Если самой долгой ночью в самый злой июль....

2 августа 2000 г. — Опять расселась тут. бездельница? Кто тебе разрешил, интересно? — Грубая мозолистая ладонь ударила по спинке скамьи с такой силой, что старое рассохшееся дерево затрещало и во все стороны полетели мелкие щепки. Сидящая на скамейке девочка с серо-зелеными волосами, заплетенными в растрепанную короткую косу, подпрыгнула, и затравленно огляделась, но на ноги не поднялась. — Ты оглохла, паршивка? Живо вставай, я сказал! — Высокий худощавый мужчина с большими залысинами и длинным серовато-бледным лицом наклонился к ней, обойдя лавочку и уставившись в лицо ледяными глазами. От звуков его голоса девчушка рефлекторно сжалась в комок. Знакомые ощущения — исходящая от опекуна опасность и невидимая, но вполне ощутимая поднимающаяся изнутри волна темной ледяной воды с плавающими в ней водорослями и грязью. Началось. Теперь точно жди беды и побоев — мистер Диккенс терпеть не может ее «бесовские выкрутасы». Дрожа от холода и ужаса девочка молча поднялась, надеясь только на то, что пульсирующая болью правая нога не подломится в самый неподходящий момент, а еще на то, что мистеру Диккенсу будет не до того, чтобы доставать из чулана трость. К сожалению, одной из ее надежд не суждено было сбыться — распалившийся опекун неожиданно резко схватил ее за плечо и мотнув, как тряпичную куклу, проорал: -Отвечай, когда я с тобой разговариваю, Эмма Питерс! Отвечай, маленькая нахалка, не то я тебя… Что произошло дальше, девочка так и не поняла — больная нога вдруг оглушительно хрустнула, уши заложило, от боли сознание и зрение затянулись мутно-алой дымкой, но истошный вопль, прозвучавший на грани уплывающего сознания определенно принадлежал мистеру Диккенсу. *** Зрение возвращалось толчками — сначала выступили очертания предметов. потом понемногу начали появляться цвета, впитывающиеся в выцветшую реальность, как акварель в пористую бумагу. Пахло мокрой травой, влажной землей и речной водой, под щекой чувствовались влажные стебли. Приподнявшись на локте, Эмма зажмурилась и зашипела — ее затошнило, затрясло, рот наполнился густой горькой слюной, виски и лоб стиснуло раскаленным железным обручем, мышцы ныли, как будто она пробежала марафон, а а в глаза будто бросили горсть стеклянной пыли. Через пару минут, головная боль стала нестерпимой и Эмму все-таки вырвало найденным с утра черствым хлебом. Отползя в сторону и уткнувшись лицом во влажную траву, девочка пыталась отдышаться и прийти в себя. Спустя несколько минут ей наконец удалось перекатиться на спину. Небо было низким и затянутым облаками, но в бело-сером текучем мареве угадывались какие то узоры. Их неспешный круговорот, лишь иногда нарушаемый галочкообразными птичьими силуэтами, успокаивал. Немного понаблюдав за танцем облаков и придя в себя окончательно, Эмма снова приподнялась на локте и окончательно убедившись, что реальность не вращается перед глазами, как карусель, наконец осмотрелась. Кругом насколько хватало глаз тянулись заросли голубовато-зеленой высокой травы, кое где увенчанной шапками белых соцветий, из-за чего девчушке казалось, что она неспешно плывет в очень спокойном море. Кое-как поднявшись на ноги, она прихрамывая подошла к текущей неподалеку реке и осторожно наклонилась. Водная гладь отразила невысокую растрепанную девочку лет десяти с бледным перепачканным лицом, на котором испуганно поблескивали глаза. Кое-как оттерев с лица и потертого джинсового костюмчика разводы грязи и напившись холодной до ломоты в зубах воды, Эмма уселась прямо на траву и огляделась. Местность была ей совершенно не знакома, но откуда-то издали слышался шум машин. Беда состояла только в сковывающей тело слабости и жуткой головной боли — вечных спутницах ее срывов. О плитке шоколада, пледе и чашке мятного чая не приходилось даже мечтать, так что оставалось лишь медленно шагать вперед, периодически садясь в поредевшую траву. В очередной раз опустившись на землю, Эмма поджала под себя ноги и неожиданно для самой себя глухо всхлипнула, ткнувшись лбом в скрещенные на коленях руки. Заплакать не получилось, а скатившиеся по щекам две жалкие слезинки обожгли кожу как расплавленное стекло. Ноги болели от кончиков пальцев до поясницы, горло будто стиснули железными тисками. Звука не было. Чье-то осторожное прикосновение к плечу заставило вздрогнуть, еще раз всхлипнуть и наспех вытерев глаза поднять голову. На нее участливо смотрела круглолицая пожилая леди в темно-зеленом перепачканном землей платье и забавной поросшей мхом шляпе из-под которой выбивались тугие седые кудряшки. Через плечо у незнакомки на зеленом ремне висела большая корзина, доверху наполненная разными травами и ягодами. — Что-то случилось, милочка? Вы потерялись? В этих краях ведь и домов-то нет. — Пожилая леди озадаченно нахмурилась. — Нет-нет, все в порядке, я… Я просто гуляла и заблудилась, да… — Эмма и сама прекрасно слышала свой дрожащий голос и неуверенные интонации, но сочинять более правдоподобную байку просто-напросто не осталось сил. — Ну вот что, дорогуша — недоверчивая складка между бровей пожилой леди никуда не ушла, — раз уж домой вас проводить невозможно, давайте-ка отправимся кое-куда, да подумаем, что с вами делать. — Как вас зовут? — Старушка не внушала ей опасений, но вбитые опекуном правила безопасности, включающие в себя постулат «не ходить никуда со всякими незнакомцами и проходимцами», давали о себе знать. — О, простите, мисс, я не представилась. Меня зовут Помона Спраут, я преподаю гербологию в Школе Чародейства и Волшебства Хогвартс и я вовсе не собираюсь причинять вам вред. Пойдемте же. — Женщина мягко взяла ее за руку. Школа волшебства? Предмет со странным названием Гербология? Эмма решительно не понимала, о чем речь, ведь никакого волшебства не существует, это она накрепко усвоила еще в детстве. Тогда мистер Диккенс в ответ на рассказы о том, что в местной речушке живут русалки, отвесил ей такую затрещину, что аж в голове зазвенело. Первым порывом девочки было вырваться и бежать от странной старушки, куда глаза глядят, но ноги все еще предательски подкашивались. Через мгновение девочка почувствовала резкий рывок, а в следующий миг все вокруг закрутилось и замельтешило с бешеной скоростью. Покрепче вцепившись в теплую мозолистую ладонь мадам Спраут, она зажмурилась до заплясавших под веками цветных пятен. Наконец болталка прекратилась и обретя твердую землю под ногами, Эмма упала на колени и закашлялась. Внутренности словно сплелись в клубок. Разогнувшись и утерев глаза рукавом кофты, она попыталась осмотреться, но тут же чуть не упала от нового приступа головной боли. — Ну-ну, милочка, пойдемте-ка в дом. — Мадам Спраут осторожно придержала ее за плечо. — Осторожнее, смотрите под ноги. Под ноги смотреть действительно пришлось — по утоптанной земле стелились цветущие побеги, причем многие из этих растений Эмма видела первый раз. Перешагнув россыпь крупных алых и сиреневых цветов, девочка вошла в уютный деревянный домик вслед за хозяйкой. В крошечный, буквально в три шага от стены до стены прихожей поместилась лишь украшенная причудливой резьбой вешалка из светлого дерева, ящик для обуви и мягкий пуф, обитый темно зелёной велюровой тканью. В комнату вел узкий коридор, по стенам которого вились растения. Пахло влажной землей, травами и почему-то жареной картошкой. От запаха последней, девочку снова замутило. Единственная комната домика тоже оказалась очень уютной, но осматривать ее сил уже не было — с усилием перешагнув высокий порог, она кое-как дохромала до кресла и упала в него. — Мерлин великий, да что же это с вами? — Пожилая дама всплеснула руками, укутывая ее мягким темно-зеленым пледом и ставя рядом вазочку, полную шоколадок в форме лягушек. — Подождите-ка минутку, я кое-кого позову. Эмма не смогла даже кивнуть в ответ, сил хватило только на то, чтобы закрыть глаза. Последним, что она услышала, перед тем, как провалиться в тяжелый сон, было озабоченное бормотание и быстрые шаги. *** — Мерлин всеблагой, Поппи, это просто возмутительно, я немедленно иду к Минерве… Ребенок в ужасном состоянии, страшно подумать, что бы было с бедняжкой, не наткнись я на нее в поле… — Успокойтесь, ради Мерлина, Помона, само собой, Минерва узнает обо всем в самое ближайшее время, но сейчас девочке нужен покой… Я такого кошмара даже два года назад не видела, но ведите себя потише, прошу вас… Сердитые голоса, приглушенно доносящиеся сквозь пелену тяжелого сна смолкли, сменившись скачущими в тяжелом мареве образами. — Это просто немыслимо, Поппи! Просто немыслимо! — Профессор Спраут продолжала мерить шагами кабинет хогвартской медсестры, вне себя от негодования. — Согласна с вами, коллега, я шокирована не меньше, такого я не видела даже в позапрошлом и прошлом году, а видели мы тогда, сами помните, многое. Я целиком разделяю ваше возмущение, но прошу выражать его немного менее эмоционально. — Мадам Пофри сердито поправила на волосах белоснежный накрахмаленный чепец и бросила на собеседницу укоризненный взгляд. — Вы правы. Просто у меня, признаться, сердце сжимается, глядя на эту малышку. — Профессор Спраут с тяжелым вздохом опустилась на стул. — Можете быть уверены, с ней все будет в порядке вы правильно сделали, что сразу же пригласили меня. Ханна, у вас готово укрепляющее и заживляющая мазь? — Да, мадам Помфри, все готово, — худенькая белокурая девушка выскользнула из-за белоснежной ширмы, неся в руках маленький деревянный поднос с двумя склянками и исходящей травяным паром кружкой. — Замечательно, тогда позаботьтесь о девочке, что-то мне подсказывает, что она уже проснулась, а я, пожалуй, действительно схожу к профессору Макгонагалл. *** Во второй раз Эмма проснулась от тихого постукивания. Уже почти совсем стемнело и на тумбочке возле кровати тускло мерцал ночник. Комната была совершенно незнакомой и больше всего напоминала больничную палату, вроде той, в которую ее положили три года назад, когда она заработала сотрясение мозга и сломала нос, упав на улице в обморок. Возле кровати стояла симпатичная девушка лет двадцати с выбивающимися из-под больничного чепца светлыми прядками. — Проснулась наконец-то, — улыбнулась она, — как ты себя чувствуешь? — Довольно неплохо, спасибо, — нерешительно ответила Эмма, прислушиваясь к своим ощущениям. От плохого самочувствия действительно осталась лишь небольшая слабость. — И, не удержавшись полюбопытствовала: — А где я нахожусь и как я сюда попала? — В больничном крыле Хогвартса, профессор Спраут принесла тебя сюда вчера после обеда. Страшно подумать, что бы с тобой случилось, не отправься она вчера собирать травы в поле неподалёку. Мадам Помфри была в ярости и говорила что-то про полное магическое и физическое истощение, — отвечая, девушка вручила ей кружку с кисловатым на вкус травяным отваром, и теперь ловко обрабатывала руки и ноги Эммы какой то мазью, пахнущей мятой и шалфеем. Значит, отзывчивая старушка и ее забавный уютный домик все-таки были на самом деле. Ну и дела… Эмма просто сгорала от любопытства, но его пересиливало чувство голода. — Есть охота, — застенчиво прошептала девочка и рефлекторно втянула голову в плечи, прекрасно помня, что обычно следовало за подобными просьбами. — Есть? — Девушка озадаченно нахмурила темные брови, — подожди — ка немного, я спрошу у мадам Помфри, можно ли. Дождавшись, пока ее шаги затихнут в отдалении, девочка осторожно сползла с кровати и выскользнув из палаты отправилась на поиски ванной комнаты. Она медленно пошла по коридору, по обеим сторонам которого тянулись двери в палаты, отличавшиеся друг от друга только парящими перед ними непонятными символами. Искомая дверь нашлась в самом конце коридора. Минимально приведя себя в порядок, Эмма огляделась. Маленькое помещение было выложено светло-желтым кафелем, а в дальней стене оказалась еще одна дверь, скрывающая дверь в более просторное помещение, в центре которого стояла большая чугунная ванна. Наполнив ее до половины, девочка наспех скинула пижаму, сложив ее на стоящей неподалеку табуретке и погрузилась в горячую воду. Стоило этому произойти, как внутри девочки что-то сломалось и из горла неожиданно для нее самой вырвался тихий тоскливый вой. Слез, как обычно, не было. Вскоре из коридора послышались торопливые шаги и в комнату ворвались уже знакомая Эмме девушка с растрепавшимися от волнения и быстрого бега светлыми косами и пожилая женщина в сбившемся набок чепце и переднике, видимо, это и была мадам Помфри. — Мерлин великий, юная мисс, разве можно так пугать? Мы с Ханной с ног сбились, разыскивая вас по всему лазарету. — Начала было она, но заметив, состояние пациентки, осеклась на полуслове и захлопотала вокруг нее. — П-простите меня пожалуйста. Я т-только х-хотела… — Выдавила Эмма, все ещё давясь сухими рыданиями. — Тебе не за что извиняться, дорогая. Нужно было лишь позвать домового эльфа. — Девочка маглорожденная и никогда не встречала домовиков, — тихонько шепнула женщине Ханна прежде, чем Эмме удалось как следует сформулировать вопрос. — Об этом я действительно не подумала. Вилли! — Пожилая волшебница хлопнула в ладоши и посреди комнаты материализовалось забавное низкорослое ушастое существо со слегка выпученными карими глазами, одетое в светло-зеленую наволочку, повязанную на манер римской тоги, и крошечные пушистые тапочки. — Вилли прийти на ваш зов, хозяйка. — Существо почтительно склонило голову и с любопытством уставилось на Эмму, заставив ту погрузиться в воду по шею. — Согрей, пожалуйста молока, принеси с кухни пирожных или печенья, поставь все это на тумбочку у двери в десятой палате. И принеси сюда теплый халат, травяной шампунь и чистую пижаму, будь так добр. — Вилли сделать все, что вы просить, мадам. Все-все. — Эльф снова коротко поклонился и исчез с негромким хлопком. *** Получасом позже, Эмма уже сидела на кровати, потягивая теплое молоко и жуя восхитительное рассыпчатое печенье, пахнущее корицей и шоколадом. Ничего более вкусного ей не доводилось пробовать никогда в жизни. Наевшись, она почувствовала, как веки снова наливаются свинцом, откинулась на подушку и мгновенно провалилась в сон. *** С этого дня началась совсем другая жизнь. Отпоенная отварами мадам Помфри и отъевшаяся на вкусной школьной стряпне, Эмма остаток августа не вылезала из теплиц, помогая профессору Спраут возиться с растениями и засыпая ее и молодого профессора Лонгботтома сотнями вопросов и исследуя прилегающие к больничному крылу коридоры и кухню, которую на предпоследней неделе августа после долгих уговоров все-таки показал ей Вилли. Вечера девочка проводила за чтением сборника Сказок Барда Бидля и позаимствованных у мадам Спраут гербологических справочников, понятных десятилетнему ребенку. Первое сентября заставляло ее дрожать от волнения и предвкушения. Вот и в ночь с 28го на 29 августа, девочка снова насела с вопросами на мадам Помфри, не в силах унять жгучее любопытство. — Завтра Ханна отведет тебя в Косой Переулок, чтобы купить все необходимое. — Мадам Помфри улыбнулась и подоткнула девочке одеяло. — Но помимо всего необходимого для учебы, ты можешь купить себе абсолютно любой подарок. Ведь, если мне не изменяет память, у тебя как раз завтра день рождения? — Да, мадам, вы правы, только мы никогда его не праздновали. Мистер Диккенс говорил, что такие, как я не заслуживают праздников и удовольствий. — Милая, твой опекун был очень сильно неправ, но все это уже не имеет никакого значения, так как больше ты с ним не увидишься. Мы с профессором Спраут и директрисой Макгонагалл об этом позаботимся. Так что не волнуйся ни о чём, и лучше подумай, что бы тебе хотелось получить в подарок. — Мадам Пофри… Вы сказали, что я могу выбрать абсолютно любой подарок? — Именно так, абсолютно любой. — Улыбнулась женщина. — Скажите, а я могу завести питомца? — с замиранием сердца спросила девочка, не в силах до конца осознать, что находится в шаге от исполнения одного из самых заветных желаний. — Ты, наверное, хотела сказать фамильяра? Так называются магические животные — помощники. Устав школы позволяет заводить сов, кошек, мелких земноводных и пресмыкающихся. Главное, чтобы твой питомец не был ядовит, агрессивен и не имел пагубной привычки портить мебель или книги. — Улыбнулась женщина. — Лично я советую тебе завести сову, они отличные компаньоны и самые прекрасные почтальоны во всей магической Британии и за её пределами. Завтра Ханна отведёт тебя в волшебный зверинец, что так же находится в Косом Переулке, и ты сможешь выбрать фамильяра себе по душе. Только помни о видовых ограничениях. А сейчас отдыхай, время уже позднее, завтра будет очень длинный день. Спокойной ночи. С этими словами мадам Помфри прошла в свой кабинет, оставляя Эмму глазеть в белеющий в темноте потолок и гадать, как именно изменится её жизнь в самое ближайшее время.