Кошмарные грезы

То, что переезд в Блэк-хаус был ошибкой, Гарри понял с самого начала, когда они с ребятами только переступили порог того ужасного дома. Все трое дрожали от непонятного страха и предвкушения чего-то необыкновенного; Гермиона уже все уши им прожужжать успела о том, какая замечательная здесь библиотека, и Гарри все никак не мог дождаться ночи — идеального для чтения времени. Темно-пурпурные стены были покрыты толстым слоем пыли, которую орденовцы даже не удосужились убрать за время своего здесь присутствия, а древние гобелены зловеще смотрели на пришлецов в тусклом сиянии старых гниющих свечей, отбрасывающих неровные тени на серый мрамор пола, никак не предназначенного для ног недостойных. Рон восторженно смотрел то на Грейнджер, то на Поттера, то просто куда-то вглубь особняка, не в силах определиться куда конкретно направить взгляд. Гарри же тем временем галантно протянул подруге руку, помогая преодолеть последнюю ступеньку винтовой лестницы, ведущей на второй этаж, в жилые комнаты. С первого этажа доносилось приглушенное шипение портрета Вальбурги Блэк — портрет женщины был скрыт тяжелым балдахином, на чердаке гудел ветер. «С возвращением домой, Гарри», — мысленно поздравил себя Поттер, слегка придирчиво окидывая коридор пронзительным взглядом зелёных глаз. Где-то среди древнего, как сама усадьба, хлама вздрогнули и пошли напольные маятниковые часы. Game other. *** Каким непривычным для Гарри оказалось пробуждение в своей постели, в своей комнате. Такого с ним ещё не случалось. Наверно, будь его родители живы, он сумел бы познать все прелести жизни юного лорда, хотя Поттер и не был уверен, что это был такой опыт, который он жаждал бы получить как можно скорее. Не привыкнуть было и к отсутствию кошмаров, ведь Темного Лорда, который обыкновенно их насылал, давно уже не было в мире живых. С момента смерти Тома сны Гарри вообще больше не снились. Может, это и к лучшему? Ведь кто знает, какую шутку сыграет с ним воспалённое, уставшее от постоянных потрясений сознание? Не без сожаления выбравшись из-под тёплого пухового одеяла, тут же укутавшись в шерстяную домашнюю мантию, Гарри наскоро убрал постель и тут же направился вниз, в столовую — для утреннего душа было слишком холодно. Скрип ступенек и их строение чем-то напоминало Поттеру фортепианную клавиатуру. Он словно не по лестнице спускался, а гаммы и арпеджио разучивал. На кухне уже вовсю орудовала Гермиона, которая, кажется, любое место смогла бы обжить, сделать своим. — Доброе утро, Гарри, — не отходя от сковороды, где уже источал ароматы душистый омлет, приветствовала его девушка. — Едой, увы, не изобилуем. Надеюсь, тебя устроят яйца и тосты. — А… — начал было Гарри. — Кофе на плите, -опережая желания, возвестила гриффиндорка. — Рон все ещё спит? — спросил наконец парень. — Да, — это была очевидно не та тему, на которую Грейнджер была готова разговаривать. — Не думаю, что он спустится раньше двенадцати… Гарри ненадолго умолк, разглядывая действительно уставшую за время их девятимесячных странствий по лесам Англии подругу. Как правильно заметил Уизли, без Гермионы они бы и дня не протянули, в особенности — Рон. Именно Гермиона позднее настояла на том, чтобы остаться в школе на второй год, чтобы восстановить некоторые утраченные знания. Идея переезда тоже принадлежала ей. Гарри печально наблюдал за пропастью, растущей между друзьями — а ведь они были в шаге от того, чтобы стать чудесной парой… Но война изменила все. Перед глазами Поттера до сих пор стояли руки девушки, бледные как смерть, покрытые все рубиновой кровью, которая не могла не тянуть нежную кожу девичьих запястий; Гермиона зашивала рану рыжего друга голыми руками, прислушиваясь к каждому вздоху Уизли и благодаря Магию за то, что тело Рона все ещё не покинула жизнь. Рядом, в траве, лежали разбросанные упаковки от морфия и использованные уже шприцы, анальгетики безнадежно заканчивались, и подростки никакого понятия не имели о том, как будут дальше проводить сложные операции, ведь заклинания могли лишь усугубить ранения. Спустя все ужасы, пройденные друзьями вместе, Гермиона не могла воспринимать Рона иначе, нежели младшего брата, в то время как рыжий был все ещё по уши в неё влюблён. — Кофе, как всегда, великолепен, — прокомментировал брюнет, отпивая из чашки темный напиток. — Спасибо, уберёшь потом посуду? — Конечно… Неожиданно Гарри крепко сжимает ладонь ведьмы, сидящей за столом напротив него, словно желая показать подруге — она не одна, у неё есть тот, на кого можно положиться, кто не отвернётся от неё из-за чистоты ее крови или же — «неправильных» поступков. — Поговори с Роном, — серьезно говорит парень. — Я… я не хочу причинять ему боль. Я по себе знаю, как это больно, когда твои надежды обращаются в прах… — шепчет девушка уже не сдерживая предательских слез, ручьём текущим по ее щекам. — Ложь всегда ужасней всего, — мягко возражает Гарри, а Гермиона только кивает, осознавая правоту друга. Гермиона знает о безответности своих чувств так же хорошо, как таблицу умножения с начальной школы. Драко другой, принадлежит к иному миру. Драко — аристократия, вымирающая, как племя пиктов-медоваров лет семьсот тому назад, замашки чистокровных волшебников въелись Малфою на подкорку сознания. В то время, как Грейнджер — обычная магглорожденных ведьма, хоть и одна единственная на миллион, хоть и обладающая невероятным потенциалом, но не обладающая ни родством, ни связями. Для таких, как она, один путь — брак, да и кто ее возьмёт? Для таких, как он, путей-дорог нет. Никому не нужен человек, опороченный чёрной меткой Пожирателя Смерти. Никому, кроме Гермионы, которая не скажет ни слова, страшась неведомо чего. Гарри готов сидеть с Гермионой вот так вот молча целую вечность, но завтрак не вечен, и кофе неизбежно подходит к концу. — Я пойду, — хриплым от долгого молчания голоса комментирует Гарри. — Надо посуду помыть. — Да, иди, — кивает Гермиона, продолжая изучать обессмысленным взглядом пустоту своей тарелки, пока Гарри не уносит всю посуду со стола в раковину. Шум воды бьет по барабанным перепонкам, вместо воды Гарри видит кровь Беллатрисы Блэк. Он не был милосерден, убивая ее. Никто в то время не был милосерден. Но Гарри и не желал смерти безумной колдуньи, несмотря на то, что та убила Сириуса и пытала Гермиону, несмотря на то, что Лестрейндж была достойна своей смерти. Гарри действовал скорее на автомате; нож, вмиг вынутый из ножен, меткий бросок в сторону Беллы, и пронзительный крик ведьмы, получившей отнюдь не смертельное ранение от броска гриффиндорца. Кажется, даже умирая, верная прислужница Волдеморта продолжала смеяться своим сумасшедшим смехом. Кровь Беллатрисы — на его руках, этой грязи не стать с его ладоней, с его давно уже не белоснежной души. Наверно, Гарри все же не светлый волшебник… и точно, без всяких сомнений, не герой. Он не хотел. Все, что с ним произошло — не его вина. Это исключительно выбор Тома, и Гарри не может нести за него никакой ответственности. Часы провозглашают начало восьмого часа. Во сколько он встал?.. *** В доме тепло, с отоплением Кричер постарался на славу. Даже выходя из душа, Гарри не замерзает, лишь легкий холодок в миг пробегает по тощей спине, чтобы вновь уступить место спокойной благодатной теплоте. Гарри дезориентирован. Он поражается тому, какие ужасы ему снятся. Мысли в голове путаются. Кровь миссис Лестрейндж? Да, нет же. Беллатриса мертва уже несколько месяцев как. И кинжала он в неё не кидал, обычный нож с малфоевской кухни заменил Поттеру все возможные орудия смерти. А вот по поводу любви Грейнджер парень перебывал в состоянии некоторого шока? Правда или нет — хороший вопрос. Малфой или Уизли — ещё лучше… — Ты снова кричал во сне, — с укором в голосе замечает Гермиона, помешивая ложечкой сахар в своем кофе. — Да, друг, ты в порядке? — вставляет свои пять копеек Рон. Они уже около месяца гостят в доме, оставшемся от Сириуса Блэка, и Гарри это бы с легкостью принял, если бы не одно, но — вернулись кошмары. Друзья смотрят на него все так же выжидающе и поэтому приходится отвечать. — Дурной сон, — с каким трудом даются мальчишке эти слова. — Мне просто приснился дурной сон. Ему не первый, не второй день снятся кошмары. Том Реддл. Даже после смерти Волдеморт продолжает истязать и без того намученное сознание героя. Умом Гарри уже понимает, что Марволо все же выжил каким-то чудом, но как же хочется верить в обратное…