I know exactly

В Аристии нет любви, в Аристии нет ненависти. Она не считала Джион своим главным врагом, не считала Руфелиса исчадием ада, но справедливо предпочитала держаться от них подальше. Как назло, император прицепился, как репей. Не отобьешься. С появлением Джион он немного отстал от неё и позволил вздохнуть спокойно. На время. Она все еще ловила взгляды Руфелиса на себе, ухмылку его невесты (самое пугающее — не ревность в ней была, заинтересованность; только этого не хватало, бормотала про себя Аристия) и старалась не обращать внимание. *** — Ты рассеяна, Тия. — говорил ей Карсейн. Она извинялась и поднимала выбитый из рук меч, снова нападала на него, на этот раз с особым усердием. Чтобы избавиться От него От них Вывести из себя Выжать Убить в себе Он смеялся, перехватывал ее руку, и они оба падали на землю. — Убита, — улыбался Карсейн. Она смеялась, старалась сдержать дрожь. Убита Убита Убита Виселица перед ней Смерть перед ней Руфелис перед ней Моя любовь Которую я больше никогда не полюблю — Расскажи мне, — просил он. Аристия качала головой. — Тогда расскажи, когда будешь готова. *** Аристия рассказала, когда была готова. С гордо поднятой головой она начала, с абсолютно бесстрастным лицом, чтобы к концу своей истории позорно разреветься, лёжа у него на коленях. Карсейн гладил ее по волосам. — Он ублюдок. — Не говори так, — ответила она. — Он твой император. И брат. — Он повел себя не как император. Или мой брат. — Того Руфелиса больше нет. — Но ты все равно боишься его, — сказал он. И Аристия не могла соврать. Она боялась, что не сможет уйти, отказать, сбежать. Что ей все время придется быть рядом как его королева. — Все хорошо, — голос Карсейна успокаивал. Возвращал и из воспоминаний, и из мыслей о будущем. — Все хорошо, Тия. Он ничего тебе не сделает. Он обнял ее — так крепко, что она не выдержала. Снова начала плакать. Он поверил ей. Поддержал. Обещал помочь. В той жизни у Аристии не было таких друзей. В той жизни у Аристии не было Карсейна де Ласса. *** Джион смеялась над их маленькой драмой с элементами френдзоны, как она ее называла. Карсейн не понимал, о чем она, — вникать в значение ее иномирных словечек уж точно не хотелось. — Я беременна, — сказала она ему. — Поздравляю, императрица. — А вот это уж поздравления тебе. Не смотри на меня так, — ответила она на его непонимающий взгляд. Ну, это было всяко лучше, чем раздражение. Карсейн знал все, Джион знала все — прошлая жизнь уже не была секретом, не было смысла скрываться и притворяться. Он ненавидел ее. Хотя, казалось бы, за что. Она ничего не делала. И уж точно не она была виновницей плохого отношения Руфелиса к Аристии. — Так вот, о чем это я говорила, пока ты не отвлек меня своим тугодумием. А-а, — она торжественно подняла руку, как будто вспомнила что-то настолько важное, что это могло бы решить все государственные проблемы. — По праву сейчас я имею больше преимуществ. Императрица, обещанная правителю, с наследником… — она усмехнулась. — Ну уйми же свою злость, солнышко, и послушай меня. Думаю, ты сам понимаешь, чем это обернётся для милашки-Тии. — Не называй ее Тией, — ответил он. Впрочем, Карсейн понимал, о чем она говорит. В глазах отца Руфелиса, всей знати и народа Джион будет единственно верной нареченной для императора; на королеву, которая стоит в сторонке, даже не обратят внимание. — И пока все будут поздравлять нас, я предлагаю тебе немного обернуть вещи в свою пользу. И сделать так, чтобы Аристия породнилась с императорским родом немного… иным способом. Дальше думай сам, я уже все за тебя решила. — она щелкнула его по носу и легкой поступью ушла наверх. Воистину, невыносимая женщина. И удивительная. Она умудрилась сохранить воспоминания, вернуть расположение Руфелиса, а теперь ещё и вывернуть все в свою пользу так, что можно надеяться на благоприятный исход для всех сторон. Ну, кроме его недовольного ублюдочного кузена. *** Через неделю Руфелис и Джион отправились в небольшое путешествие по королевству для того, чтобы порадовать народ и дать небольшой отдых императрице. Через два месяца Руфелис вернулся во дворец, чтобы узнать, что отец дал добро на брак Аристии ла Моник, бывшей обещанной принцессы, и лучшего рыцаря империи Карсейна де Ласса.