Сердечные Враги/Cordial Enemies

      Мы почти потеряли дар речи.       Почти.       Произошло немыслимое, невозможное, непостижимое. Драко Малфой и Гермиона Грейнджер влюблены.       Сотни женщин остались с разбитыми сердцами из-за того, что наш завидный жених номер один был так шокирующе забран с рынка. Мы должны признать, что не знаем сердечно-сосудистого статуса мужчин в жизни мисс Грейнджер, но уверены, что некоторые из них опечалены увидеть ее, наконец, снятой с полки.       В ошеломляющей последовательности событий, которая оставила одну служащую Министерства, миссис Бангсли-Терпинтон, в Святом Мунго, Драко Малфой заявил права на знаменитую одиночку, продемонстрировав такое внушающее трепет непотребство, что мы почти боимся произносить это вслух. Мистер Малфой буквально снял с мисс Грейнджер одежду на глазах у всего персонала Министерства магии. Изысканная перчатка бесстыдно сорвана с ее руки. Устранена его зубами.       Шокирует, знаем.       Если бы там были дети, безусловно, их родители закрыли бы им глаза.       Мы рады сообщить, что миссис Бангсли-Терпинтон хорошо восстанавливается после легкого сотрясения мозга. Следуя примеру других женщин в присутствии Драко Малфоя, миссис Бангсли-Терпинтон получила травму, когда наблюдала за непристойным показом мистера Малфоя, снимающего перчатку мисс Грейнджер; ее локоть соскользнул со стола, и она ударилась головой.       Уверены, что Драко Малфой шлет ей свои наилучшие пожелания, и надеемся, она станет последней жертвой матримониального мучения, охватившего всю страну.       Учитывая звездную репутацию мистера Малфоя, мы не сомневаемся, что отныне единственным деревом, по которому он будет стучать, будет изголовье кровати мисс Грейнджер. — Февраль 2009 года, Социальный Стукач для «Ведьминого Досуга»

***

      — Что это? — Гермиона оторвала взгляд от свитка в руках, а затем снова опустила глаза в замешательстве.       — Сценарий, — сказал Малфой, как будто это было очевидно, театрально развалившись на кресле напротив ее стола.       — Да, я вижу, — Гермиона снова посмотрела на свиток длиной в два фута, который Малфой только что представил ей, провальсировав в ее офис. — Зачем ты его написал?       — Эту сцену я планирую устроить позднее сегодня. Таким образом, ты сможешь к ней подготовиться. Твоя игра немного деревянная, поэтому я включил несколько полезных режиссерских заметок. Вполне в пределах твоей досягаемости.       Напряжение растеклось по ее плечам, когда он наклонился вперед и указал на руководство. Там советовалось вести себя «раздраженно». Малфой продолжал «болтать», как будто понятия не имел, насколько близко был к медленной висцеральной смерти.       — Мне удалось, — сказал он, выглядя чрезвычайно довольным собой, словно нашел решение проблемы мирового голода, — заполучить график смотрителя, и у меня есть довольно хорошее представление о том, когда моют коридоры пятого этажа.       Гермиона вздохнула и снова просмотрела сценарий.       — Это даже не имеет смысла, — она еще больше развернула свиток и схватила перо. — Ни один из этих разговоров не направлен на то, чтобы кто-то нас подслушивал. Какой смысл во всем этом куске о сардинах?       Она нарисовала огромный крест на этом участке текста.       — Мне это показалось забавным, — Малфой выглядел раздраженным. — Нет! Ты не можешь вырезать это, я очень усердно работал над каждой из строк. Неужели ты даже не заметила ритм текста? Я очень мелодичный писатель. Моя мать всегда так говорила обо мне.       Гермиона все равно его вычеркнула, и Малфой начал дуться, издавая громкий и, казалось, бесконечный вздох отчаяния, пока она потрошила его сценарий. Когда он начал выглядеть немного посиневшим от своих нескончаемых вздохов, она закатила глаза и отложила перо, крепко прижав указательные пальцы к вискам.       — Так вот чем ты занимаешься в Магическом спорте? Сочиняешь сценарии воображаемых бесед с людьми?       Малфой просиял.       — Я написал его вчера вечером. У меня болело плечо, и целитель прислал мне зелье, которое я довершил несколькими порциями огневиски, и меня осенило. Слова текли, как вода, — он откинулся на спинку кресла, в задумчивости прижав палец к губам. — Мне даже пришла в голову мысль о стихотворении в какой-то момент. Или, возможно, балладе. О нас, конечно. Я мог бы отправить ее в «Ведьмин Досуг»…       Гермиона на несколько секунд закрыла лицо руками.       — Нет. Мы не занимаемся поэзией. Серьезно, мог ли ты быть более претенциозным идиотом?       — Я определенно могу попытаться.

***

      — Итак, — Грейнджер поерзала за столом и взглянула на свои часы, — сколько примерно времени это должно занять?       В настоящее время они были забаррикадированы в ее кабинете, как древние ценители старины. Несмотря на то, что в отличие от Тристанов и Изольд, у них была «приватная встреча». Небольшой тет-а-тет, который собирался длиться достаточно долго, чтобы казалось, будто они переплелись в своей страсти друг к другу, но не настолько, чтобы не быть приуроченным к их выходу из кабинета как раз в тот момент, когда все возвращались с обеда.       Это должен был быть офис Грейнджер, потому что Магический спорт не был настолько устаревшим, чтобы разделять своих сотрудников по обувным коробкам, которые они называли кабинетами, а вместо этого наслаждался более открытым рабочим пространством, и хотя возможность периодически стрелять плевком в ухо Блейзу через их совместный офис была радостью, это делало иллюзию офисного секса несколько более трудной для удобного планирования.       Он вытянул ноги перед собой, мельком любуясь тем, как его начищенные ботинки блестят на свету.       — Часа должно хватить.       Грейнджер застыла и в ужасе посмотрела на него.       — Часа?       Драко поднял бровь и ухмыльнулся.       — Я так понимаю, никто никогда не тратил на тебя часа.       Она закатила глаза.       — Не посреди рабочего дня, — сказала она иронически.       Он наклонился вперед, сложив руки на сердце, как будто не мог сдержать своей любви к ней.       — Даже если бы я не обожал тебя так сильно, как мы говорим, я бы никогда не проявил неуважения к какой-либо женщине таким небрежным образом.       Она вздохнула и сердито упала в кресло.       — Прекрасно. Час.       Затем она опустила глаза и принялась заполнять документы. Драко сидел, терпеливо ожидая, когда Гермиона закончит что бы то ни было, чем она занималась.       Мучить ее было искусством, и не тем, которое он хотел бы торопить.       То как вспыхивали ее глаза и щеки, когда она поднимала на него взгляд, неизменно заставляло пульс учащаться. Острые ощущения жизни всегда ярче, когда их полностью проживаешь, принимая их, и в личном гневе Грейнджер было свое неповторимое очарование. Вращая палочкой, он начал насвистывать сквозь зубы. Это было Libiamo ne'lieti calici из первого акта «Травиаты».       Ее брови нахмурились. Похоже, она не была ценителем Верди.       Ее густые темные ресницы веером трепетали по щекам, когда она рассматривала свитки на своем столе, покусывая то кончик пера, то нижнюю губу. Было что-то умиротворяющее в прослеживании нежного изгиба щеки, переходящего в линию ее челюсти. Следить за чертами ее лица, когда она старательно игнорировала его, становилось чем-то вроде увлечения. Он мог представить, как сидит напротив нее, поднимая глаза время от времени, пока она читает книгу или работает — обычно ее можно было застать за одним из этих двух занятий — возможно, повторяя ему какой-нибудь интересный факт или строчку. Это было бы довольно очаровательной картиной.       Он добрался до пика крещендо пьесы, издавая звук почти настолько пронзительный, что его могли услышать только собаки и летучие мыши. Грейнджер прикусила кончик пера, оставляя на дереве две маленькие вмятины.       — Ты не мог бы заткнуться? — она посмотрела на него, ее глаза убийственно потемнели. — У некоторых из нас есть настоящая работа.       — У меня есть настоящая работа. В настоящее время я откладываю утверждение венгерской акробатической труппы, чтобы посвятить себя этому моменту между нами.       Грейнджер выдохнула.       — Так почему бы тебе не поработать над этим? Тогда, возможно, ты сможешь оставить Верди в покое, а не ворочаясь в гробу.       — Потому что я с тобой, и если бы я что-то делал, это противоречило бы намеку, что я провел весь день, восхищаясь тобой из-за твоих непреодолимых чар. Чар, которые настолько хорошо спрятаны, что требуется больше часа, чтобы отыскать их.       Она возмущенно нахмурила брови и упрямо выпятила подбородок.       Ему пришла в голову одна мысль, и он выпрямился.       — Ты ведь не собираешься на самом деле работать все время, пока я здесь, не так ли?       Она выглядела сбитой с толку.       — Конечно, я собираюсь работать. Сейчас середина рабочего дня.       Драко смотрел на нее несколько секунд. После всех усилий, которые он приложил, она собиралась все испортить из-за такой глупой мелочи, как работа.       — Да… — медленно произнес он, — но нам полагается развлекаться по всему Министерству. Потрать минуту на размышления: не кажется ли тебе, что продолжение продуцирования объема работы пятерых человек может несколько противоречить этому повествованию?       Она явно не продумала этот момент. Она посмотрела на свитки на своем столе, а затем снова на Драко, широко раскрыв глаза.       — Но это… это важно.       Грудь Драко неожиданно сжалась, и его внезапно охватило желание прикусить костяшки пальцев, пока она сидела там, невинно моргая перед ним своими огромными оленьими глазами, окруженная такими покосившимися башнями законодательства, что беспорядок корреспонденции о мероприятии, покрывающий стол Драко в Магическом спорте, выглядел как сдержанный аскетизм.       Он поерзал на стуле, уперев локти в колени и переплетя пальцы.       — Я уверен, что все, что ты делаешь — важно, но все же это противоречит нашей легенде.       Она выглядела неубежденной.       — Кроме того, — сказал он, мысленно подыскивая еще одну причину, по которой она могла бы отложить перо, поскольку, очевидно, его присутствия оказалось недостаточно — если ты уменьшишь нагрузку на следующую неделю или около того, тогда может быть они заметят, как много ты делаешь. Возможно, тебе дадут прибавку к жалованью или хорошенько похлопают по спине — что, я уверен, тоже тебя удовлетворит — чтобы попытаться убедить тебя возобновить закапывание самой себя в землю.       — Или уволят меня.       Драко громко фыркнул.       — Ты была лучшим сотрудником четыре года подряд. Очень сомневаюсь, что это произойдет.       Она снова опустила глаза и переложила несколько бумаг, очевидно, без всякой причины.       — Грейнджер, Министерство не падет, если сегодня ты будешь работать на час меньше. Или… — он повернул голову, взглянув на настенные часы, — на пятьдесят четыре минуты меньше. Это была твоя идея, помнишь?       Она глубоко вздохнула и подняла глаза.       — Прекрасно, — ее взгляд метнулся к часам, а зубы снова захватили нижнюю губу, на мгновение, потревожив ее. — Сорок пять минут без работы, — ее горло сжалось, когда она сглотнула. — Все будет в порядке.       Гермиона сложила руки, а затем села, ее глаза метались туда-обратно между часами и рабочим столом. Она выглядела так, словно была на грани между панической атакой и потребностью схватить перо, чернила и бумагу и выбежать из комнаты, чтобы вероятно поработать в укромном чулане для метел на пятом этаже, о котором разведал Драко.       Мерлин, он мог сломать Грейнджер. Как он переживет этот позор?       Он наблюдал за ней несколько секунд, а затем почувствовал необходимость сделать что-то, чтобы отвлечь ее. Он был известен своей филантропией, поэтому это казалось всего лишь благотворительным актом.       — Все идет… лучше, согласись?       Она резко подняла глаза, выглядя нехарактерно виноватой, и он понял, что она тайком пыталась читать вверх ногами. Проказница.       Он небрежно наклонился и схватил свиток, положив его на другой конец стола, подальше от ее пытливых трудоголических глаз.       Она тихонько пискнула, но промолчала о том, что он конфисковал ее документ.       — Что все?       Он жестом указал между ними.       — Мы. Отношения. Наши коллеги. Друзья. Восхитительный мистер МакКормак. Кстати, не беспокоил тебя снова?       — Нет… — ее глаза все еще были с тоской приклеены к драгоценному свитку. — Наши отделы, в целом, не пересекаются. У него не было возможности строить мне щенячьи глазки с тех пор, как мы с тобой начали обедать вместе. Хотя, — она вздохнула, — я думаю, что Молли все-таки оставила его сидящим рядом со мной на церемонии. Я снова намеренно обмолвлюсь, что мы с тобой будем на свадьбе вместе, с еще большим акцентом на слове «вместе».       Она села очень прямо, словно к ее спине только что приклеили линейку заклинанием, и, наконец, отвела взгляд от свитка.       — Я удивлена, что Социальный Стукач так быстро заглотил наживку. Я думала, они будут более скептичны или, по крайней мере, проверят источники более тщательно.       — Ты их переоцениваешь. Я могу с уверенностью сказать, что проверка ими фактов довольно посредственная. Почему они упустили все средства, которые у меня есть на Кайма…       Она резко вскинула голову.       — Что?       — Ничего, моя дорогая, — Драко постарался выглядеть занятым. Что было довольно трудно, поскольку он сидел развалившись в кресле, и перед ним абсолютно ничего не было. — Тем не менее я скажу, что мы, кажется, убедили их. У них должен быть какой-то источник в Министерстве, но не тот, который слишком близок к нам лично.       Она закатила глаза.       — Я скучаю по тем временам, когда «Ведьмин Досуг» был еженедельным журналом, тогда не было всех этих бессодержательных маленьких новостных взрывов всю неделю.       — О, как вращаются колеса прогресса.       Она с презрением сморщила нос на это высказывание.       — Я просто хочу знать, кто отправляет всю эту информацию. У них должно быть несколько человек в Министерстве, и, к сожалению, теперь, с обязательными обедами, это может быть практически кто угодно.       — Это могла бы быть миссис Бангсли-Терпинтон, — сказал Драко, поднимая брови.       Грейнджер бросила на него пронзительный взгляд.       — Ты зациклился на этой женщине. Есть ли что-то, что я должна знать?       — Она меня забавляет, и я не знаю, в чем заключается ее работа.       Грейнджер выглядела так, будто собиралась не согласиться. Он знал этот взгляд, поскольку видел его каждый час, на самом деле, иногда несколько раз в час. Но она, похоже, передумала.       Она вопросительно нахмурилась.       — Это правда. Я не знаю, чем она занимается в Министерстве или, даже, в каком департаменте работает.       — Это очень подозрительно.       — Неужели?       — Тот факт, что ты не знаешь, — торжественно произнес Драко, — очень красноречив, поскольку ты знаешь все.       Румянец расцвел на ее щеках, как первые весенние цветы крокусов.       Ее взгляд опустился на стол, и она, казалось, мгновение колебалась, прежде чем снова поднять на него свои яркие глаза.       — Знаешь, в конце концов, мы оба оказались правы.       Драко с сомнением взглянул на нее при мысли о том, что они оба могут быть одновременно правы.       — О нас. Я была права в том, что мы могли убедительно сфальсифицировать отношения, а ты был прав, что нам придется сделать их развратными, так что, в конце концов, мы оба оказались правы.       Он моргнул, глядя на нее.       — Ты только что признала, что я был прав?       — Не привыкай к этому.       — Даже и не мечтал. Но мне действительно нужно время, чтобы мысленно это переварить.       Она закатила глаза, но выражение ее лица было скорее торжествующим, чем сердитым.       — Имей в виду, что ты оказался прав только потому, что я тоже была права. И я была права первой.       — Нет, — Драко закрыл глаза и улыбнулся. — Не порти мне этот момент.

***

      Печально известный инцидент с перчаткой стал первым в длинной череде театрально-романтических свиданий новоявленной пары.       Состоялись продолжительные встречи между Департаментом спорта и Департаментом магических существ. Рабочие обеды, где работа кажется всецело забытой. И взгляды украдкой в коридорах Министерства магии.       Однако, пожалуй, самой грязной историей этой недели является инцидент, произошедший позавчера на пятом этаже Министерства.       Барри Маналоу, уборщик с двадцатилетним стажем работы в Министерстве, был совершенно поражен, наткнувшись на пару служащих в кладовке для метел.       Только когда очень узнаваемый заостренный подбородок Драко Малфоя высунулся наружу, мистер Маналоу понял, кто именно обжимается в его шкафу.       Еще никогда в Министерстве не было такой парообразующей и развратной недели, и все критики задаются вопросом, не означает ли это, что мистер Малфой может объявить о новой хозяйке поместья. — Февраль 2009 года, Социальный Стукач для «Ведьминого Досуга»

***

      — Не мог бы ты… — сердце Гермионы угрожало выскочить из груди. Рука Малфоя тяжело лежала на ее бедре, прижимая ее к стене, когда он придвинулся ближе, его большая фигура практически окутала ее. Она прерывисто вдохнула. — … дать мне немного больше пространства? Это… это клаустрофобия.       Его дыхание обжигало ей шею.       — Даже с моими навыками соблазнения я не могу притворяться, что целую твою шею с большого расстояния.       У нее во рту пересохло.       — Прекрасно.       Он сдвинулся, вес его тела почти сводил ее с ума. Рука скользнула вниз по ее руке. Он уже задрал ее рубашку так, что она расстегнулась с одной стороны, а она ослабила его галстук, пока они ждали, когда кто-нибудь выйдет из-за угла и «поймает» их.       — Где они? — пальцы ее ног начало сводить судорогой. Ей действительно следовало выбрать мужчину пониже для имитации отношений.       — Они должны быть здесь в любую… секунду, — торжествующе прошептал он, когда, наконец, в отдалении послышался стук каблуков.       Драко тут же обхватил ее за талию и практически оторвал от пола. Ее желудок перевернулся, когда она закрыла глаза. Пытаясь вспомнить позу двух переплетенных любовников, которую она когда-то видела на обложке историческо-романтического романа, она запрокинула голову и провела пальцами по его волосам, запутывая их у основания его головы, когда Блейз и Падма, наконец, вышли из-за угла.       — Поосторожнее с волосами, Грейнджер, — пробормотал он, прежде чем разразиться громким стоном.       Опустив голову, он застонал ей в плечо. Гермиона практически завибрировала в ответ, жар обрушился на нее, как приливная волна.       — Это общественный коридор, — сказала Падма громким раздраженным голосом.       — Разве ты не заметила, Падма, — протянул Блейз, — что у Драко и Гермионы есть склонность к вуайеризму в дополнение к доминированию.       Гермиона и Драко наигранно отскочили друг от друга, как и планировали. Драко провел пальцами по волосам, а Гермиона быстро заправила рубашку обратно.       — Теперь, Блейз, — сказал Драко, и легкая улыбка осветила его лицо, — любой может сказать, что ты ревновал, учитывая все твое ворчание по этому поводу.       — Я безумно рад за вас обоих, — сказал Блейз с фальшивым энтузиазмом. — Просто хочу, чтобы мне не приходилось так много наблюдать за вашим экстазом.       — Мы как раз обсуждали размещение лепреконов на матче в Ирландии, — сказала Гермиона, избегая смотреть всем в глаза и даже не притворяясь, что у нее перехватывает дыхание. — Драко, может быть, мы сегодня встретимся в частном порядке, чтобы пройтись по деталям?       — Личная встреча, — Блейз бросил взгляд на Падму, и она хихикнула. — Я никогда не видел, чтобы Драко так страстно желал проводить столько встреч один на один.       — Это только потому, что всякий раз, когда я встречаюсь с тобой, — сказал Драко, поворачиваясь к Блейзу, — мне приходится целый час выслушивать твои несмешные и язвительные комментарии.       — Кстати, о них. Драко, сегодня днем у тебя встреча со мной и очаровательным мистером Флетчером, — сказал Блейз.       — Должно быть, это вылетело у меня из головы.       — Интересно, почему, — нараспев произнес Блейз.       — Гермиона, — Драко произнес ее имя с такой нежностью, словно ласкал каждый слог, — ты не будешь возражать, если мы проведем очень важную встречу по поводу размещения лепреконов сегодня днем?       Гермиона вздохнула, по-прежнему избегая смотреть всем в глаза.       — Да, хорошо. Тогда увидимся.       Она направилась прямиком в туалет и несколько минут стояла у раковины, подставляя запястья под ледяную воду.       Она была счастлива в одиночестве. Действительно по-настоящему поразительно, — ну, поразительно уже немного слишком — счастлива. Очень счастлива. Она не думала об отношениях и не хотела их. Работы, книг и дружбы было более чем достаточно.       Все было бы прекрасно, если бы этот идиотский Социальный Стукач не вздумал швырнуть ее одиночество всем в лицо, как величайший фарс, известный человечеству. Теперь она застряла в фальшивых отношениях с Драко, и это становилось кошмаром.       К сожалению, не по тем причинам, которые она предполагала.       Она и Драко… Малфой. Когда она перестала думать о нем как о Малфое? Они с Малфоем всегда были совершенно безразличны по отношению друг к другу и вполне довольны этим. Была определенная свобода в том, чтобы совсем не заботиться о том, что человек о тебе думает.       Теперь же эти фальшивые отношения нарушали хрупкое равновесие их взаимного презрения до такой степени, что это быстро начинало нервировать.       Все будет хорошо. Она глубоко вздохнула и повернула краны, вытирая руки. С ней все будет в порядке.       Еще один день «взаимодействия» в Министерстве, а затем у нее будут целые выходные, чтобы мысленно засунуть Драко обратно на его место, как досадную помеху.

***

      Ее ноги свободно обвивали его талию, одна рука была в его волосах, а другая — на лацканах пиджака. Ее дерзкий зад — на этой неделе он находился достаточно близко от ее задницы, чтобы знать, что она дерзкая — балансировал на краю стола. Она была в идеальном положении, чтобы опустить ее на стол; лежащая на спине, глядящая на него своими огромными, оленьими глазами, с согнутыми коленями, опущенными на его плечи, в то время как он стоял бы на коленях перед ней…       — Убирайтесь с моего стола, — голос Блейза был серьезным, как могила, и гораздо более угрожающим.       — О, черт, — голова Драко неохотно вынырнула из-под волос Грейнджер.       Учитывая, что у нее их было так много, он удивился, что не задохнулся, но, на самом деле, ее волосы были очень мягкими, когда кудри щекотали кончик его носа.       Он дико огляделся, как будто был шокирован тем, что Блейз вошел в их общий офис, где два их стола стояли напротив друг друга, как соседи с очень разными архитектурно спланированными домами на противоположных концах площади.       Стол Драко был в георгианском стиле и украшен — или завален, как любил выражаться Блейз, — бумагами и перьями, слишком красивыми, чтобы ими писать. Возможно, именно поэтому он прижимал Грейнджер к столу Блейза, который был таким же брутально чистым и современным, как здание, спроектированное во времена правления Маргарет Тэтчер, и, вероятно, был так же близок к тому, чтобы получить второе место в номинации за культурную значимость и уродство.       Когда он предложил идею секса на столе, Грейнджер положила на него свои руки — и ноги — с такой пугающей скоростью, что его голова все еще кружилась. Хотя она потратила время, чтобы сдвинуть стопку писем Блейза, которые выглядели так, будто были выровнены по линейке.       Как оказалось, у нее были сильные бедра, которые сжимали верхнюю часть его ног с поразительной силой. Драко не ожидал, что она будет так открыта к идее секса на столе. Конечно, технически это не был секс на столе, просто видимость секса на столе.       То, что на ней были брюки, а не юбка, было благословением. Благословением, а не проклятием, это было важно. Какое счастье, что внутренняя сторона ее бедер была прикрыта хорошо сшитым материалом костюмных брюк, а не — не — резко обнажена верхом кружевных чулок. Подвязки, которые создают небольшое уплотнение прямо над кружевом, так идеально подходящие для захвата или удержания. Или укуса.       — Драко… — фраза, которую Грейнджер произнесла в середине хриплого стона, внезапно оборвалась. И это было хорошо, потому что то, как ее голос произносил его имя, заставило его мысленно погружаться на дно безнравственного бассейна порочности, где он задавался вопросом, какой звук она на самом деле издала бы, если бы он укусил ее за внутреннюю сторону бедра.       — Пожалуйста, ради меня, прекратите, — сказал Блейз.       Она остановилась, резко откинув голову назад и ослабив хватку на его теле, как будто ее только что ударило током. Это было хорошо. Очень хорошо. Конечно, так оно и было. Ее шок также соответствовал их легенде, что он и она были настолько поглощены своей страстью, что совершенно не заметили незваного гостя, стоящего в дверном проеме.       Она издала вполне реалистичный писк, заметив Блейза — Незваного Гостя.       — Что? — спросил Драко Блейза. Все еще держа руки на талии Гермионы, он поднял глаза с притворным удивлением. — Мы понятия не имели, что это твой стол.       Выражение лица Блейза не изменилось. Преступное намерение скрывалось под поверхностью, как при затянувшемся семейном воссоединении.       — Повторяю, — сказал он, игнорируя Драко, — убирайтесь с моего стола.       Руки Драко неохотно оторвались от Грейнджер. Он положил одну руку рядом с ее коленом и оперся на стол с видом, будто ему принадлежит весь мир.       — Это не мой стол? — Драко посмотрел на чистый и опрятный стол, как будто видел его впервые в жизни. — О, ужас.       — Твой стол стоял напротив моего с тех пор, как мы переехали в этот кабинет. Я никогда не мог от тебя избавиться, — Блейз закатил глаза к небу, словно молясь о силе. — Ты прекрасно знаешь, что это мой стол, на котором вы тра… прелюбодействуете.       — Мы еще не дошли до прелюбодеяния, — проворчал Драко.       — Мне очень жаль, — сказала Гермиона, уголки ее рта опустились. Ей, казалось, было более неудобно оттого, что она вторглась в чье-то драгоценное рабочее пространство, а не была поймана в порыве страсти на нем. — Мы немного увлеклись.       Драко улыбнулся ей. Способность Грейнджер выглядеть смущенной и удивленной, но в то же время немного помятой, значительно улучшилась. Он был рад, что оказывает на нее такое положительное влияние.       — На моем столе, — пояснил Драко, — небольшой беспорядок.       Блейз не выглядел впечатленным этим объяснением, что Драко счел слишком суровым, поскольку Блейз действительно должен быть счастлив от того, что он встречается с кем-то столь разумным как Грейнджер, а не, как выразился Блейз, с еще одной «злобной рыбой-фугу».       — Из-за кучи документов, которыми ты не занимаешься, — сказал Блейз.       — Я предпочитаю работать руками, — сказал Драко с уверенностью белого мужчины из высшего сословия.       Блейз послал Гермионе понимающий взгляд.       — Уверен, что ты знаешь об этом больше, чем я.       Она покраснела. Это было предсказуемо и идеально подходило для роли влюбленной женщины, пойманной в компрометирующей ситуации, которую она разыгрывала. Он не мог бы направить ее лучше.       — Я была здесь, чтобы получить подпись Драко и…       — Я отвлек ее, — закончил Драко.       — Я не хочу знать, — сказал Блейз, выглядя, как побитый человек. — Просто убирайтесь, вы оба.       — Но я здесь работаю!       — Мне все равно.       — Он переживет это, — театральным шепотом сказал Драко, выводя ее из кабинета. — Блейз просто завидует нашей любви. И сексу.       — Убирайся, или я убью тебя, — последняя часть угрозы Блейза была приглушена, когда Драко закрыл за ними дверь, радостно помахав рукой.

***

      Драко подмигнул личному помощнику Грейнджер, проходя мимо его стола.       Брайан озадаченно нахмурился.       — Гермиона? — спросил Драко, не потрудившись постучать. Конечно, людям, которые знают все тонкости чьей-либо жизни, не нужно было стучать.       Голова Гермионы резко повернулась к нему с такой скоростью, что он мог поклясться, будто она расплылась в его глазах.       — Что ты здесь делаешь?       Драко опустился в кресло напротив ее стола.       — Разговариваю с тобой.       Она отвела взгляд, словно пытаясь избежать его глаз, указывая на свой стол, заваленный записями.       — Может быть, для тебя это новость, но люди сидят в своем кабинете с закрытой дверью, потому что они работают.       Он насмешливо нахмурился, совсем как Брайан.       — Где же тут веселье? — не дожидаясь ее ответа, он продолжил, — Завтра вечером состоится мероприятие.       — Ты упоминал об этом. И? — она схватила стопку бумаг и начала складывать их в ящики для документов.       — Ну, это большой пресс-релиз по квиддичу. Довольно важное событие в департаменте, что-то вроде официального приема — шампанское, канапе и эти маленькие кусочки сыра на палочках… — он замолчал.       Была ли она намеренно бестолковой или просто заставляла его попотеть?       И он был, то есть потел. Это была обескураживающая перемена событий. Он никогда раньше не потел в присутствии Грейнджер.       За эти годы он часто хмурился, бросал на нее насмешливые взгляды. Она заставляла его пульс учащаться во время многочисленных жарких споров, и теперь он часто чувствовал слегка головокружительное чувство в груди, когда прижимался к ней, в то время как тепло ее тела излучалось, как раскаленные угли, и шептал ей на ухо. Обычно факты о животных, потому что у него их было в избытке. Но… каково было бы шептать ей на ухо будучи любовником, а не его видимостью?       При этой мысли он почувствовал, как язык прилип к небу. Она, вероятно, исправила бы его синтаксис в середине словесной прелюдии.       Она почти исчезла за своим столом, так низко опустившись в кресле, что груды пергаментов и бумаг на ее столе были похожи на городской пейзаж. Он даже не был уверен, слушала ли она вообще.       — Не хотела бы ты, — сказал он, склоняясь перед неизбежным, — пойти со мной?       Она вдруг выпрямилась и выскочила из-за стола, как суслик из норы.       — В эти выходные?       Драко торжественно кивнул. Он чувствовал себя так, словно отбывает тюремный срок, а не просто приглашает старого врага на вечеринку в качестве фальшивой пары.       — На… квиддичное мероприятие? — она задала этот вопрос с тем же ужасом, с каким другие люди бы сказали: «Что это за шум доносится из подвала?»       Драко снова кивнул. Это было не похоже на него, что ему нечего сказать. Чаще проблема заключалась в том, что он хотел сказать слишком много.       Грейнджер, похоже, любила паузы и, как ни странно, он наслаждался ими вместе с ней. Это было результатом отсутствия каких-либо ожиданий, если бы он делал предположения. Она очень немногого хотела от него, и никогда не давила, чтобы он что-то сделал. Он привык к ее уютному молчанию; она была похожа на библиотеку, тихую, но активную.       Однако эта пауза не была уютной. Она определенно была неуютной, и это подкосило его, как если бы он получил травму в последние несколько минут матча по квиддичу, когда снитч уже маячил на горизонте.       Она не хотела, чтобы ее видели с ним? Сожалела об их договоренности? Казалось глупым, что теперь она не хочет, чтобы ее видели с ним, когда целью этой уловки было пойти вместе на очень разрекламированную и многочисленную свадьбу, хотя, возможно, все было по-другому, когда они развлекались в коридорах Министерства.       Это нервировало. Как она могла сидеть тут, внезапно уставившись на него, в то время как ее рот вытянулся в прямую линию быстрее, чем у пациента с тройным шунтированием сердца.       — Ты не должна… — начал он, запинаясь, как тринадцатилетний мальчишка. Но с ней он и был тринадцатилетним мальчиком, и никогда еще не старался найти слова так сильно, как сейчас. — … но поскольку мы якобы встречаемся, это может быть хорошей возможностью покрасоваться.       Его пульс бился так быстро, что он начинал сочувствовать этому сердечному пациенту.       Она, казалось, застыла на мгновение, затем ее взгляд опустился на стол, и она кивнула, не глядя на него. Записки, которые она все еще сжимала, смялись в ее руке.       — Верно, — медленно произнесла она. — Было бы ожидаемо… чтобы я там присутствовала.       Драко кивнул и с неожиданным облегчением понял, что сердечный ритм стабилизировался.       — К тому же я всегда прихожу с парой на такие мероприятия.       Она снова кивнула, но выражение ее лица не изменилось. Она казалась странно подавленной.       — Просто сообщи мне подробности, и я буду там.       Снова наступило молчание. И оно казалось леденящим. Как будто он вышел на улицу и не заметил, что за ночь она замерзла, и теперь дорожка была усеяна пятнами черного льда, только и поджидающими того, чтобы сбить его с ног.       Честно говоря, это было смешно. Никто не заставлял его так терять равновесие со времен его матери.       — Я, пожалуй, пойду, — он встал, разглаживая мантию, чувствуя себя удушающе формальным. И сдвинул свиток, который положил вне ее поля зрения, обратно к ней.       Она заметно расслабилась.       — Спасибо.       — Увидимся в ближайшее время, Грейнджер.       Он не собирался оглядываться, выходя из ее кабинета, пока она не окликнула его.       — Малфой?       — Да, — сказал Драко, мгновенно поворачиваясь к ней лицом, потому что это было вежливо — уделить фальшивой девушке все свое внимание, — моя песня?       Она поморщилась. Это могло быть из-за него или из-за прозвища.       — Ты можешь перестать подмигивать моему личному помощнику каждый раз, когда приходишь ко мне в офис? Он находит это отталкивающим.       — Что? — Драко изобразил шок, боль и все остальные эмоции, которые, как он слышал, испытывали люди, когда их отвергали. — Но я думал, что у нас есть связь?       — Брайан ее не чувствует.       — Я тебе не верю, только не мой Брайан.       Губы Гермионы скривились в неодобрительной, но неудержимой улыбке.       — У меня есть для тебя два слова: «сексуальное» и «домогательство».       Возможно, только возможно, они могли бы стать друзьями. Даже если она была устрашающей.       Он покинул ее кабинет, улыбаясь. Как кот, получивший сметану, или мужчина, который, возможно, трахнул свою девушку на ее столе. В любом случае и то и другое работало на его прикрытие.       Уходя, он еще раз подмигнул Брайану.