Delirious

      — Ты точно должен бросить этого парня, — говорит Энни, делая последний глоток пива. С грохотом поставив бутылку на стол, она тут же подзывает милую официантку — на которую всё это время пристально смотрел Порко, — чтобы она обслужила их ещё раз.       — Он грёбаный придурок, — говорит тот, о ком идет речь, всё ещё пожирая глазами довольно симпатичную белокурую девушку. — Чёртов псих.       — Ну-ну, — мягко упрекает его Бертольд, нервно улыбаясь, — успокойтесь, ребята. Эрен не настолько плохой...       Энни цыкает, сердито смотрит на официантку, которая пока не подошла к ним, потому что её жажда пива как всегда неутолима. Затем она впивается взглядом в Райнера, который вздрагивает под пронзительными и холодными голубыми глазами, что он знал всю свою жизнь, и он, в конце концов, отрывается от телефона и перестаёт пялиться на сообщения, которые прислал ему Эрен.       — Райнер, — говорит она как всегда властным и сухим тоном, и Райнер думает о том, как Энни может звучать так скучающе и угрожающе одновременно. Он знает, что она добрая, но в тоже время очень пугающая. — Не отвечай ему. Он ведёт себя, как придурок, и ты это знаешь.       Райнер вздыхает, его взгляд неизбежно возвращается к телефону на столе, который коротко вибрирует из-за нового сообщения, что только что прислал ему Эрен.       — Ты что, игнорируешь меня? — Марсель, внезапно появившийся из-за спины Райнера, заглядывает через его плечо и читает текст вслух.       Порко закатывает глаза, когда его брат садится рядом с Райнером.       — Итак, Райнер. Почему ты его игнорируешь? — спрашивает Марсель, даже не поддразнив его.       — Он не игнорирует, — небрежно вставляет Энни, — но он должен игнорировать. Не отвечай на его сообщение, Райнер.       — И почему же? — спрашивает Марсель, глядя в глаза Райнера. И прежде чем высокий и светловолосый мужчина лет двадцати сможет ответить, вместо него отвечает Порко.       — Этот ублюдок закатывает истерику из-за той фотографии с Райнером, которую ты выложил в инстаграм. А всё потому, что Эрен — ревнивая сука.       — Порко, — мягко упрекает его Бертольд, — не называй Эрена сукой.       — Верно, — соглашается Энни, сверкая глазами, когда официантка наконец подходит к ним с очередными бутылками пива, — он больше похож на мудака.       Бертольд закатывает глаза, и Райнер чувствует... дискомфорт. И печаль. В основном дискомфорт, потому что его загоняют в угол, из которого он не сможет выбраться. Но он просто обязан остаться в этом баре.       — Ребята... — бормочет он, когда официантка уходит, а Порко до сих пор смотрит ей вслед. Райнер понятия не имеет, что ему нужно сказать. Потому что как он может объяснить им, почему Эрен ведёт себя так, как он себя ведёт, пишет то, что он пишет?       Не раскрыв при этом всей правды.       — Он ревнует? — Марсель подхватывает эту тему, не в силах удержаться от смеха. — Из-за меня? Он ведь знает, что я натурал, верно? И что он должен больше беспокоиться о Порко, да? — добавляет Марсель с мягким весельем.       Порко усмехается и делает глоток пива.       — Если ты когда-нибудь скажешь это Эрену, этот грёбаный идиот посадит Райнера на цепь, и мы больше никогда его не увидим, — как бы между прочим заявляет Энни. И хотя Бертольт слабо возражает Энни и говорит ей, что она преувеличивает, Райнер на самом деле не уверен в этом.       Райнеру сложно объяснить природу Эрена своим старым друзьям, которых он почти не видит из-за ежедневных обязанностей. Особенно Марселю, который уехал за 500 километров, чтобы учиться в университете, куда он всегда хотел поступить. И это одновременно и проклятие, и благословение. Если Райнер может видеться с Бертольтом, Энни и Порко по крайней мере раз в два-три месяца, чтобы выпить пива и поговорить, то Марсель слишком редко приезжает в родной город, чтобы присоединиться к ним. Следовательно, Райнер не видел его почти семь месяцев. Вот почему Марсель — единственный, кто ещё не встретился с Эреном лицом к лицу, а всё потому, что он и Райнер начали встречаться всего шесть месяцев назад.       — Значит... он один из тех ревнивцев? — спрашивает Марсель без капли издёвки. Только из любопытства, потому что Райнер мало что рассказывал ему об Эрене. Он не был особо разговорчивым, да и никогда не смог бы стать таковым. И, что ж... говорить об Эрене в компании его друзей довольно проблематично.       Потому что...       Энни и Порко начинают противно смеяться.       — Он чертовски ревнив, — грубит Энни, заставляя Райнера почувствовать себя более неловко. Потому что Энни не знает... Она просто не понимает. Никто из них не понимает. Да и как они смогут понять?       — Ты бы видел лицо Эрена, когда он заметил пьяного Бертольда, танцующего с Райнером, — выплёвывает Порко, и Бертольд краснеет. А Райнер снова чувствует себя неловко. И напряжённо. Он смотрит на свой телефон, который вибрирует, и на экране появляется ещё одно сообщение от Эрена.       "Позвони мне".       Райнер вздыхает.       — Он не настолько ревнив, — отвечает Райнер Марселю, понимая, что он говорит откровенную ложь. Потому что Эрен — воплощение ревности. Но... у него есть на это свои причины. Причины, которые его друзья определённо не смогут понять.       Потому что они просто не знают всей ситуации.       Потому что они другие.       — Да ладно тебе, приятель! — Порко выплёвывает. — Чёрт возьми, ты что, шутишь? В один прекрасный день, всего через пару дней после того, как Райнер начал встречаться с этим мудаком, я без предупреждения пришёл к нему домой вместе с Кольтом и Пик, потому что они хотели посмотреть новую плазму Райнера, чтоб меня... И блять, ты бы видел лицо Эрена. Да, он симпатичный и, наверное, трахается как зверь, верно, Райнер? У тебя же должны быть хоть какие-то причины встречаться с этим придурком. Но то, как он испепелял нас взглядом... клянусь, он хотел распотрошить Кольта всякий раз, когда тот приближался к Райнеру. И он точно хотел сломать мою грёбаную челюсть за то, что я привёл сюда Кольта и Пик и прервал их шуры-муры или чем они там занимались. Наверное, он всё ещё хочет меня убить.       — Я передумала, — весело фыркает Энни, поворачиваясь к Марселю. — Ты должен рассказать Эрену о том, как твой брат влюбился в Райнера, когда они были подростками. Было бы довольно забавно понаблюдать за тем, как этот парень сходит с ума и пытается подраться с Порко.       Порко хихикает. Райнеру же вообще не смешно.       — Я точно не собираюсь это делать, — спокойно отвечает Марсель, по-дружески ободряюще похлопав Райнера по плечу, — но скажи мне: когда я наконец встречусь с Эреном? Почему он сегодня не с нами?       Райнер чувствует, как холод оседает в его животе.       — Он должен работать сегодня вечером, — отвечает он, умолчав о том, что работа Эрена является причиной, по которой он предложил всем встретиться сегодня вечером. Потому что... Потому что Эрену сложно поладить с его друзьями. Потому что его друзьям сложно поладить с Эреном. А Райнер не любит сложности. Потому что всё и так достаточно сложно.       Телефон Райнера снова вибрирует.       "Позвони мне!"       — Я... Я скоро вернусь, — говорит он, протягивая руку к телефону, и в этот момент Энни наклоняется над столом и хватает смартфон одним быстрым движением, легко забирая его из рук Райнера.       — Энни!       Молодая блондинка начинает хихикать.       — Энни, верни Райнеру телефон, — очень мягко просит Бертольд. — Ты ведёшь себя, как ребёнок.       — Я верну Райнеру телефон, — говорит Энни, держа смартфон перед собой, прежде чем как засунуть его в карман куртки. — Но только после того, как Райнер заплом выпьет своё пиво.       — Энни... — Райнер возражает, его сердце замирает, когда он взывает к каждой клетке своего тела, чтобы заставить себя улыбнуться.       — Заткнись, — дразнится Порко, насмехаясь над Райнером. — Я давно не видел пьяного Райнера. Я уже скучаю по нему.       — О, я тоже скучаю по пьяному Райнеру, — смеётся Марсель. — Почему бы нам всем не выпить вместе с ним в знак поддержки?       — Ага! — Энни соглашается, поднимая бутылку, и Райнер вздыхает.       — А я-то думал, что ты самый ответственный в нашей компании, — комментирует он робко, в то время как Марсель просто смеётся. И Райнеру тоже хочется рассмеяться. Но вместо того, чтобы веселиться, он чувствует напряжение.       — Знаешь, иногда тебе тоже нужно побыть немного безответственным, — говорит Марсель Райнеру, потянувшись за своим напитком. — А теперь выпей. У нас должна была быть вечеринка.       И вот Райнер пьёт, пьёт залпом то пиво, которое его просили выпить, и его друзья смеются. Они должны расслабиться и повеселиться, но тошнотворное ощущение в животе Райнера всё ещё там. И это не из-за выпитого алкоголя, а из-за того, что Эрен ждёт его звонка; телефон Райнера всё ещё у Энни, и Эрен, наверное, уже сходит с ума от беспокойства.        И злится.       И явно отчаивается.       — Ну же, — говорит Райнер, его бутылка из-под пива пуста, голова слегка кружится, но он всё ещё способен заставить себя улыбаться. — Отдай мне телефон, Энни.       Ему не нравится этот дёрзкий взгляд, что появляется на лице его подруги.       — Ты же обещала, — напоминает блондинке Бертольд, но ухмылка Энни не сходит с её лица.       — Когда я сказала: "после того, как Райнер выпьет своё пиво", я не имела в виду это пиво. Так что, большой парень, ещё одна бутылка, и я отдам его обратно. Может быть.       Райнер стонет.       — Энни, — жалуется Райнер, поморщившись. Потому что пить пиво залпом довольно проблемно, и он уже чувствует, как алкоголь заставляет Райнера пьянеть. И делает его напряжённым. Таким чертовски напряжённым, но Энни не понимает этого, потому что Райнер не может ей рассказать. — Просто верни его мне.       — Нет.       Порко делает новый заказ.       — Энни, ты злая, — жалуется Бертольд, и блондинка смеётся.       — Как я могу быть злой, если я просто хочу, чтобы Райнер хорошо провёл время?       — Значит ли это, что Райнер не очень хорошо проводит время последние несколько дней? — спрашивает Марсель, глядя на большого и тренированного блондина, о котором сейчас идёт речь. И это заставляет Райнера чувствовать себя неуютно.       Райнер всегда был склонен к приступам депрессии. Не желая обременять своих друзей, он никогда говорил об этом в открытую; иногда он просто избегает разговоров, потому что только одна мысль о том, чтобы сказать друзьям "доброе утро", почти заставляет его падать в обморок от усталости, и он чувствует себя так, словно ему предстоит взобраться на Эверест. Он чувствует тревогу и раздражение одновременно. Но, конечно, даже если Райнер будет избегать разговоров о своих чувствах, да даже разговоров о чём бы то ни было, в те чрезвычайно тяжёлые моменты, когда он не в состоянии притворяться и говорить, что он в порядке, остальные определённо это заметят. И это уже довольно часто случалось в течение последнего года.       Эрен помогал — и помогает — ему чувствовать себя лучше, чего ни Порко, ни Энни, ни Бертольд не смогут понять. И Райнер уверен, что Марсель тоже этого не поймёт. Да и как он сможет понять? Как сможет это сделать любой из них?       Их отношения непросты, но друзья Райнера продолжают видеть их в чёрно-белых тонах, фокусируясь главным образом на тех аспектах, которые являются чёрными и, по их мнению, плохими. Это... сложно. Всё из этого сложно. А Райнеру не нравится, когда всё сложно. Вот почему отгородить его друзей от Эрена — лучший вариант.       Это просто.       Среди всех сложностей, что приходится терпеть Райнеру, когда он находится рядом со своими друзьями, это просто.       И всё же его план кажется провальным, несмотря на то, что он прост.       — Энни, — вздыхает Райнер, пытаясь тут же сменить тему. Как и всегда. — Верни мне мой телефон.       — Нет.       — Ну же, не будь такой.       Какая-то сильная нервозность начинает сжимать горло Райнера, и одна только мысль о том, что Эрен смотрит на свой телефон, ожидая, когда его бойфренд наконец-то позвонит ему, заставляет Райнера чувствовать себя так, словно кто-то царапает его изнутри.       — Выпей ещё пива, и тогда мы поговорим.       — Энни... — Райнер закатывает глаза. Но он не может перечить Энни. Никто не может. По крайней мере, никто в здравом уме. Они все в её власти и всегда были там. Особенно Райнер.       Иногда он просто боится ее, хотя знает, что она никогда не причинит ему вреда. Тем не менее, она определённо причинит вред тем людям, которые ранят Райнера; на самом деле она делала это и раньше, например, на детской площадке она избила несколько мальчиков в отместку за то, что они избили Райнера после школы. Именно этот случай заставил Райнера сосредоточиться на том, чтобы стать сильнее физически. А также разобраться со своей дерьмовой жизнью и с собственными ошибками, которые он совершил, когда так упорно пытался стать наследником, в котором нуждался его отец. Наследником, которым Райнер в итоге не смог стать.       Но он не хочет думать об этом прямо сейчас.       — Энни, — стонет Райнер с отчаянием в голосе, — верни мне мой телефон. Пожалуйста.       — Нет.       Райнер глубоко вздыхает, наблюдая за тем, как официантка обслуживает их в очередной раз.       — Энни, — пытается он снова, как только женщина уходит, но блондинка только качает головой, и пульс Райнера подскакивает.       — Выпей пиво, и тогда мы поговорим.       — Хорошо, — решительно произносит Марсель твёрдым голосом, пристально глядя на Энни. — Этого достаточно. Отдай ему телефон, сейчас же. Это уже не смешно, Энни.       Теперь все молчат. Потому что Марсель, который всегда был кем-то вроде лидера их компании, заговорил с Энни в таком тоне. И Райнер вынужден поправить себя: он был неправ, когда решил, что никто не станет перечить Энни. Потому что это сделает Марсель. Просто потому, что он может, и потому, что Энни слушает только Марселя. И вот, закатив глаза, она выуживает из кармана телефон Райнера и протягивает его через стол.       — Спасибо, — бормочет высокий блондин, хватая телефон со стола, — я скоро вернусь, — добавляет он, уже поднимаясь на ноги, разблокируя телефон и глядя в экран, на котором не было ни одного нового сообщения от Эрена.       Через несколько секунд он уже снаружи, делает несколько шагов по главной улице, прочь от бара, в котором они сейчас выпивают, и с колотящимся в груди сердцем набирает номер Эрена — но ему не отвечают. Гудки прерываются голосовой почтой. Снова и снова, и Райнер думает о том, что Эрен наверняка был вынужден поставить свой телефон на беззвучный режим, потому что слишком занят на работе. Или потому что его застукал босс за перепиской. И вот, Райнер посылает ему голосовое сообщение, наконец-то отвечая на тот самый вопрос, который прислал ему его бойфренд сразу после того, как увидел фотографию в инстаграме, на которой Марсель отметил Райнера.       "Почему ты не сказал мне, что там будет Марсель??? Ты что-то скрываешь???"       — Эй... Прости, что не смог ответить тебе раньше, но у меня, эм, у меня не было связи. И я думал, что говорил тебе об этом. О том, что Марсель тоже там будет, — говорит Райнер. Это ложь. Это куча лжи, и он чувствует себя ужасно, когда лжёт Эрену, но... Но лучше сладкая ложь, чем горькая правда. Правда, которая заставила бы Эрена волноваться, заставила бы его зацикливаться на пустяках. Потому что, несмотря на то, что Райнер любил Марселя больше всех остальных, он никогда не испытывал к нему никаких романтических чувств. И всё было бы хорошо — Райнер бы встречался с Марселем без ведома своего парня, а Эрен бы работал в ночную смену. Но чёрт, Марселю просто необходимо было выложить фотографию с Райнером в инстаграм и тэгнуть его, чтобы его бойфренд сразу же заметил фото, не так ли? И с каких это пор у Марселя вообще есть аккаунт в инстаграм? — Мне очень жаль, Эрен... Ты в порядке?       Сердце Райнера замирает, когда он видит, как статус Эрена в мессенджере меняется на "онлайн", когда он видит, как две галочки становятся синими, показывая, что его голосовое сообщение было доставлено и прослушано; и он ждёт. Он ждёт, когда Эрен ответит, смотрит на это единственное слово — "онлайн" — кажется, целую вечность. Вечность, определенно позволяющую Эрену воспроизвести голосовое сообщение Райнера как минимум три раза. Пока оно — он — вдруг снова не исчезает.       Эрен оффлайн. Райнер чувствует себя так, будто его ударили по лицу, когда он начинает спрашивать себя, правда ли Эрен занят на работе или он действительно так зол на Райнера, что ведёт себя так отрешённо.       И злится на Райнера за то, что тот ответил так поздно.       Злится на него за то, что он солгал ему.       Потому что Эрен наверняка уже раскусил его.       Дерьмо.       Райнер снова пытается дозвониться до Эрена, его сердце подпрыгивает, пульс учащается, когда он снова слышит гудки, а затем и голосовую почту. И снова, и снова. Теперь Райнер уверен, что Эрен действительно зол и намеренно игнорирует его.       И ему не нравится это от слова совсем.       — Вот дерьмо.       Если бы только Энни поскорее вернула ему телефон. Если бы только Райнер позвонил Эрену раньше. Может быть, он мог бы как-то избежать подобного, мог бы всё исправить. Теперь же они находятся в самом центре эмоционального потрясения. И Райнер не сможет поговорить с Эреном ночью и наверняка не увидит его до позднего вечера следующего дня, учитывая то, что мужчина должен выспаться после своей ночной смены.       — Вот дерьмо...       — Эй, — Райнер пугается, когда слышит голос Марселя за спиной, и инстинктивно оборачивается, заглядывая другу в лицо. Тёмно-русый мужчина улыбается ему. — Ты в порядке, Райнер?       Марсель предлагает ему сигарету, и Райнер со вздохом отказывается. Марсель пожимает плечами и закуривает, ожидая, пока Райнер ответит. Но Райнер не знает, в порядке ли он, и уж точно не хочет говорить об этом Марселю. Не хочет говорить с ним вообще.       — Ты дозвонился до Эрена? — спрашивает он после некоторого молчания.       Райнер отрицательно качает головой.       — Нет, он... Наверное, он сейчас просто очень занят, — говорит он. Ещё одна ложь. Райнер чувствует себя отвратительно, хотя ему следовало бы к этому привыкнуть.       — Он ведь работает на сталелитейном заводе, верно? —спрашивает Марсель.       — Д-да...       На мгновение между ними повисает молчание. Неловкое молчание.       — Знаешь, — говорит друг Райнера, глядя прямо в глаза высокого блондина, — ты ведь мне ничего не рассказывал об Эрене. Всё, что я знаю о нём — это то, что Энни, Берт и мой брат рассказывают мне, и те крупицы информации, которые я получил, только что пролистав его инстаграм. И, ну, ты же знаешь, что другие на самом деле не любят его и не боятся говорить об этом, и мне жаль, и я думал о том, должен ли я поговорить с тобой об этом сегодня вечером или нет, но... Ох, чувак, это охренеть как неловко, но... — Марсель издаёт нервный смешок и снова затягивается сигаретой. — Ты в порядке, Райнер? — снова спрашивает он, и его голос звучит гораздо серьёзнее, чем обычно. А также мягко. — Понимаешь... я буду предельно честен с тобой сейчас, хорошо? Судя по тому, что мне говорили другие, он похож на грёбаного мудака. И поскольку ты не говоришь мне о нём ничего такого, что могло бы свидетельствовать об обратном, я склонен верить тому, что говорят другие. Так... он действительно мудак, Райнер?       Райнер сглатывает. Он находится в середине того самого разговора, которого так старательно пытался избежать. Потому что он знает, что Эрен может показаться мудаком для очень многих людей, для его друзей, может показаться для них плохим человеком. Но он не плохой человек. И не ведёт себя, как мудак. Только не по отношению к Райнеру. Но...       Но его друзья не поймут.       Потому что они не прошли через всё то дерьмо, через которое прошёл Райнер.       Потому что они не прошли через всё то дерьмо, через которое прошёл Эрен.       Потому что они не разбиты — сломлены — как Райнер и Эрен.       Потому что они не имеют ни малейшего понятия об этом, даже если узнают про очень депрессивную жизнь Райнера.       Они всё равно не поймут.       — У него были очень серьёзные проблемы с семьёй, — объясняет Райнер и прислоняется к стене, вдруг передумав насчёт сигарет. Потому что даже если он больше не курит, прямо сейчас ему нужен успокаивающее действие табака. Особенно, когда он говорит о семье.       — Проблемы с семьёй? — Марсель подхватывает разговор, поджигает сигарету своего друга и прислоняется к стене, глядя в ночное небо, совсем как Райнер.       — Да.       Райнер делает глубокий вдох, дым слегка обжигает лёгкие, и его мысли возвращаются к Эрену. Он спрашивает себя, как он мог бы описать Марселю травму, через которую прошёл Эрен. Как он мог найти слова, чтобы запечатлеть и передать предательство и агонию, которые испытывал его парень? Как повлияло на Эрена то, что его брат Зик оказался его сводным братом. Как раскрытие новых секретов семьи Йегер разрушило его доверие к человечеству.       Что чувствовал Эрен, узнав, что его предполагаемой матерью была не Дина, а женщина, которая раньше была ассистенткой его отца в клинике. Как Эрен стремился найти её, выискивая и находя всё больше грязи, под которой была скрыта вся горькая правда, и понял, что Гриша только больше кормил его ложью после всех откровений. Гриша, который утверждал, что Карла — настоящая биологическая мать Эрена — бросила его, чтобы сохранить свою свободу, в то время как это была вина Дины, обманутой и преданной жены, которая угрожала Карле и терроризировала её, конечном итоге доведя её до самоубийства. Эрену тогда не было и года.       Как Эрен узнал, что Гриша скрыл свою измену, скрыл рождение Эрена, замаскировав его под сына Дины; как он скрыл смерть Карлы, утверждая, что она страдала от различных психических заболеваний в течение многих лет, которые привели к её самоубийству. Как этот человек, ведущий и уважаемый в обществе нейрохирург, сын известного врача — который тоже был сыном известного врача — не мог допустить, чтобы его имя и репутация были запятнаны незаконнорожденным сыном.       Как Эрен должен был справиться со всем, когда он чувствовал, как предполагаемо нерушимая связь между ним и его братом стала чем-то хрупким? Как Зик больше не защищал его от холодности и постоянных нападок Дины, как его отец отвернулся от него, когда Эрен сопротивлялся всем зверствам, что над ним совершили, как Гриша отрёкся от него, когда Эрен угрожал раскрыть все секреты семьи Йегер, и выгнал его из дома, который никогда и не был домом, чтобы сосредоточиться на Зике, его преемнике.       Как друзья отдалились от Эрена после того, как травма изменила его; точно так же, как эмоциональная травма изменила Райнера. И поскольку Марсель даже не знает об этом, как он вообще может понять, что Райнер и Эрен... так похожи?       Что Райнер близок с Эреном, потому что понимает его боль и ярость. Потому что Эрен понимает его боль и ярость. Потому что Эрен был первым, кому Райнер смог полностью открыться, эти зеленые, чарующие глаза завораживали его; эти глаза смотрели прямо сквозь него. Нет, прямо внутрь него. Вглядываясь глубоко в душу, проникая сквозь все слои, барьеры, стены, воздвигнутые Райнером вокруг себя. Сквозь фальшивую оболочку.       Эрен видел его таким, каким он был на самом деле, потому он тоже построил вокруг себя эти стены.       Так как же Райнер может помочь Марселю понять?       Марселю, который не видит в Райнере того, кто он есть на самом деле: Неудачник. Позор. Разочарование.       Слабак.       Райнер не такой, как они. Как Энни и Бертольд, как Марсель и Порко, как Пик и Кольт. Он другой, и он уверен, что если бы его друзья знали о масштабах его провала, о всей правде, которую скрыла семья Браун — точно так же, как это сделала семья Йегер, — если бы они знали, кто он на самом деле, они бы больше не хотели быть его друзьями.       Их семьи — Брауны, Фингеры, Грайсы и Галлиарды — были связаны друг с другом на протяжении многих поколений. Занимались бизнесом, помогали друг другу строить свои компании и заключать выгодные сделки. Что-то вроде дочерней династии, распространяющейся по всему миру благодаря глобализации и закреплению капитализма, и каждое поколение заботится о том, чтобы продвигать то, что начали их предки.       Только Райнер не в силах это сделать.       Потому что, несмотря на то, что все его друзья возьмутся за бизнес своих родителей, Райнер не может.       В то время как Энни, Бертольд, Пик, Кольт, Порко и Марсель готовились стать генеральными директорами компаний, готовились к тому, чтобы в будущем вести дела вместе, вести дела с другими людьми, Райнер будет наблюдать лишь издалека — наследие семьи Браун передавалось не ему, единственному сыну старшего Брауна, а его младшей кузине Габи.       Потому что Райнер не годился для того, чтобы получить это наследство. Потому что Райнер не был достаточно умён, чтобы взять всё на себя. Потому что Райнер был недостаточно силён, чтобы пойти по стопам отца. Потому что он...       Неудачник.       — Ты хочешь поговорить об этом? — спрашивает Марсель добрым и нежным голосом, подбадривая Райнера. Райнер вздыхает.       — Нет, я в порядке, — отвечает он, глядя Марселю в глаза и натягивая улыбку, которая не так харизматична, как у Марселя, никогда не была и никогда не будет, потому что улыбка Райнера не искренняя. Это просто фальшивка. Это подделка. Еще одна ложь, ещё одна оболочка. Потому что единственное, в чём Райнер хорош, это ложь.       Потому что именно этому учил его отец, и это было меньшее, чего он ожидал от Райнера после того, как блондин подвел его.       Ложь. Желание спрятаться. Обман.       — Ты уверен? — спрашивает Марсель, всё ещё мягко улыбаясь.       — Да, — говорит Райнер, вдыхая ещё немного дыма и делая то, что он хорошо умеет делать: пытаться отвлечь собеседника. Это часть всей этой лжи. — Как идут твои занятия? Ты ведь скоро уезжаешь заграницу, не так ли?       Марсель вздыхает.       — Да, я с нетерпением жду поездки в США, не буду врать, но... — Марсель снова вздыхает, бросает на землю окурок от сигареты и топчет его ногой. — Но я боюсь, что мой дядя до смерти меня замучает, — добавляет он и смеётся, имея в виду цель своей поездки: учёба, необходимая для получения диплома в университете и американского филиала Галлиардов. — У меня не будет времени на то, чтобы осмотреть достопримечательности. И тем более не будет времени на вечеринки, — говорит он, хихикая.       — Я уверен, что тебе всё равно понравится, — отвечает Райнер, не обращая внимания на то, как сжимается его грудь. Не обращая внимания на то, что его начинает тошнить. Не обращая внимания на неприятную дрожь, бегущую вверх и вниз по его рукам, когда он говорит с Марселем о жизни, которой он завидует.       — Иногда я жалею, что не похож на тебя, Райнер, — неожиданно говорит Марсель, и Райнер замирает, чувствуя, как учащается его сердцебиение. — Знаешь, нужно быть очень смелым, чтобы пойти против своего отца. В последнее время мы довольно часто говорили об этом с Порко во время всех этих чёртовых экзаменов, представляя, как наш старик взбесится, если мы скажем ему, что не возьмёмся за управление компанией. Боже, только представь его лицо... — говорит Марсель, смеясь и качая головой. — Иногда я жалею, что у меня не хватает смелости сделать то, что сделал ты. Бросить всё и заняться чем-то совершенно другим, в отличие от того, что делали мои грёбанные предки.       Слова Марселя подобны стрелам, пронзающим плоть и кости Райнера, пробивающим броню лжи, в которую он себя завернул; костюм, который он носил так долго, роль, которую он играл в течение такого длительного времени, что иногда ему трудно отличить иллюзию от реальности. Отличить самозванца от своего истинного "Я". Но не сейчас. Только не в этот момент. Алкоголь, бессонная ночь, которая осталась позади, эта ужасная пропасть между ним и Эреном — когда же он наконец ответит?! — и тот факт, что Марсель говорит о чудовищной лжи Райнера, тот факт, что он неблагодарен судьбе за то, что имеет — наследие, за которое Райнер готов убить — всё это слишком. Потому что оно возвращает все воспоминания. Воспоминания, которые каждый день Райнер пытается подавить. Но он больше не может. Не сейчас. Волосы на затылке встают дыбом, по спине пробегают неприятные мурашки, боль и гнев смешиваются во что-то... опасное.       Марсель должен заткнуться.       Райнер не хочет его слушать.       Ему невыносимо его слушать.       Он не будет его слушать.       Марсель понятия не имеет, каково это — быть таким, как Райнер. Марсель понятия не имеет, что у Райнера никогда не хватало наглости сделать что-то, что не соответствовало бы прихотям его отца. Марсель понятия не имеет, что у Райнера просто не хватает смелости... Он не силен, несмотря на все свои мускулы. Он не храбр, несмотря на решительное выражение лица, которое он может надеть на себя. Райнер никоим образом не дерзок, не предприимчив и не галантен.       Он просто трус. Трус и неудачник.       Но Марсель может никогда и не узнать об этом. Его нужно держать в неведении. Также, как Райнер и его семья держали их всех в неведении.       И, даже если он не хочет вспоминать, Райнер помнит, он помнит, как раньше отставал в классе и как ему было трудно сосредоточиться на уроках. Как он паниковал всякий раз, когда у него должен быть тест. Как он провалил важные экзамены. Как отец заставлял его сидеть дома после уроков, тайно нанимая целую армаду репетиторов, чтобы поставить Райнера на правильный путь; как он подкупал учителей, чтобы те не дали Райнеру провалиться на экзамене.       Как он ругал Райнера и как с каждой плохой оценкой, которую он приносил домой, настроение его отца только сильнее портилось; как старший Браун отчаивался, хватал Райнера за плечи, чтобы встряхнуть его, и с самого начала вдалбливал в его голову то, что он никогда, никогда не должен открыто признаваться в своих проблемах в учёбе и жизни, не должен позволить себе каким-либо образом запятнать имя Браунов. Убедившись в том, что Райнер понял, как важно поддерживать их имидж, их репутацию, их наследие в окружении семейного бизнеса, отец пообещал ему, что всё наладится, что Райнер будет следующим наследником и займет своё законное место, и никто никогда не узнает о его проблемах. И именно это помогало Райнеру жить дальше, помогало ему лгать друзьям, скрывать свои тревоги, притворяться, что он так же успешен, как и они, так же счастлив и беззаботен, как и они. Как Энни, Бертольд, Пик, Кольт, Порко и Марсель.       Но он не был счастлив.       И, в конце концов, ничего не наладилось.       Потому что даже с его купленными дипломами и связями отца, позволившими ему поступить в университет, со всеми преподавателями и постоянными попытками Райнера сделать всё правильно, пробиться, понять и осмыслить, добиться успеха, он не смог.       У него не получалось понять.       У него не получалось адаптироваться.       У него не получалось добиться успеха.       Он был просто... Он просто был лишён всего. Всего.       Он не такой же умный, как его отец, он не такой же сообразительный, он просто не может стать предпринимателем, как его семья, как его друзья.       И самым трагичным, вероятно, был тот факт, что отец даже не давил на Райнера со своим желанием стать его преемником, не вынуждал его идти по правильному пути, при этом заставив Райнера бунтовать против него, как это рассказывает "официальная" история, на которую ссылается Марсель. Старший Браун просто вынудил Райнера сказать всем, что он бросил университет, потому что работать в семейном бизнесе никогда не было его мечтой — в то время как Райнер никогда не хотел ничего другого.       Подрастая, Райнер чувствовал себя принцем, мечтающим унаследовать королевство. Это всё, чего он когда-либо желал. Исполнить свое предназначение как Брауна, пойти по стопам отца, заставить его гордиться, заставить гордиться свою мать, заставить гордиться остальных членов семьи, заставить гордиться себя. Он хотел быть частью той группы, быть на одном уровне вместе с Энни, Марселем и другими. Он хотел владеть компанией. Он так упорно стремился к этому, вспоминая, как отец называл его "маленьким воином", когда он был полным амбиций ребёнком.       Но Райнер не был воином. И отец перестал его так называть.       Потому что Райнер никчёмен. Он никто. Не слишком умный, не слишком талантливый — чёрт возьми, вместо того, чтобы стать генеральным директором, Райнер был водопроводчиком и монтажником отопления, а его отец заставлял его лгать о том, почему он выбрал именно эту профессию после окончания университета; заставлял Райнера утверждать, что он всегда стремился к честному и хорошему, простому физическому труду. Хотя на самом деле Райнер понятия не имел, чего хочет достичь в жизни после того, как его большая мечта канула в лету, и он был вынужден смотреть, как Габи занимает его место.       Она заменила Райнера, и он даже не мог рассердиться на неё.       Но это было больно.       Ему было больно видеть, как отец обращается с ней как с собственной дочерью — как будто у него нет собственного ребёнка. Как он бросил на неё все силы, всю свою привязанность, глядя на Райнера так, словно он был...       Невидимкой.       Позором.       Разочарованием.       Потому что всё так и есть.       А когда отец обеспечил ему стажировку в компании старого друга — как Райнер мог отказаться?       — Иногда мне хочется бросить все и сбежать в Африку или ещё куда-нибудь, — смеётся Марсель.       И Райнер больше не может этого вынести. Не может вынести неблагодарность в каждом слове, сказанном его другом, не может поверить, что Марсель очерняет своё наследие, словно это что-то надоедливое, словно оно было грязью. Он не может понять, как он может относиться ко всему так легкомысленно, как всё это вообще может прийти ему в голову; как он может быть таким пренебрежительным, когда у него есть всё, о чем Райнер и любой другой нормальный человек могут только мечтать.       И что-то внутри Райнера обрывается. Как будто молния, пронзившая его тело и пробудившая что-то дремлющее.       Его тело движется само по себе — действует само по себе, — и прежде чем он осознаёт это, он хватает Марселя за плечи и тащит его к стене. Глаза Райнера широко раскрыты, всё его тело дрожит, когда он в самом деле кричит на своего друга:       — Никогда больше так не говори! Никогда не относись к своему наследию так легкомысленно! Ты должен быть чертовски благодарным за то, что тебе так повезло, и ты должен полностью отдаться своему делу! Как ты можешь говорить такие вещи?! Никогда больше не говори подобное дерьмо! Другие бы совершили убийство, чтобы быть на твоем месте, блять, разве ты не понимаешь?!       Только после того, как он выговаривается, реальность наконец-то постигает Райнера. И он замирает, только сейчас осознав, что он сделал: позволил просочиться наружу некоторой части своего истинного "Я". Только части презренной правды. И это ужасно. Так ужасно видеть это недоумённое выражение на лице Марселя, которое так близко находится к лицу Райнера, смотреть в его широко распахнутые глаза, пока голова его друга прижата к стене, а руки вытянуты по обе стороны, потому что шок от внезапной вспышки гнева, кажется, обездвижил его.       Марсель никогда так на него не смотрел.       Никогда.       И неприятная ледяная дрожь, бегущая вверх и вниз по спине Райнера, становятся только сильнее. Он мгновенно отпускает Марселя, делает шаг назад, его сердце бьётся так же быстро, как ритмичная песня, его горло сжимается; страх и шок подпитывают тело Райнера, смешиваясь с вездесущим стыдом, смущением, виной.       — Я-я-я...       Он не успевает извиниться. Голос, доносящийся сзади, прерывает его, попадая прямо в сердце Райнера, делая его абсолютно беззащитным в эту секунду.       — Райнер.       Этот мрачный голос. Мрачный, мужественный и низкий голос. Успокаивающий, но в то же время угрожающий.       Это голос Эрена.       Райнер инстинктивно оборачивается, и когда он смотрит в эти большие изумрудные глаза, сосредоточившиеся на нём, его грудь скручивается и переворачивается, словно злобные и возбужденные змеи в глубокой яме; его пробивает на холодную дрожь.       Эрен стоит всего в метре от него, засунув руки в карманы чёрных джинсов, его худые и мускулистые руки — полностью забитые татуировками, мистическими и сатанинскими символами и ужасными, гигантскими монстрами — открыты приятному летнему и ночному воздуху. Он одет в чёрную рубашку с почти неразборчивым логотипом своей собственной дэт-метал группы "ГЕНОЦИД", натянутой на его твёрдую и натренированную грудь; перевернутый крест болтается на шее, в ушах гвоздики и пирсинг, его длинные тёмно-каштановые волосы завязаны в мужской пучок, некоторые из прядей свободно свисают вдоль его идеального лица, сильной челюсти, высоких скул, смуглой кожи.       Он очень красивый.       Красивый бунтарь из девичьих сказок, чья привлекательность поражает Райнера почти каждый раз, когда он смотрит на Эрена.       Но выражение лица у мужчины мрачное. Холодное. Его глаза, похожие на змеиные, притягивают Райнера, потому что они одинаково завораживают и пугают, а от пронзительного взгляда Эрена по спине Райнера пробегают мурашки.       — Э-эрен... — удаётся ему выдохнуть, сердце громко бьётся в ушах. В этот момент взгляд его бойфренда останавливается на Марселе, который всё ещё прислоняется спиной к стене, потрясенный внезапной вспышкой гнева у Райнера.       И Райнеру страшно.       Он взволнован.       Шокирован.       Растерян.       Он...       Он не знает, что делать. Почему Эрен здесь? Разве он не должен был работать в ночную смену? Неужели он и ему солгал?! И если да, то почему?       И что, чёрт возьми, он собирается сделать с Марселем, что—       — Э-э, привет, эм, Эрен, — бормочет Марсель, выпрямляясь, чтобы сделать шаг к парню Райнера, дружелюбно протянуть ему руку с такой же дружелюбной улыбкой на лице, как будто сейчас ничего не произошло. — Рад наконец-то познакомиться. Я Марсель.       Время будто замедляется. Нет, оно останавливается. И Райнер клянётся, что его сердце бьётся так громко, что он ничего не слышит. Ни шелест деревьев, посаженных вдоль улицы, ни машин и мотоциклов, проезжающих мимо, ни бормотание людей за столиками снаружи бара, ни тихой музыки, доносящейся изнутри. Всё, что слышит Райнер — своё сердце, качающее горячую кровь по венам. И несмотря на это, несмотря на тёплую летнюю ночь, Райнер чувствует себя таким ледяным.       Таким же ледяным, как застывший взгляд Эрена, его глаза не двигаются, они остаются прикованными к Марселю, пронзают его, заставляя мужчину остановиться; его улыбка дрожит, и протянутая ладонь Марселя остается нетронутой.       А потом рука Эрена, наконец, двигается — но не для того, чтобы пожать руку Марселю, не для того, чтобы представиться. Вместо этого он хватает Райнера за плечо. Крепко хватает.       — Нам нужно поговорить, — отвечает Эрен, его голос такой же холодный, как и взгляд; он всё ещё смотрит на Марселя, но явно обращается к Райнеру, которого он тянет за собой, внезапно поворачивает в сторону и начинает уходить от бара, увлекая Райнера на маленькую боковую улицу; и Райнер ничего не может с этим поделать. Он не может ничего сказать. Потому что он потерял дар речи и его конечности не повинуются ему. Райнер как и всегда позволяет Эрену увести себя, увлечь за собой, пока его глаза сосредоточены на бетоне под собственными ногами.       Потому что он не может вынести даже мысли о том, что Марсель сейчас смотрит на него. Смотрит на них. Смотрит прямо на Эрена, который категорически отказывается здороваться с одним из ближайших друзей Райнера. И Райнер осознаёт, как именно Марсель это воспринимает, и если одна его часть противиться, то другая же его часть может полностью понять Эрена. Райнер понимает. Понимает страх потерять кого-то потому, что его увели. Страх того, что тебя оставят совсем одного. Но Марсель и другие никогда не сделают чего-то подобного.       Да и как они смогут увести его?       — Ух!       Эрен прижимает Райнера спиной к стене, ударяя обеими ладонями по кирпичной конструкции по обе стороны от лица Райнера, зажав его, когда он делает шаг вперед и приближается к нему. Чуть более низкий темноволосый мужчина свирепо смотрит на своего парня, заставляя колени Райнера дрожать.       — Э-эрен...       Это всё, что успевает сказать Райнер, потому что Эрен движется вперёд и прижимается губами к его губам.       Это совсем не ласково. Это совсем не романтично. И всё же...       И всё же Райнер не может подобрать слов, чтобы описать своё облегчение, которое переполняет тело, когда Эрен целует его вот так.       Когда губы этого мужчины прижимаются к его губам, когда руки этого мужчины, наконец, касаются его, блуждают по бокам, чтобы обвиться вокруг талии Райнера, крепко прижимая высокого блондина к своему телу. Когда язык Эрена толкается в рот Райнера, скользит по его языку и углубляет поцелуй, когда руки Райнера, наконец, тоже начинают двигаться, как на автопилоте, не подчиняясь здравому смыслу, но подчиняясь глубоким желаниям блондина, и обвиваются вокруг тела Эрена. Пальцы Райнера впиваются в рубашку своего парня, когда он вдыхает его мужественный и мускусный запах со слабым намёком на кардамон; землисто-сладкий и пряный.       Эрен заставляет Райнера чувствовать себя, как дома. По-настоящему дома. И видя, что этот человек не кипит от гнева, а отдаёт Райнеру всю свою любовь, блондин чувствует себя на седьмом небе от счастья. Его переполняет облегчение. Накопившееся за вечер напряжение, маскарад, который ему пришлось разыграть перед друзьями, их слова в адрес Эрена, его отношения с этим человеком, отвратительные слова Марселя о том Райнере, которого не существует, о выборе, который он никогда не делал, всё это наконец-то покидает его тело и голову; и Райнер чувствует, как он расслабляется, и единственная причина, по которой он не падает — это сильные руки Эрена.       Глубокий вдох вырывается из горла Райнера, стоит Эрену прервать их поцелуй, и они оба пытаются отдышаться, когда Райнер кладёт голову на плечо Эрена, слегка наклоняясь. Темноволосый мужчина крепко держит его, пока Райнера закрывает глаза и впивается пальцами в его рубашку и спину; он просто дышит запахом Эрена, ароматом его одеколона, прижимается к нему так сильно, как только может, чтобы уйти от реальности хотя на пару секунд — короткий промежуток времени, в течение которого существуют только они вдвоём, и Райнер может позабыть о том, что произошло сегодня.       Но это всего лишь короткий промежуток времени. И реальность быстро настигает их.       — Райнер, — бормочет Эрен на ухо блондину, его глубокий голос вызывает мурашки по коже Райнера, — ты должен попросить Марселя удалить эту грёбаную фотографию в его инстаграме.       Райнера пробивает на холодный пот.       — Ч-что? — заикается Райнер, и Эрен мгновенно отпускает его, делает шаг назад, глядя на него снизу вверх, почти как Энни. Решительными и холодными как сталь глазами. Но взгляд Эрена гораздо более пугающий, чем у Энни. У Райнера спирает дыхание, как будто кто-то схватил его за горло.       — Ты слышал меня, — заявляет Эрен, его голос почти что лишён эмоций, — ты заставишь Марселя удалить фотографию. Если нет, то я вздёрну его к чёртовой матери. А потом я вздёрну тебя.       И Райнеру снова становится страшно.       Он просто, блять, в ужасе.