Но Сириус не привык так просто отказываться от отчаянных мыслей, поэтому медленно целует костяшки ее пальцев, наслаждаясь до одури приятным ощущением ее кожи на своих губах, надеясь, что он правильно прочитал в ее взгляде волнение.       Отсутствие ее руки на его плече дает себе знать, когда он уходит за надежно спрятанным огневиски чувствуя себя так, словно он уже изрядно выпил.       Разобраться в себе нужно прямо сейчас, потому что находиться с ней рядом как друг он больше не может. Ему хотелось поцеловать ее по-настоящему как можно скорее и при этом ничего между ними не разрушить.       Марлин не заслуживает того, чтобы потом оказалось, что это было безумием на один вечер. Отменным, пьянящим, волнительным безумием.       – Мистер Блэк, вы что-то хотели? – строгим тоном интересуется Минерва, и Сириус осознает, что уже подошел к профессорскому столу.       Елка Макгонагалл возле самой Макгонагалл. Иронично.       Может, легче сгонять за огневиски в «Три метлы»?       И лишиться общества Марлин так надолго?       Сгонять вместе с ней?       – Хотел спросить, почему вы не катаетесь на льду, дорогая Минни, – обворожительно улыбаясь, ответил он.       Изначальный план был таков: Сириус приглашает Минерву потанцевать с ним, пока Джеймс спокойно забирает спрятанный огневиски.       – Может быть, вы еще и хотите меня пригласить?       Такого поворота событий Блэк не ожидал. Он столько раз открыто заигрывал с Минервой, что она, конечно, же пресекала, хотя и нестрого, а сейчас она словно сама не против потанцевать с ним.       Именно в тот день, когда у него нет ни времени, ни желания тратить это время на кого-то, кроме…       – А вы согласитесь?       – Вряд ли.       «То есть все как обычно».       – Полагаю, у вас есть более предпочтительная компания.       Макгонагалл решила сегодня лишить его дара речи. Это был… намек? Сириус, который обычно сам бросался такими словами, что профессора не находили, что сказать, стоял в абсолютном ступоре. Минерва же качнула головой, сама потянулась к своей елке, украшенной шарами с кошачьими мордочками, и достала спрятанный огневиски, протягивая ему.       – Не тратьте зря время, мистер Блэк.       Он застывает на месте, чуть не роняя бутылку.       Она говорит так, словно знает обо всем, что сейчас происходит у него внутри и между ним и Марлин. Не тратить время… на сомнения?       И, словно Сириус и так не был достаточно ошеломлен, из кармана проскользнувшего мимо них на коньках Дамблдора падает галлеон, прямо ему под ноги.       Если это не знак свыше, то я могу кинуть в тебя галлеоном для большей убедительности.       – Профессор, мне нужны объяснения, – не своим голосом обратился к ней Сириус.       – Вы и мистер Поттер никогда особо не умели прятать вещи. Я обнаружила вашу заначку, когда осматривала зал перед балом.       – Бутылка? Причем здесь бутылка?       – Извините? – ее взгляд полон недоумения.       Она не знает. Она ничего не знает. Она просто имела в виду трату времени на попытку ее обмануть.       – Ничего. Я просто… здесь довольно душно. Это вы извините, дорогая Минни. Мне пора, – оборачиваясь, он подмигивает ей, чтобы не выглядеть подозрительно. Макгонагалл качает головой и отворачивается.       Сириус открывает бутылку и делает глоток, пытаясь осмыслить все, что только что произошло.       Минерва не специально говорит ему слова, которые разрушают все замки на дверях, которыми он попытался запереть возникнувшие чувства.       В него все-таки кинули галлеоном.       Марлин не стала ни на каплю менее привлекательной, волнующей, завораживающей, манящей, притягательной, интригующей, потому что да, во имя Мерлина, она – самая невероятная девушка, которую он встречал.       Огневиски не действует на него настолько пьяняще.       Сириус берет со стола два стакана, ему почему-то кажется, что Марлин не будет против выпить вместе с ним.       Им предстоит важный разговор.       Он обязан во всем разобраться как можно скорее. Он обязан убедиться, что он больше чем увлечен.

***

      – Тебе все равно ничего с ним не светит, Маккиннон. Это Сириус Блэк, на его счету много обманутых ожиданий. Меть ниже, тебе же лучше будет. Кларк идеально бы тебе подошел.       – Полагаю, он уже обманул твои ожидания? Тогда почему ты еще чего-то ждешь?       Если Сириус думал, что Глория и так раздражает его катастрофически сильно, он ошибался. Сейчас он ее буквально возненавидел.       Ей хватило наглости подойти к Марлин и раздавать ей советы о том, о чем она не имеет никакого представления?       Если кому-то здесь что-то и светит с Сириусом Блэком, то только Марлин Маккиннон.       И ни одна гребаная душа не посмеет убеждать ее в обратном.       А еще его выворачивает наизнанку от одной мысли о том, что ей может подходить кто-то другой.       Сириус не знал, каким чудом он не запустил в Глорию стаканом. Вероятно, ее спасло то, что Марлин не выглядела ни расстроенной, ни оскорбленной, и что она сама идеально оппонировала репликам самоуверенной рейвенкловки.       Но Большой зал точно неподходящее место для разговора. Они привлекли слишком много внимания. А еще Сириусу нужен воздух, чтобы остудить голову.       Марлин соглашается сбежать отсюда вместе с ним, и гнев покидает его тело, заменяясь распространяющимся от ее пальцев, переплетенных с его, теплом.       И в этот момент он осознает, что куда более важно понять, накрыло ли ее этой волной безумия, потому что без этого все внезапно теряло смысл.       Сириус Блэк боится, что может услышать от девушки отказ. Кто бы мог подумать.

***

It'll be the perfect ending of a perfect day We'll be singing the songs we love to sing without a single stop At the fireplace while we watch the chestnuts pop There's a happy feeling nothing in the world can buy

      Музыка из Большого зала становилась все тише по мере того, как они отходили все дальше, но Сириус был абсолютно согласен с еще слышными словами о том, что «это идеальное окончание идеального дня». Хотя слово «вечер» было бы уместнее.       Марлин мило смеется с его откровенно глупых шуток, включенных в историю о ночном покушении на меню «Трех метел» (хотя одно описание напуганной сонной Розмерты чего стоило), и называет подобную выходку вдохновляющей. Блэк ловит себя на мысли, что готов брать ее вместе с ними (или один на один) хоть каждый раз.       – Мы уже почти вернулись в гостиную, когда увидели, что миссис Норрис сидит возле самого портрета Полной дамы, – Сириус глянул на Марлин с полуулыбкой, она смотрела на него с живым интересом. – Самое забавное, что Полной даме такое соседство тоже очевидно не нравилось. Мм, кстати, и я ей скорее всего не нравлюсь.       – Наверное, ты обманул ее ожидания, – с хитрой усмешкой предположила Маккиннон, но подобные слова вызывают у него только беспокойство, которое он старается скрыть.       – Угадала, – кивает он, почти злясь на себя за то, что решил об этом заговорить.       – Мерлин, Сириус, ну уж портрет-то точно понимает, что ей рассчитывать не на что. Или она надеялась, что ты дни и ночи напролет будешь сидеть возле нее и осыпать комплиментами?       – Скажи это Полной даме.       – Что ты сделал с бедной женщиной? – она откровенно смеется, Сириус неоткровенно напрягается.       У него отвратительная репутация.       Он может только надеяться, что ее не убедили, будто он беспросветный бабник.       – Лучше бы я привлекал миссис Норрис, это принесло бы больше пользы.       – Она слишком верна Филчу.       – Да уж, с Филчем сложно конкурировать, – хмыкнул он.       – Что ж, по крайней мере не он сам стоял возле портрета Полной дамы. Кста-ати, вот кто мог бы сутками находится рядом с ней просто потому, что там удобнее караулить вас, а мне уже кажется, других целей у него нет.       – Даже не знаю, кто быстрее бы повесился от общества другого – он или Полная дама.       – О, повешенье – творческий почерк Филча. Без вариантов.       Сириус смеется, крепче сжимая ее ладонь. Марлин снова кажется ему сияющей. Она определенно в исключительно хорошем расположении духа, и он безрассудно записывает их общение в причины.       – Так и как вы попали в гостиную?       – Джеймс выпустил снитч. Мерлин, Питер был тогда так напуган, что мы были уверены: его стучащие зубы обязаны привлечь внимание миссис Норрис. Но летающий мячик оказался интереснее. Жаль, что она не выпрыгнула за ним в окно.       – Это жестоко, – тем не менее веселым голосом отзывается Марлин, и он усмехается.       – Не менее жестоко чем представлять, как твой профессор ЗОТИ сгорает в камине.       – Эй, – она запрокидывает голову назад в притворном недовольстве. –Если вы еще когда-нибудь соберетесь его жечь, я обязана быть рядом. Пусть за этим последует хоть год отработок.       – Я бы и сам был бы не против на это посмотреть, Марлс. Но мы переборщили с конспирацией и все без толку.       Они заходят в арочный коридор и останавливаются у одной из прорезей. Здесь достаточно темно, чтобы он мог открыто наблюдать за ней, пока она смотрит на искрящийся снег.       В ней было что-то, что всегда его цепляло, и, кажется, настал момент осознать это.       Марлин сделала вечер, который он заранее почти ненавидел, определенно одним из лучших вечеров во всей его жизни.       Отказавшись от Рождества у Поттеров в пользу светского мероприятия, Сириус был уверен, что обрекает себя на очередной противный день, полный семейной грязи. Марлин неосознанно ворвалась вихрем света в его пространство и нарушила все эти планы.       В его жизни очень много раз все шло не по плану, но вмешательство непредвиденных обстоятельств никогда не приводило его в слабо освещенный коридор с девушкой, которая уже подарила ему достаточно света, чтобы он привык к этому, как к наркотику.       Сириус не очень-то любил Рождество в детстве. Но оно набирает все более восхитительные обороты.       Он почти неосознанно снова заговаривает с Марлин о своей семье, ее наркотический эффект прекрасно заглушает болезненные ощущения, но он сам сворачивает тему, которой и так было слишком много в этот вечер.       Поговорить о самой Марлин кажется ему гораздо более привлекательным. Сириус определенно узнал ее лучше за последние пару часов, но с каждым новым открытием она становится только еще более интригующей, а он – еще более уверенным, что увлечение ею перешло все разумные границы.       – Я… рада, что ты решил рассказать мне все это, Сириус. Что ты… доверился мне. Мерлин, мне кажется, я стала лучше понимать и знать тебя, и мне это… нравится.       И он принимает эту фразу и внезапно ставший серьезным взгляд Марлин в пользу того, что она думает о том же, что не дает покоя и ему.       Ее предложение заполнить анкету из «набора свахи» (насколько абсурдные и от того любопытные ему там, должно быть, вопросы) наталкивает его на мысль, что она все же обратила внимание на слова о потенциальной паре.       Кажется, в начале вечера он просил ее сыграть роль его пары? Она вжилась в эту роль слишком органично. Сириус даже не утруждался представлять, какой могла бы быть его спутница, но теперь… у него был наглядный пример.       Он, оказывается, помнит кучу деталей, связанных с ней за все годы в Хогвартсе, ее привычки засиживаться с книгой в гостиной Гриффиндора допоздна, передразнивать раскомандовавшегося Сохатого во время тренировки по квиддичу, закатывать глаза на дразнящие реплики, множество другого, и все это определенно бесконечно его интересует.       – Почему ты все время шутишь про что-то оленье, если это касается Джеймса?       – Просто потому, что он олень.       – А… твое прозвище откуда пошло?       – Марлс, – протянул он, чуть смеясь от того, что она выглядит так, словно все это время ждала возможности задать этот вопрос.       – Это не допрос, – таким же тоном ответила она, запрокинув голову назад.       «Все что угодно, Марлин. Если тебе это важно».       В том, что она окончательно свела его с ума, сомневаться становится совершенно глупо. Как бы противоречиво, странно и удивительно для него это ни было, случилось именно то, чего он никогда не ожидал. Но один взгляд на нее (а у него их за этот вечер насобиралось значительно больше) стер все противоречия.       С ней все становилось естественным. Как будто он никогда и не мог испытывать по отношению к Марлин что-то меньшее.       Если она чувствует то же самое, если все это вышло за пределы его треклятой фразы с неуместным словом «роль», если она не составляет ему компанию просто как друг, то…       То впервые в жизни вступить в отношения с девушкой не кажется Сириус Блэку ущемлением его свободы, глупой тратой энергии и в целом чем-то совершенно ему не подходящим.       Он почти уверен, что она согласится. Он изучал ее беспрерывно все время с тех пор, как они оказались в этом коридоре. Не только ее интересы (он даже не удивлен, что она тоже любит рок; печенье приобрело слишком большую значимость, мог ли он предположить), ее взгляды на разные вещи, но и ее поведение все это время.       – Давай я все-таки устрою вам свидание? – голос Марлин звучит серьезно, но он видит в ее глазах восхитительно озорной блеск. – И лично составлю для него плэйлист. Тебе понравится.       «Можешь начинать, Марлс. Этот плэйлист очень пригодится на твоем свидании со мной».       Слишком заманчивая перспектива. Слишком долгое ожидание.       Марлин не отрывает от него своих глаз, которые становятся несколько взволнованными, когда он неосознанно понижает голос, но это больше ему не льстит. Это его радует. Взгляд Сириуса скользит по всей ее фигуре, его внутренности сладко замирают от того, насколько она…       – Ты невероятно красивая, Марлин.       Ему кажется в ней прекрасным все: немного вьющиеся почти золотистые волосы, пронзительно голубые глаза, милая россыпь веснушек на щеках, пухлые губы (если она не прекратит закусывать губу, он лишится контроля до того, как успеет что-то сказать. Он хочет лишиться контроля), выделяющаяся ключица, аккуратные ладони, определенная хрупкость ее сложения. И он не может не улыбнуться, осознавая, что эта девушка, со всей ее внешней хрупкостью, на самом деле борец до мозга костей. Ей бы отлично подошла его косуха, хотя, он был уверен, у нее был набор своих.       Любоваться ею? Сколько угодно. Слышать, как она говорит вообще без разницы о чем, смеется или напевает что-то? Однозначно. Слушать все, что она готова ему сказать сейчас или будет готова потом? Со всем вниманием, на которое он способен.       И после того, как она признается, что считает его самым привлекательным парнем в Хогвартсе, он внезапно чувствует себя слишком счастливым, остатки его рассудка благополучно прощаются с ним, стучащее по вискам предвкушение кажется таким дурманящим, что он вообще плохо осознает, что происходит.       Кроме того, что волнующе прерывистое дыхание Марлин уже чувствуется на его губах.       Кроме того, что она не просто согласна с его намерениями.       Она тоже жаждет этого поцелуя.       И он наконец сделает то, о чем не переставал мечтать почти весь вечер.       – Бродяга, вот ты где!       Но его мечта, явно застигнутая врасплох, резко развернулась и выскользнула из его рук, так толком в них и не оказавшись.       Был бы прервавшим их кто угодно кроме Джеймса Поттера, Сириус не поскупился бы в выражениях, чтобы послать его куда подальше.       Однако это был именно Джеймс.       Краем все еще затуманенного сознания он думал, что Сохатому вообще-то здесь делать нечего и как он вообще тут оказался.       Марлин отступила от него на шаг, убеждая уже собравшегося оставить их снова наедине Джеймса (за что Сириус, вообще-то, мгновенно испытал благодарность к нему в тот момент), что «все в порядке».       Ничего не было в порядке.       Блэка совершенно не устраивал такой поворот событий, но Маккиннон остановила его на полуслове.       Канун Рождества – время семейного воссоединения.       Конечно, Джеймс был его семьей и Сириус был рад видеть его, по-другому невозможно, но сейчас…       Он не хотел ее отпускать.       Казалось нестерпимо невыносимым продолжить оттягивать момент, когда он наконец ощутит ее губы на своих.       И до абсурда неправильным, что они так и не раскрыли карты.       Все тем же краем уже начавшего проясняться сознания Сириус понимал и то, что она права. Он должен был поговорить с Поттером о том, что случилось на этом балу.       Он уже понял, что Джеймс просто не смог сидеть дома, зная, что было запланировано у его лучшего друга, поэтому правда мог подождать, ничего экстренного не случилось, но этот момент был безбожно разрушен, пытаться продолжить с той же точки, словно ничего не помешало, было бессмысленно. Марлин очевидно была не настроена сейчас остаться, хотя Сириус был готов предложить ей присутствовать при их разговоре.       Неуместно.       Глупо, Мерлин, как же глупо.       У него оставались считанные секунды, чтобы найти нужные слова, которые упрямо отказывались посетить его голову, когда Марлин отходила от него все дальше по коридору.       Сказать ей прямо сейчас?       Не так, не в спину, не при свидетеле, не при таких обстоятельствах…       Поэтому он просто узнает, куда она сейчас уходит, чтобы найти ее и завершить все начатое.       Сириус с досадой смотрит на поворот, за которым она скрылась, чувствуя на себе недоумевающе-любопытный взгляд Сохатого.       Нужно поговорить как можно скорее.       – Что ты узнал о Регулусе? – начинает Джеймс, любопытство на его лице сменилось серьезностью.       – Он до смерти на меня обижен, но я надеюсь, шансы есть. Поздравь нас с первым диалогом за полгода, подробности расскажу чуть позже, они не столь приятны. Я так понимаю, миссис Поттер снова потакает твоим прихотям, раз отпустила тебя сюда, потому что ты же по-прежнему отнюдь не здоров, Сохатый.       – Фух, вы даже поговорили, – облегченно выдыхает Джеймс, опираясь на стенку. – Да, я недостаточно силен сейчас, чтобы выдержать весь бал, но я подумал, что лучше бы забрать тебя домой до завтрашнего дня. К этому времени ты бы уже все равно что-то да узнал, а зная тебя и твою горячность, Бродяга, оставить тебя наедине со своими мыслями я просто не мог. Уговорил родителей трансгрессировать меня в Хогсмид. Мы повесили твой носок, кстати.       Впервые у Рождества у Поттеров появилась совсем не менее заманчивая альтернатива.       Но Сириус все равно не может не улыбаться, как в первый раз, растроганный заботой о нем со стороны их прекрасной семьи. Его родители ждут их в Хогсмиде. Бледный Джеймс с кругами под глазами и в забавном шарфе на шее выжидающе смотрит на него.       – Тебе просто хочется получить мой рождественский подарок уже сегодня, – усмехается Сириус, становясь у стены рядом с другом.       – О да, – он закашлялся, но продолжил: – Я не могу дождаться увидеть новый свитер с оленем.       – А вот мимо, Сохатый. Мимо.       – Не может быть, – искренне хмурится Джеймс. – Я так хотел новый свитер…       – Подумаешь об этом по дороге домой, – махает рукой Блэк.       Он все-таки не может не быть дома на Рождество.       Если Марлин согласна, у них в дальнейшем будет предостаточно совместного времени.       – Не очень-то удобно думать во время трансгрессии, – усмехается Поттер.       – Значит, думай сейчас, пока я поговорю с Марлс.       – Кстати об этом. Я конечно все понимаю, Бродяга, но Маккиннон с нами еще учиться. И скоро квиддичный матч, мне нужен такой охотник, как она.       – И ты туда же, – устало выдыхает Сириус. – Вот от тебя я такого не ожидал, Сохатый. Может, это ты поддерживаешь легенду, что девушкам опасно ко мне приближаться?       – Зачем? Ты сам прекрасно с этим справляешься.       – Проклятье.       – Да ладно тебе. Просто будь хотя бы помягче с Маккиннон, а то я помню твои обычные формулировочки по отношению к воздыхательницам.       Воздыхательницам. Мерлин.       – Всё совсем не так, – почти раздраженно говорит он. – Гиппогриф с тобой, олень очкастый, но она должна понимать, что все совсем не так!       – Подожди-подожди, в смысле «не так»? Сириус, ты… ты влюбился? В Марлин?       Блэк ничего не отвечает, глядя во внезапно ставшие серьезными глаза лучшего друга, и Джеймсу этого достаточно.       – Мерлин, – шокировано произносит Поттер, по его лицу расползается слишком довольная улыбка. – Сириус, ты правда влюбился? Да я буду праздновать этот день каждый год! Я готов был застать тебя здесь в каком угодно состоянии, кроме этого.       – Поверь мне, Джеймс, я удивлен не меньше твоего, – усмехается Сириус.       Поттер начинает улыбаться еще шире, хотя казалось шире некуда.       – Что ж, мой дорогой друг, добро пожаловать в этот прекрасный, но порой болезненный мир чувств. Я готов быть куратором на твоем пути, проведя тебя по этой запутанной дорогой к…       – Если твой путь заключается в уже почти двухлетних безрезультатных попытках привлечь к себе внимание девушки, в которую ты влюблен, я поищу другие варианты.       Джеймс перестал улыбаться.       – Очень мило с твоей стороны, Бродяга.       – Обращайся.       – Если вы с Маккиннон начали встречаться, у меня будет больше причин проводить время рядом с Эванс. Рано или поздно она сдастся.       – Начали встречаться? Так далеко мы еще не зашли.       – Ты издеваешься? Ты решил разочаровать меня окончательно? О чем вы вообще говорили, зашившись здесь в одиночестве?       – О, о чем мы только не говорили, – мечтательно протянул Сириус. – И я за один вечер почти поцеловал ее, Сохатый, тебе до подобного еще скакать и скакать.       – Почти, ага, нашел чем гордиться– хмыкнул Джеймс, положив руку на плечо друга. – Ты хоть сказал ей, что влюблен в нее?       – Нет?       – Море разочарования, Бродяга. Океан.       – Я не успел.       – В таком случае, у меня к тебе только один вопрос: какого обвислого гнома ты не настоял на том, чтобы я свалил в Большой зал, и вы смогли спокойно продолжить свои дела?       – Потому что это ты, оленина.       – Именно потому что это я, собачатина, и я бы тебя понял.       – Ты приперся сюда по-прежнему насквозь больной из-за меня, и я должен был отправить тебя в зал ожидания?       – Да. Мерлин, Бродяга, если бы ты помешал мне поцеловать Эванс, я бы швырнул в тебя ботинок.       – Нет.       – Ладно, не швырнул бы, но…       – Еще разница в том, что я прекрасно знаю о твоем отношении к Эванс, но ты сам сказал, что не мог представить, что для меня действительно важно то, что происходило.       – Какое-то необычное ощущение у меня все же возникло, – нахмурился Джеймс.       Сириус слабо усмехнулся, засунув руки в карманы.       – Марлин сама настояла на том, чтобы мы с тобой спокойно поговорили. Она сегодня уже натолкнула меня на разговор, и это принесло мне только пользу.       – Ты будешь всегда прислушиваться к ее советам? – снова расплылся в улыбке Поттер.       – Почему нет?       – Все, Бродяга, мы прекрасно поговорили, ты получил кучу пользы, а теперь мы идем в Большой зал, потому что…       – Потому что она меня ждет. И… спасибо, Джеймс.       Поттер улыбался с видом «а я всегда знал, что это когда-нибудь случится».

***

      Они довольно быстро шли к Большому залу, пока Джеймс рассказывал, какие блюда Юфимия приготовила в этом году, хотя Сириус не очень-то мог на этом сосредоточиться. Они решили, что Поттер останется в зале, чтобы хоть немного оценить все их старания по подготовке, а Блэк снова уведет Марлин в какое-нибудь тихое место.       Но на входе их ловят Алиса и Фрэнк, первая собирается что-то сказать, и Сириус интуитивно чувствует, что ее слова ему не понравятся.       – Марлин просила тебе передать, что она «неожиданно срочно уезжает к родителям».       – Что? – вырывается у Блэка. – Как давно она это сказала?       – Минут двадцать назад.       Нет-нет-нет. Они так долго разговаривали?       Этот вечер не должен закончиться так.       – Она тогда побежала за вещами в башню, может, ты ее еще застанешь.       Сириус бросает взгляд на Джеймса, и, получив его согласный кивок, стремглав кидается к выходу из зала. Он знает Хогвартс как свои пять пальцев и максимально сокращает путь, но ему все равно кажется, что прошло слишком много времени до того момента, как он достиг портрета Полной дамы.       Блэк не встретил Марлин на пути, но на это он в целом и не мог рассчитывать, он не имел ни малейшего представления о том, какими из многочисленных коридоров она пошла.       Если что, в спальне оставалась Карта Мародеров.       – Пароль? – Полная дама старалась выглядеть обиженной красоткой, когда, поджав губы, недовольно задала этот вопрос.       – Рыцарский турнир, – нетерпеливо ответил он, и Полная дама злорадно медленно открывает путь.       В гостиной было почти пусто, только два первокурсника играли в шахматы. Пытаться попасть в женскую спальню было, как известно, бессмысленно, и в надежде, что они не только что сели, Сириус обращается к ним:       – Отсюда не выходила девушка, шестой курс, светлые волосы, с сумками…       – Марлин Маккиннон? – скучающим тоном отозвался один из них.       Блэк проглатывает вопрос о том, откуда они вообще ее знают, просто кивнув.       – Ушла, когда мой слон сбил его ферзя.       Они все над ним издеваются.       Махнув рукой на первокурсников (информации, что она в принципе уже ушла, достаточно), он спешит в свою спальню за Картой.       И находит ее имя на выходе из замка рядом с именем ее матери.       Кажется, этот вечер стал вечером его обманутых ожиданий, потому что столько досады и разочарования он давно не испытывал. Сириус бросает взгляд в окно, чтобы увидеть две женские фигуры, спешно идущие к выходу из территории.       Не успел.       Опять.       Он шумно выдыхает, проклиная собственную нерасторопность во время их разговора в коридоре. Мог ли он представить, что нужно было действовать так быстро? Зачем ее так срочно забирают родители? У них что-то случилось?       В морозный воздух открытого окна устремляется дым от закуренной им сигареты.       Глупо, неправильно, до раздражения болезненно было вот так смотреть, как она покидает Хогвартс, не услышав все, что он о ней думает.       Но оглядываясь назад, все шло к этому чувству все это время.       Влюбиться в нее было подготовленным годами слаженным механизмом, для начала работы которого не хватало только спускового крючка, которым и стал этот бал.       Один вечер в исключительно ее компании сработал катализатором назревавшей химической реакции.       То, каким беспокойством были наполнены ее глаза с самого начала и пока он не убедил ее не переживать.       То, как она умудрилась найти самые правильные слова в нужный момент.       То, как остроумна она была.       То, как соблазнительно-грациозно она двигалась на протяжении их танца, пока ее теплые руки и не менее теплый взгляд согревали его тело и душу.       То, что она в целом напоминала солнце не только своими волосами, но и своей натурой, излучая притяжение и став источником его радости в этот вечер; сияя ярче, чем огни в Большом зале.       То, как они все время оказывались на одной волне, когда шутили.       То, как заливисто и заразительно она смеется.       То, какой мягкой была ее кожа и какими манящими были ее губы.       То, что он был очарован ей настолько, чтобы остаться без шанса выкинуть ее из головы.       Мерлин, ему нравилось в ней абсолютно все и ни на йоту меньше, и он никогда не был влюблен ни в кого другого.       Но она ничего об этом не знала.