На поводке

      Брагин ушёл, оставив её сидеть в темноте когда-то принадлежащего ей кабинета. Она с сожалением наблюдала за тем, как он ускользает от неё, покидает, словно очередной ухажёр. Только здесь она была уверена во взаимности и в том, что будет бороться до конца, чего бы ей то не стоило.       Уйти домой заставят лишь воспоминания о домашнем любимце, который полностью зависит от неё. От распадающейся на кусочки женщины, мечущейся в попытках собрать себя обратно, вернуть свою жизнь, её смысл, её обёртку. Она не заставит своего Кота голодать, даже если самой противно возвращаться в собственную квартиру. До чего докатилась. Могла ли она представить, что останется совершенно одна в пустом пространстве, без возможности укрыться в своей же спальне, под тёплым, принадлежащим только ей, одеяле?       Он пришёл так же поздно. Кот ещё хрустел своим кормом на кухне, а она чистила зубы, всматриваясь в своё плывущее отражение в зеркале. Руки предательски задрожали, когда за грохотом тяжёлых ботинок в стеклянном отражении показалась взъерошенная голова. Пьян. Границы снова слетели. Осознание пришло сейчас, а само действо произошло ещё в ординаторской, вместе с гулко данной пощёчиной.       — Жду тебя в спальне, — в руках оказалась бутылка, ей он указывал направление, за которым с опозданием следил взглядом. Она впервые задумалась, сколько времени ей понадобится, чтобы одеться и выскользнуть за дверь; сможет ли она это сделать бесшумно, чтобы он её не нагнал?       Босиком прошла в спальню, он пытался сбросить с себя пальто, задевая уже пустую бутылку, валяющуюся на полу. Тенью прошла к кровати и медленно легла под одеяло, укрывшись почти с головой и отвернувшись к стене. Долго ждать не пришлось. Со всей остальной одеждой он справился быстро.       — Чего отвернулась? Противно, что ли? — едкий голос прозвучал прямо над ухом. Его руки бесцеремонно содрали с неё одеяло и пробрались под пояс халата в попытках его развязать.       — Прекрати, пожалуйста, — поставленным тоном, несмотря на своё упадническое состояние. Хлёсткая пощёчина просвистела над ухом, когда она смогла увернуться от пьяной выходки сожителя.       Пояс так и не поддался, и он просто растянул халат в разные стороны, резким движением вздёрнув вверх ночнушку.       — Нет, этого не будет! — она протестовала, пытаясь убрать его руки со своего тела. Он лишь усмехался, больно сдавливая её запястья и прижимая их к твёрдому деревянному изголовью кровати.       Ей казалось, что прошла вечность. Он издевался над ней, целуя сомкнутые губы, шепча совершенно не уместные нежности на ухо, после чего жадно кусая любые участки тела, попадавшиеся на пути его губ, грубо сжимал ягодицы и плечи, что она была уверена в завтрашних синяках.       Его засосы заставляли морщиться, пока она ранним утром пыталась смыть всю грязь со своего тела. Попытки замазать их и синяки тональным кремом не увенчались успехом. Это выглядело смешно до истерики. А он, как ни в чём не бывало, варил кофе на кухне, напевая себе что-то под нос.       — Доброе утро, — чмокнул её в щёку, когда она вышла из душа, и, довольный собой, добавил: — Кота я покормил.       — Спасибо, — сухо выдавила она, присаживаясь за стол, на котором уже стояли две тарелки с яичницей.       — У меня к тебе серьёзный разговор, — сделал вид, что пропустил мимо ушей её нежелание говорить, не обратил внимания и на серое лицо, и на не смытые попытки скрыть следы их прошлой ночи. — Я подумал и решил, что могу вернуть тебе твою должность, — две чашки кофе оказались на столе. Она едва не поперхнулась еле всунутой в себя едой. — Но у меня есть условие: ты выходишь за меня замуж. — Она молчала, лишь смотрела на него невидящем взглядом и пыталась поймать хоть одну мысль, что металась в её голове. — Решено: сегодня же едем подавать заявление, — резюмировал он, улыбаясь и прихлёбывая кофе.       — Ирина Алексеевна, вы как? — знакомый голос слышался сквозь пространство. Свет напоминал лампы в палатах их больницы, её нахождение там полностью подтвержали пищащие приборы. Брагин стоял над ней с обеспокоенным выражением лица, за ним толпились ещё двое врачей и несколько медсестёр.       — Олег, — спустя какое-то время она пришла в себя, — я смогу ходить? — Он грустно улыбнулся и сжал край кровати, возле которой сидел.       — Ситуация сложная, но мы сделали всё, что могли. Ходить сможете, не сразу, но сможете. Только скажите, как это произошло?       — Сама не поняла, помню лишь, как летела вниз. Видимо, балконная изгородь не выдержала.       — Да, он нам так и сказал, — отвернувшись от неё, он смотрел в окно, вспоминая недавнее утро, когда Нина вбежала в ординаторскую, сама ещё не до конца поверившая в увиденное: «Там Павлову привезли, состояние тяжёлое».