Сердечные Враги/Cordial Enemies

      С момента разоблачения нами достояния, истории свиданий и финансового положения некоего мистера Драко Малфоя, мы заметили, что Лондон и его окрестности охватила страшная болезнь. Молодые одинокие женщины, казалось бы, по необъяснимой причине падают, теряют сознание и утрачивают всякое чувство равновесия каждый раз, когда оказываются на расстоянии плевка — или поимки — Драко Малфоя.       Мы назвали этот необыкновенный феномен Матримониальное Мучение Малфоя.       Кажется, лишь немногие женщины не были затронуты этим недугом, и ходят слухи, что сам Министр намерен обратиться к народу в борьбе с распространением этой странной унизительной болезни.       Однако можем поспорить, что величайшим страдальцем в этой эпидемии является не кто иной, как сам мистер Малфой, который в последнее время выглядит довольно измотанным. Мы также заметили, что мистер Малфой кажется уклоняющимся от своих обычных свиданий, и теперь задаемся вопросом, имеет ли к этому отношение супружеская немочь, скосившая все женское население Лондона.       Мы очень надеемся, что он поправит свое здоровье и вернется к распутству в ближайшее время. — Февраль 2009 года, Социальный Стукач для «Ведьминого Досуга»

***

      Грейнджер торопливо шагала. Словно они куда-то опаздывали, а не собирались прийти на десять минут раньше.       — Ты можешь сбавить скорость? — вальяжная поступь Драко оставляла его более чем в десяти метрах позади нее. — Ты выглядишь словно пытаешься сбежать от меня, вместо того, чтобы быть мной одурманенной.       Шаги Грейнджер постепенно замедлились, и она начала стрелять в него тем, что легко можно было бы назвать «привычным взглядом», прежде чем спохватилась. Она приостановилась и, выдавив из себя взамен самую неубедительную улыбку из всех что он видел, перешла на преувеличенно ленивую походку.       — Я сказал замедлить ход, а не деградировать до неандертальца, — протянул он.       — Я думала это о твоей скорости.       — Ну-ну, — он взял ее руку, которая безвольно висела рядом, продолжая ее неолитическое представление, и просунул в сгиб своего локтя. — Мы должны олицетворять счастливую пару. Я знаю, что реальность настолько далека от «счастливой» или «пары», насколько это физически возможно, но попытайся попробовать.       — Конечно, я обожаю тебя, — она встряхнула волосами, задирая подбородок, что не выглядело одурманено, но было куда лучше, чем ее прежний образ отсутствующего звена. — Как я могла удержаться, ты — физическое воплощение практически всех недостатков характера, известных человеку.       — Хвала небесам, тебе понадобилось всего двадцать лет, чтобы осознать это, — Драко погладил ее руку в неопределенном покровительственном жесте, отчего ее пальцы на мгновение сжались, а когти вонзились во внутреннюю сторону его локтя. Он подавил рычание и колкость о когтях и котятах. — Не забывай улыбаться, дорогая, и постарайся выглядеть чуть менее страдающей от запора.       Грейнджер выглядела, словно он насильно скормил ей какой-то таинственный мясной рулет из Министерской столовой, и к моменту, когда они добрались до конференц-зала, ее левое веко подергивалось от едва сдерживаемого раздражения.       — Не забывай, ты должен быть на моей стороне во время встречи, — процедила она сквозь зубы, пока он придерживал для нее дверь, являясь непревзойденным джентльменом. Она даже сумела произнести минимально искреннее «спасибо», когда прошла мимо него в комнату с прямой, как доска, спиной.       — Твое желание — мое желание, — он подошел к своему обычному креслу и любезно отодвинул его, чтобы она могла сесть. Он почти ожидал, что она будет возражать против того, чтобы сидеть на его конце стола, а не на своем, но она молча уселась и вытащила стопку папок из невероятно маленькой сумочки. — Скажи, — он скользнул на свое место, бормоча амортизирующее заклинание, так как Министерство, казалось, было неспособно купить кресла, которые не вынуждали бы чью-то задницу неметь меньше чем за пять минут, — ты случайно не знаешь, о чем пойдет речь на этой встрече?       Наверное, это был глупый вопрос, она была Гермионой Грейнджер, конечно, она знала. Она выглядела так, будто проглотила что-то не то. Возможно, это было «Ангельское наслаждение» — шаткая, темно-розовая желеобразная субстанция — со вчерашнего кулинарного кабаре.       — Это ежегодное совещание о бюджете наших департаментов, — ее низкий голос практически вибрировал от недоумения. — Разве ты не подготовился к нему?       — О, это ежегодное бюджетное совещание, — Драко повернул голову, чтобы видеть ее, и одарил своей пред-подготовленной самонадеянной улыбкой. — Я целиком и полностью готов. Закончил все бюджетное планирование на прошлой неделе, это была просто пара пустяков.       Гермиона выглядела целиком и полностью не убежденной. Что было справедливо, поскольку он врал сквозь зубы, а она была либо слишком вежлива, чтобы расспрашивать его, что было странно, потому что, как правило, она не испытывала никаких угрызений совести, чтобы разнести его, либо она была просто в шоке от его внезапно появившегося отсутствия трудовой этики, что звучало гораздо более правдоподобно. Он мог бы и дальше размышлять о совсем-несвойственном-поведении Грейнджер, если бы не появление Блейза, который навис над Драко, словно очень европеизированный граф Дракула.       — Ты занял мое место, — сказал Блейз, глядя на Драко сверху вниз.       — Я знаю, но я отдал Гре… Гермионе свое кресло.       Блейз поднял одну бровь, потом другую. Драко не был уверен, что вызвало большее удивление — то, что Грейнджер сидела в его кресле или то, что он назвал ее по имени.       — Я не просил пересаживаться мисс Грейнджер. Я призывал тебя удалить свою персону с моего кресла.       Гермиона отодвинула кресло назад.       — Я вполне счастлива пересесть…       — Нет, это не так, — Драко положил руку на спинку ее стула и решительно задвинул его обратно. — Прости, Блейз, — сказал Драко без капли сожаления в голосе. — Но я действительно не могу вынести разлуки с этой женщиной, — он поднял руку, коротко коснувшись макушки Грейнджер.       — Я влюблен.       В комнате воцарилась тишина.       — Ты влюблен, — Блейз произнес эти слова так, словно Драко только что объявил, что заразился какой-то опасной половой болезнью.       — Безумно, — сказал Драко, чувствуя, что это не было полной неправдой. Он был безумцем раз согласился на выдуманный Грейнджер план.       Он не должен был соглашаться на ее уловку. Это было смехотворно. Абсурдно даже. Катастрофа, ожидающая своего часа. Никто им не поверит. Они были известными десятилетними антагонистами, которые существовали в этой тревожной неопределенности учтивости и вынужденного товарищества. Как она выразилась? О, да. Сердечные Враги. Броское название, он не мог не согласиться.       — В Гермиону Грейнджер, — произнес Блейз категорически. Он повернулся к Грейнджер, как будто в поиске какого-то подтверждения, но после заявления Драко она покрылась густым румянцем, ее глаза расширились, а губы приоткрылись.       В тот момент она не являлась олицетворением любви, скорее олицетворением сердечного приступа.       — Ну, ты же знаешь, как это бывает, — сказал Драко, совсем не зная, как это бывает. — Сегодня ты спокойно живешь своей жизнью, а на следующий день смотришь на женщину, которую знаешь с одиннадцати лет, и вдруг понимаешь, чего тебе всегда не хватало.       — Но она ненавидит тебя, — Блейз снова посмотрел на Грейнджер, чьи глаза были теперь так широко раскрыты, что белки стали полностью видны. — Ты ведь ненавидишь его, правда?       Драко обнял Гермиону, притягивая ее ближе за плечи движением скорее братским, чем эротическим.       — Ах, но что есть ненависть, как не любовь, перевернутая с ног на голову.       — Ты, — обратился Блейз к Грейнджер, — назвала его идиотом на совещании на прошлой неделе.       — Я… я… — она заикалась, прежде чем ее прервал — или спас — Драко.       — Просто игривое поддразнивание.       — И что ты не понимаешь, как его до сих пор не уволили.       — Словесная прелюдия, — когда Блейз все равно выглядел неубежденным, Драко добавил, — я прохожу через стадию подчинения.       Блейз ничего не ответил. Грейнджер умудрилась стать изумительного оттенка красного, прямо как Уизли.       — Знаешь, — сказал Драко, поднимая руку и рассекая воздух стремительным движением, имитируя удар, — женщины облаченные в кожу, хлысты, цепи, Гермиона своим нравоучительным тоном говорит мне, что я был очень непослушным мальчиком…       — Если ты не перестанешь болтать, я изобью тебя до смерти, — прошептала Грейнджер, со смесью ярости и удивления на лице.       Драко повернулся к ней, подперев подбородок ладонью.       — Обещаешь?       Ее рот захлопнулся, когда она в ужасе оглядела помещение.       — О, Мерлин, прекрати! — Блейз потер глаза, словно пытаясь навсегда избавиться от образов, которые теперь подсовывало ему воображение. — Я знаю тебя всю твою сознательную жизнь, я и так слишком многое видел; у меня нет потребности знать о твоей сексуальной жизни.       — Потребности или желания?       — Я предупреждаю тебя, Малфой, — Блейз вытянул палец и потряс им в направлении Драко.       — О, вот так, папочка, — сказал Драко, повышая голос до фальшивого фальцета и хлопая ресницами, — задай мне хорошенько.       Вся эта перспектива была смехотворной. Кто бы мог представить себе Гермиону Грейнджер в фетиш-костюме. Вязка и хлопок — вот ее типаж. Он сомневался, что у нее вообще имелось что-то с кружевом, не говоря уже о латексе и коже. Принимая во внимание, что теперешний ее наряд несомненно напоминал школьную учительницу, но она сводила на нет любую возможность сексуальной привлекательности, сочетая блузку с уродливейшим шерстяным кардиганом.       — Ты — ужасное существо, — сказал Блейз, прерывая его мысли.       Грейнджер до сих пор выглядела слишком потрясенной, чтобы говорить.       Уголок рта Драко приподнялся в улыбке.       — Ты ведь понимаешь, что принижение — это то, что сейчас меня заводит, верно?       Драко продолжал бы и дальше, но, к сожалению, глава бюджетного комитета посчитал нужным войти в комнату именно в этот момент.       — Блейз, — сказал он, махнув рукой на пустующее кресло, где обычно сидела Грейнджер, — сядь и перестань всех задерживать.       Блейз выглядел так, словно у него за душой было убийство, когда протопал к другой стороне стола. Драко одарил Блейза улыбкой, как только тот отодвинул стул и сел, растеряв свою обычную томную грацию. Когда Блейз разместился, Драко почувствовал направленные на него взгляды, но не те уже привычные женские, которым он подвергался в последние недели. Эти были скорее выражением встревоженного недоверия.       — Все смотрят на нас, — тихо сказала Грейнджер, пошевелив плечами в попытке высвободиться из его хватки.       — Разве не в этом была идея? — ответил он так же тихо.       — Да… — она делала вид, что ищет что-то в своей сумке, чтобы наклониться поближе и незаметно для других произнести. — Просто реальность оказалась гораздо хуже, чем то, к чему я эмоционально готовилась.       — Я — сущее наказание.       Румянец Грейнджер — который теперь был настолько неистовым, что на ее щеках можно было приготовить английский завтрак — мигрировал вниз по ее шее, придавая коже приятный оттенок пятнисто-розового.       — Если ты можешь, пожалуйста, воздержись от разговоров до конца совещания и держи конечности при себе, — отмахнулась она от его руки, — мы находимся на работе.       — Ты имеешь в виду разговоры вообще или только разговоры с тобой?       Драко откинулся на спинку кресла Блейза, довольный тем, что наложил на него амортизирующие чары, и приготовился к часовому совещанию, в котором едва ли должен участвовать. Квиддич был квиддичем, и оставался одним из самых больших источников развлечений и доходов для волшебного сообщества. Ему никогда не нужно было беспокоиться о сокращении бюджета или бороться за то, чтобы его проекты получали необходимое финансирование. Самое крупное мероприятие, за организацию которого он отвечал, должно было состояться на следующей неделе, и ему выделили на него фантастическое финансирование. Однако, поскольку оно должно было быть набито множеством квиддичных и спортивных талантов современности и располагаться в центре Лондона, выделенные средства оказались очень быстро распределены. Огромный бюджет был, естественно, необходим для такого рода мероприятия, которое он организовывает.       Он как раз мысленно пробегался по смокингам, выбирая какой именно ему надеть на предстоящее мероприятие, когда глубокие размышления были прерваны его именем, с энтузиазмом использованным Грейнджер.       — Драко согласился провести благотворительный матч в июне, чтобы собрать средства для фонда охраны природы. Это должно идеально выровнять наш бюджет.       Он моргнул.       — Прошу прощения? — сказал он, его голос был на две октавы выше обычного.       Грейнджер повернулась, ее лицо было переполнено эмоциями.       — О, я как раз рассказывала всем, что ты согласился провести благотворительный матч, чтобы помочь Департаменту магических существ с финансированием для места обитания докси.       — Я согласился?       Он не мог этого сказать, тем более про таких отвратительных существ, как докси. Маленькие ядовитые паукообразные феи с зубами и жучиными крыльями. Дрожь пробежала по его спине, будто по ней прополз двадцатипалый докси. Драко не любил жуков.       — Да, при нашей личной встрече ранее, потому что ты знаешь, как это важно для меня, — улыбка Грейнджер была яркой, а глаза убийственными, и если бы Драко проходил через фазу подчинения, это зрелище сотворило бы чудеса с его либидо. К сожалению, это было не так, и вместо этого эффект от взгляда роковой женщины заставлял любые похотливые страсти в нем съеживаться и умирать.       Гортензий Флетчер, его босс, повернулся к нему.       — Действительно? — сказал Флетчер, явное неодобрение было как на его лице, так и в голосе. — Мы располагаем бюджетом для этого?       Это было королевское «мы», «мы» всего Департамента магических игр и спорта, и, вопреки распространенному мнению, они не любили делиться.       Глаза Драко метнулись к Блейзу, который делал вид, что не замечает его, на полсекунды дольше, чем мог выдержать рассудок Драко, прежде чем кивнуть головой в подтверждении.       — Да, — сказал Драко, нацепив на себя уверенную улыбку, — у нас есть бюджет на небольшой сбор средств для этих надоедливых маленьких докси.       — На самом деле, — Грейнджер озарила помещение ослепительной улыбкой, — часть нашей работы состоит в том, чтобы расстаться с идеей о том, что докси — вредители, и помочь людям понять, что им просто не хватает подходящих мест обитания.       — Твои докси, я уверен, восхитительны. Взамен, — сказал Драко, целясь своей недрогнувшей улыбкой во Флетчера на этот раз, — Гермиона была достаточно милостива, чтобы пересмотреть свой предыдущий взгляд на национальный межсезонный полуфинал на Норфолк Даунс.       Грейнджер издала негромкий самовоспламеняющийся звук рядом с его ухом.       — Норфолк Даунс — это участок спаривания мурлокомлей, предложение Магического спорта упустило лунный…       — Мы и не мечтали вмешиваться в их совокупление.       Гортензий Флетчер поморщился, но он всегда так делал, когда был терпимо удовлетворен, и Драко мог сказать, что он ел выпечку со шпинатом и рикоттой на обед, потому что остатки застряли у него в зубах.       — Было одно удовольствие вас лицезреть, — сказал Блейз, как только совещание закончилось, следуя за ними из комнаты, как очень заметный преследователь. — Могу ли я ожидать большего сексуального непотизма, просто чтобы учесть его в бюджете на следующий квартал.       — Я не знаю, — брови Драко взметнулись, он не был осведомлен, что они так могут, и повернулся к Грейнджер. — Ожидаются ли еще какие-нибудь неожиданные сюрпризы?       Она заморгала.       — Существует ли такой вид сюрпризов, который не является неожиданным? — она улыбнулась ему, но глаза ее были ядовиты. — Возможно, мы могли бы поговорить наедине?       Драко действительно был пресыщен избытком ее улыбок.       — Не могу выразить, как сильно я согласен с тем, что нам нужно остаться наедине.       — Ладно, — сказал Блейз, растягивая букву «а», пока она почти не заполнила все неловкое пространство между ними, — я возвращаюсь к работе. Драко, увидимся… когда бы вы там оба не закончили.

***

      — Не могла бы ты объясниться? — сказал Драко, закинув ногу на колено и откинувшись на спинку кресла напротив стола Грейнджер.       — Я подумала, что сбор средств был более чем уместен, учитывая то, что ты решил раскрыть подробности нашей красочной сексуальной жизни главам трех разных департаментов. Включая моего руководителя, твоего руководителя, главу бюджетного комитета и двух моих коллег из моего отдела, — теперь, когда они остались наедине, она выглядела достаточно безумной, чтобы плеваться. Ее волосы выступали границей разъяренного сознания.       — Если мы хотим продать это, — он указал пальцем на себя, затем нее, — то нам нужна реклама. Ты не можешь быть настолько наивна, чтобы полагать, что люди купятся на это, — на этот раз он сделал круговое движение, чтобы заключить ее целиком, как будто она была всей проблемой, которой технически и являлась, — если мы это немного не приукрасим.       Она сделала глубокий вдох через нос и медленно села за стол, костяшки ее пальцев побелели.       — Я надеялась, что мы будем демонстрировать более… интеллектуальную связь, — она расправила плечи, кажется решившая спастись этой отговоркой, несмотря на свою новую репутацию госпожи. — Очевидно, мы влюбились друг в друга, работая вместе, так что… Я не думаю, что нам необходимо вести себя так, будто единственное, что нас сближает, — это кинк, который ты самовольно решил мне навязать. Мы сказали, что «влюблены», так что нет причины быть столь… откровенно плотскими.       Нечеткое представление о Грейнджер как о госпоже снова проскользнуло в глубины его сознания. Драко вздрогнул. На самом деле вздрогнул.       — Что ты имеешь в виду под не «откровенно плотскими»? Я не собираюсь дать тебе запятнать свою совершенно непочтительную репутацию, создавая впечатление, что мы находимся в муках чистой, целомудренной любви.       Алый румянец залил ее щеки, не такой ужасный, как тот красный оттенок Уизли чуть ранее, но все же довольно выдающийся.       — Ну, благодаря твоему представлению на совещании, я думаю, не осталось никаких шансов на это. Ты должен убедить людей, что любишь меня, а не просто хочешь спать со мной. Как думаешь, ты можешь справиться с этой разницей, или с тобой все должно быть крайне развратно?       — Разврат увлекателен, — произнес Драко, выпрямляясь и чувствуя уверенность в том, что он обладает бесконечно большим авторитетом в этом вопросе, чем она.       — Я не развратная, распутная или похабная особа, — ее темные ресницы трепетали пока она сканировала его лицо. Ее рот приоткрылся, кончик языка высунулся и прошелся по нижней губе, словно быстрая вспышка розового.       Во рту у Драко неожиданно пересохло, и наступила пауза, прежде чем он понял, что от него ждут ответа.       — Ты только что сказала «похабная»? — его голос подскочил на пол-октавы, и ему пришлось закашляться. — Кажется, я не слышал этого слова со времен моей бабушки…       — Заткнись, — она закатила глаза. — Суть в том, что никто никогда не поверит, что я неожиданно превратилась в тебя, — она фыркнула насмешливо. — Мы должны изображать вполне серьезные чувства, а не множить слухи о том, что мы быстро и грязно трахаемся по всем углам. Мы симулируем отношения, а не секс на одну ночь.       Она высказала — и он едва ли не каждой косточкой своего тела пожалел об этом признании — свою позицию. Она не была девушкой на одну ночь. Мысль о Грейнджер, даже рассматривающей идею провести с кем-то одну ночь, была абсурдной. Она была не той девушкой, которая провела бы большим пальцем ноги вверх по его икре на первом свидании, кокетливо улыбаясь поверх бокала. Чьи глаза блестели бы все больше с каждым глотком шампанского, в то время как нога продвигалась все выше, следуя по внутреннему шву его брюк, пока она…       О.       О, нет.       О, черт побери, нет.       Чувственная сцена вылетела, как пробка от шампанского.       Он облизнул губы и пошевелился, пытаясь удержать взгляд на ее лице, но она прикусила нижнюю губу, что совершенно не помогло. Он отвел глаза и понял, что она пристально смотрит на него, явно ожидая, что он что-то скажет.       — Я не вижу разницы, — сказал он, пытаясь вспомнить, что именно она говорила до этого. Было справедливо предположить, что он собирался не согласиться с ней, и достаточно правдоподобно, что несогласие включало в себя какого-либо рода разницу.       — Конечно, не видишь, — сказала она с кислым выражением. — То, что произошло сегодня, было неэтично. Если мы хотим, чтобы это увенчалось успехом, мы должны согласиться с тем, что отныне работа остается вне этого. Наши фальшивые отношения не должны сказываться на нашей профессиональной жизни. Никто из близких мне людей не поверит, что кто-то, влюбленный в меня, будет свободно делиться подробностями моей сексуальной жизни. Мы может и делаем это в Министерстве, но наша текущая работа остается в стороне. Согласен?       Ее тон был резким, и это вызвало в нем неожиданное потрясение.       — Да-да, — вздохнул он и поднял правую руку, как если бы клялся под присягой. Он чувствовал, что она оценит серьезность, с которой он принимает ее командование. — Согласен.       Она глубоко выдохнула.       — Я уверена, что мы можем отыграть это как шутку. Не думаю, что кто-то сегодня купился на наше представление. Мы можем убедить их другими способами. Мы оба… достаточно разумны. Между нами говоря, я уверена, что мы справимся.

***

      — Ну конечно.       — Так и есть!       — Конечно, я тебе верю, — сказала Джинни тоном, явно указывающим на то, что она очень уставшая мать троих детей и отказывается быть вовлеченной в иррациональные споры.       — Мы с Драко встречаемся, — твердо произнесла Гермиона. Она была полна решимости доказать, что вполне возможно убедить людей в обоснованности ее чувств к Малфою, не вовлекая в это их воображаемую сексуальную жизнь.       — Угу, — только и сказала Джинни.       Сообщать новости о ее счастливых отношениях оказалось немного сложнее, чем ожидалось. Раз все так стремились принудить Гермиону к отношениям, то она предполагала, что они выдохнут с облегчением и будут в восторге от новости, и сразу же поверят ей, как только она скажет, что состоит в них. Особенно с настоящим человеческим мужчиной. И тем, кого они знали.       Никто не поверил ей.       Ни Молли. Ни Гарри. Ни Джинни. Ни даже Артур, который, как думала Гермиона, без вопросов поверит практически всему, что она скажет.       Она провела весь ужин, отстаивая искренность своих пламенных чувств к Малфою и уверяя Молли снова и снова, что ей не нужно сидеть с Кормаком, потому что Малфой был ее спутником. Они присутствовали бы на свадьбе вместе, как пара. Сидели бы вместе на церемонии, держась за руки, заигрывая, общаясь друг с другом взглядами и нежными улыбками или что там еще должны делать пары, когда оказывались безумно влюблены.       Но никто бы ей не поверил.       К счастью, Рона и Пэнси в тот момент не было в Британии, иначе, как подозревала Гермиона, дом мог взорваться.       Гермиона ничего не имела против Пэнси, но отношения между ними всегда были именно такими: Гермиона как бывшая девушка, которая была практически «частью семьи», уживается с Пэнси, новой девушкой, теперь невестой, почти женой, которая на самом деле собиралась стать частью семьи. Семья Уизли всегда была сплоченной, и Гермиона понимала с четвертого курса, что ее место среди них в конечном счете было обусловлено одобрением Рона и Гарри, которое в результате закончилось на Молли.       Пэнси была, довольно наглядно, всем тем, чем Гермионе никогда не удавалось быть, встречаясь с Роном. Той девушкой, которая хотела, чтобы ее выставляли напоказ; которая была счастлива посмотреть на тренировку по квиддичу, куда она приходила одетой по высокой моде, ездила на игры и посещала афтерпати, никогда не пытаясь ускользнуть с них, которая каким-то образом могла перепить Рона за столом, умудряясь при этом еще сильнее влюбить его в себя.       Гермиона не испытывала неприязни к Пэнси, но она также никогда не чувствовала, что, как бывшей девушке Рона и единственному человеку, который не был членом семьи, ей бы позволили не любить Пэнси, даже если бы она захотела.       Так получилось, что Пэнси в данный момент посещала что-то, что было важным для людей, которые жили и дышали модой, и взяла с собой Рона в качестве небольшого «побега» перед финальным стрессом и суматохой свадьбы. Гермиона видела в этом прекрасную возможность объявить и нормализовать новости о ее бурных отношениях в отсутствие бывшего, обладавшего определенными знаниями, которые могли сделать аргументы Гермионы менее правдоподобными. Если бы отношения уже были приняты всеми до возвращения Рона, Гермиона чувствовала, что у нее было бы гораздо больше шансов быть убедительной.       Ирония отношений с Малфоем заключалась в том, что спустя почти двенадцать лет после окончания Хогвартса, Гермиона была той, кто до сих пор недолюбливал его больше всех, и, к несчастью, все это знали. Гарри и Рон «поменяли мнение» о Малфое спустя годы взаимодействия с ним в Магическом спорте. Рон был профессиональным вратарем, а Гарри регулярно играл во внутренней квиддичной лиге Министерства.       Малфой вернулся из европейского турне с исправившейся личностью, которая уже не насмехалась безжалостно надо всеми. Теперь он изводил людей ложной искренностью. Если он не считал кого-то стоящим его времени, у него была раздражающая привычка быстро оглядывать его с последующей короткой жалостливой улыбкой, прежде чем проигнорировать. Навечно. Гермиону он признавал только тогда, когда она стояла у него на пути.       Став взрослым, он знал, как найти общий язык, когда это было нужно. Он не часто работал, но, когда возникала необходимость, был безжалостным переговорщиком и серьезно относился к своим «полномочиям» от лица британской квиддичной лиги. Любой, кто серьезно относится к квиддичу, не может быть совсем плохим, по мнению Гарри и Рона.       Гермиона, напротив, презирала весь департамент, спорт, и его продолжение — Малфоя. Хотя было множество вещей, за которые можно не любить Малфоя самого по себе.       Она последовала за Джинни наверх, пока та нянчилась с Лили, решительно настроенная убедить ее. Если Джинни поверит, то все рано или поздно тоже это примут, и если Рон вернется и решит сделать какие-нибудь пренебрежительные высказывания недоверия, Джинни просто раскатает его, пока он не станет двумерным.       Голова Лили была спрятана под рубашкой Джинни, пока ее мать закатывала свои глаза на Гермиону в пятый раз.       Гермиона сложила руки и упала на вторую кровать, хмурясь.       Не было причины, по которой она не могла быть безумно влюблена в Драко Малфоя. Он больше не был Пожирателем Смерти; он встречался как минимум с дюжиной маглорожденных за эти годы. Гермиона знала об этом, потому что это шокировало таблоиды до такой степени, что этот факт невозможно было игнорировать. Если она хотела принимать плохие решения и вступать в отношения с недостойным мужчиной или даже быть настолько глупой, чтобы развивать в себе чувства к нему, она имела право сделать это.       Малфой был распутным ублюдком, но если Гермиона хотела встречаться с таким, то не было ни единой причины, почему она не могла этого делать.       Она прервала свой внутренний монолог. Она отвлекалась. Предполагалось, что она безумно влюблена в Малфоя, и должна придумать правдоподобное объяснение — почему. Это была ее идея. Она сказала Малфою, что уверена в том, что может с этим справиться. Она бросила вызов. Она не позволит ему доказать, что была не права.       — Ты знаешь… — начала она, но запнулась.       Джинни уставилась на нее с выражением усталого ожидания.       — Мы… влюбились… работая вместе. Ты же знаешь, мы много работали вместе во время квиддичного сезона, — Гермиона накрутила локон на палец, вытягивая его. — Не то чтобы мы планировали. Все эти долгие совещания постоянно. Это было неизбежно.       — Ты и Малфой? — произнесла Джинни бесстрастным голосом. — Неизбежно?       Гермиона в ужасе уставилась на нее, и ей потребовалось мгновение, чтобы прийти в себя. Она изобразила легкий кашель, в попытке выиграть время.       — Да! Я имею в виду, — она сглотнула, — он не плохой. Не самый ужасный человек, с которым бы я могла встречаться. Я могла бы встречаться с кем угодно. Я могла бы завести роман… если бы захотела.       Правая бровь Джинни резко изогнулась.       Гермиона скрестила руки на груди.       — Я не хочу. Просто говорю, что могла бы.       — Завести роман? Или встречаться с кем-то похуже Малфоя? — тон Джинни был таким сухим, что Гермиона каким-то образом чувствовала обезвоживание, просто слушая ее.       — Ну, оба. Я могла бы сделать и то, и другое, если бы захотела. Даже одновременно, — судя по выражению лица Джинни, Гермионе показалось, что она потеряла нить разговора. Она взмахнула рукой.       — Но дело не в этом. У меня нет! Никаких романов! Я встречаюсь с Малфоем, и думаю, что ты должна быть счастлива за меня, потому что я счастлива. Он умный. Работающий… — она попыталась придумать еще что-нибудь положительное, что можно было сказать о Малфое и потерпела полную неудачу. — Он носит очень красивые костюмы. И… — она ломала голову. — Его почерк хорош. Он всегда был разборчивым. Я не могу сказать этого о многих мужчинах.       — Угу, — Джинни опустила взгляд в вырез рубашки на младенца, практически скрытого там.       Становилось предельно ясно, что симулирование интеллектуальной связи с Малфоем обречено на провал. Просто не было убедительной интеллектуальной связи, на которой можно что-то построить. У них не было абсолютно ничего общего, кроме неприязни друг к другу.       Разврат же был увлекательным. Убедительным.       Черт бы побрал Малфоя за то, что он оказался прав.       — И… — она не успела открыть рот, а ее уши уже горели, — …между нами всегда было много… энергии. Он не такой уж стеснительный, и я тоже, и когда мы наедине… вместе… напряжение растет, — она попыталась невинно пожать плечами. — Это должно было к чему-то привести. Поэтому, несколько недель назад во время совещания мы…       — Значит, все началось в вашем офисе? — Джинни вдруг заинтересовалась.       Гермиона медленно кивнула, пытаясь вспомнить, есть ли правдоподобная временная шкала, на которой можно построить бурный роман.       Примерно в то время у них с Малфоем была целая серия беспощадных встреч; речь шла о том, чтобы не устраивать матчи по квиддичу слишком близко к Вандвудским лесам. Малфой появился с законодательным актом семнадцатого века, наделяющим его возможностью использовать эти области для Магического спорта, а Гермиона противопоставила ему более современный закон, защищающий производство палочек и колонии лукотрусов. Оказалось, что оригинальный закон не был отменен, и по волшебному праву это означало, что оба закона существовали, несмотря на то, что находились в прямом противоречии друг с другом. Это обернулось двумя днями сверхурочной работы с Малфоем, вынуждая их искать юридический компромисс, который ни один из их департаментов не смог бы опровергнуть.       Теперь, когда она думала об этом, ей пришло в голову, что во время этих встреч они могли чисто гипотетически приблизиться друг к другу во время спора, вторгаясь за границы личного пространства с пылкими аргументами, пока внезапно не осознали бы, насколько близко физически находились. Может — если бы Малфой не пытался воспользоваться правовым тупиком, чтобы потревожить вымирающие колонии лукотрусов ради переоцененной игры в догонялки — Гермиона могла подумать о чем-нибудь кроме того, каким грязным, отвратительным и злым маленьким тараканом он был.       Напряжение могло сместиться.       Малфой был значительно выше. Он всегда смотрел на нее сверху вниз, когда они оба стояли, и была какая-то безжалостная интенсивность в его глазах и голосе, когда он был ею недоволен. Он мог шагнуть вперед, и Гермиона, очевидно, осталась бы на месте, отказываясь быть запуганной в своем собственном кабинете, пока они не оказались бы всего в нескольких дюймах, изучая лица друг друга, измученные переговорами и временем, со стучащей в висках кровью и эмоциями на грани крещендо…       — Гермиона?       Гермиона испуганно вздохнула, когда внезапно вырвалась из внутренних грез о Малфое, гипотетически нависающим над ней, и сверкающих серебряных глазах, и встретила вместо них недоверчивый взгляд Джинни.       Ее щеки горели, она опустила глаза на колени, ерзая на месте, и нервно кивнула.       — Мы не думали, что это случится, но оно случилось. А потом продолжило случаться. Мы просто больше не хотим скрывать.       Джинни выглядела созерцательно.       Это работало. Гермиона вдохнула и стала ее добивать.       — Ты не обязана мне верить. Никто из вас не должен. Я просто думала, ты будешь рада за меня. Неважно. Я просто хотела упомянуть об этом перед свадьбой.       Лили пыталась дотянуться и засунуть пальцы Джинни в рот, но та ловко поймала ее пухлую ручку и засунула обратно под рубашку.       Джинни пошевелилась, скрестив ноги и наклоняясь вперед, внезапно начиная выглядеть искренне заинтересованной.       — Ладно, хорошо. Я клюнула. Расскажи мне все подробности. Почему ты теперь так влюблена в Драко Малфоя?       Гермиона моргнула.       — Ну… ты знаешь, он очень высокий.