snippets of my memories

      Шестой курс подошёл к концу. За этот год много чего произошло. Непременно были моменты, когда хотелось опустить руки и закрыться в себе, но каждый раз друзья помогали мне справиться с трудностями, и всё заканчивалось хорошо. К сожалению, настало время возвращаться домой. Как я уже говорила, терпеть не могу летние каникулы, поскольку за два месяца в одиночестве можно сойти с ума.       Мы с ребятами сидели в купе и играли во взрывающиеся карты. Кое-кто, не будем показывать пальцем, явно жульничал. После очередной победы Сириуса, это занятие нам наскучило, и каждый занялся своими делами. Лили и Джеймс пошли искать тележку со сладостями, чтобы купить нам всем чего-нибудь перекусить; Сириус играл с волшебной палочкой; Питер и Римус достали шахматы, а я с интересом наблюдала за их игрой. По началу мне казалось, что Люпин быстро расправится с Петтигрю, но не тут-то было. Как оказалось, наш Хвостик тот ещё уникум. Я и предположить не могла, что он так внимателен и ловок. Вероятно, не зря его анимагическая форма — крыса. Говорят, эти грызуны очень умны и сообразительны. Партия затянулась на неопределённое время и несомненно длилась бы ещё дольше, если бы в купе не вернулись Джеймс и Лили с охапкой разных угощений, среди которых были блины, пирожки, шоколадные лягушки (куда без них), мышки-ледышки, желатиновые червячки и, конечно же, бобы «Берти Боттс». Все кинулись на еду, позабыв о своих занятиях.       — А вы помните ночь, когда мы праздновали победу? — с какой-то подозрительно-насмешливой улыбкой поинтересовался Римус, откусывая голову шоколадной лягушке, пока Питер сидел рядом и изучал карточку с краткой биографией Эльфриды Клегг.       — Весьма смутно, — ответил Сириус.       — Моментами. — добавил Джеймс, многозначительно глянув на Лили и поиграв бровками. Девушка не смогла сдержать улыбки и, слегка засмущавшись, тихонько толкнула его в плечо.       — Здорово вам, — саркастично усмехнулся Питер.       — Ты совсем ничего не помнишь? — уточнила Софи. — А я вот помню, как ты минут десять у тазика провёл, — с издёвкой кинула она, и все, кроме Питера, залились смехом.       — Ха-ха, очень смешно, — обиженно бросил Хвост, скрещивая руки на груди.       — Так к чему ты это спросил? — поинтересовалась Лили у Римуса, прерывая молчание последовавшее после дружного смеха.       — В тот вечер, а именно в момент, когда Джеймс клялся нам в вечной любви, у него промелькнула одна заманчивая мысль: встретиться на каникулах и поехать всем вместе куда-нибудь. Хотелось бы обсудить это предложение лично, пока у нас ещё есть время.       — Ого, я и правда такое придумал? Что бы вы делали без моих золотых идей?       — Чего-чего, а скромности у тебя, Джеймс Поттер, хоть отбавляй, — мило улыбнулась Лили.       По началу обсуждение продвигалось мирно, но с каждым новым словом дело набирало обороты. Купе наполнил гул мужских голосов, в котором невозможно было разобрать какие-то отдельные фразы и предложения. Мальчишки спорили и перекрикивали друг друга, пытаясь доказать всем правильность своей точки зрения. Мы с Лили сидели напротив, не участвуя в этом балагане, а лишь молча переглядываясь и затыкая уши. Голова начала побаливать от шума, и я поняла, что если сейчас ничего не предприму, то вряд ли в такой обстановке мы успеем что-либо решить до приезда на конечную станцию. Я достала из чемодана, лежащего на верхней полке, пергамент и перо. Они всегда находились у меня в самом доступном месте.       — Тишина! — мой громкий голос разнёсся по всему вагону, и, кажется, даже в соседних купе пассажиры замолкли в испуге.       Наши мальчишки замерли на своих местах, округлившимися глазами уставившись на меня. Эванс тоже онемела от шока, убрав руки от ушей и внимательно слушая, что я скажу.       — А теперь я попрошу вас предлагать свои варианты в порядке очереди. Один говорит, остальные молчат. Надеюсь, это всем понятно? — парни переглянулись и молча кивнули. — Отлично. Начнёт Римус.       Такими темпами мы записали все идеи и, отталкиваясь от них, наконец смогли спокойно спланировать каникулы.

***

      Дома меня никто не ждал, да и торопиться было незачем, поэтому я оставалась на станции, пока всех моих друзей не забрали родители. Попрощавшись с Римусом, которого встретили позднее всех, я с осадком грусти и одиночества на душе отправилась купить билет на электричку, как вдруг позади раздался звонкий женский голос, выкрикивающий моё имя:       — Софи! Софи!       Я и не думала поворачиваться. Какова вероятность, что я единственная Софи на всей станции? Но что-то всё же заставило меня посмотреть назад и убедиться. Сквозь толпу быстрыми шагами навстречу мне шла мама, одной рукой придерживая большой живот, а другой махая, чтобы я увидела, кто именно меня окликает. Грудь наполнило неприятное волнение, подобное тому, что человек испытывает перед важной контрольной работой, к которой он совершенно не готовился. Я смотрела на неё с отвращением. Это чувство во мне вызывало её положение, ребёнок Генри, которого она носит под сердцем. В один момент в голове промелькнула мысль, развернуться и бежать подальше отсюда, чтобы предотвратить столь неприятную встречу. Ведь я уже тогда понимала, что наши отношения достигли точки невозврата. Что бы она мне сейчас не сказала, чем бы не обернулось это свидание, я вряд ли смогу когда-нибудь принять маму и её выбор.       Запыхавшись, Элис кинулась меня обнимать. Я стояла неподвижно, как манекен, принюхиваясь к запаху вяленой рыбы и перегара, которым пропахла вся её одежда. Видимо, обстоятельства не меняют людей. Даже при беременной жене Генри позволяет себе спиваться. Как было бы замечательно, если бы этот кретин вообще никогда не появлялся в нашей жизни.       — Эта ваша совиная почта просто глупость. Я давным-давно отправила тебе письмо, а оно так и не дошло… то есть, не долетело. Видно, затерялось где-то, — сказала женщина, наконец выпустив меня из мёртвой хватки.       — Нигде оно не терялось. Просто я не захотела на него отвечать.       Мама помолчала, пытаясь понять всерьёз ли я это говорю. Она явно не предполагала, что я могу проигнорировать её письмо. Не обратив внимания на мои последние слова, Элис вновь улыбнулась и дружелюбно пригласила меня:       — Поехали домой, я приготовила ужин.       Меня жутко раздражала наигранность её поведения. Неужели мама думает, что может просто сделать вид, что этих двух лет, в течение которых мы не виделись, не было, что я не уходила из дома? Если это так, то она сильно ошибается. Я не стану ей подыгрывать, закрывая глаза на очевидные проблемы.       — А Генри дома? — незаинтересованно спросила я.       — Нет, ушёл в бар. Сказал, чтобы допоздна его не ждала.       — Он знает, что ты поехала за мной?       — У меня не было времени ему сказать.       — Поехали, — я согласилась, всё ещё сомневаясь в правильности этого решения. В любом случае нам нужно было в одну сторону. Она подкинет меня до Челмсфорда, а оттуда уже доберусь на электричке. Сэкономлю время и деньги.       Ночной Лондон был великолепен. Я сидела на переднем кресле маминой машины и не могла оторвать взгляд от улицы. Мы проезжали мимо каменных зданий, освещённых яркими огнями. В окнах этих самых домов горели лампочки, и иногда мелькали тени хозяев, расплываясь перед моими глазами из-за дождя, бьющего по стёклам.       — Так почему ты не ответила на моё письмо? — после долгого молчания спросила мама.       Я кинула на неё короткий взгляд и вновь отвернулась к окну.       — Просто не захотела. Если ты ещё не поняла, я не планирую возвращаться домой.       — Но почему? Софи, я не понимаю, что происходит. Почему ты вдруг решила уйти из дома? Почему ты ничего мне не сказала? — Элис немного повысила голос, с нетерпением ожидая получить ответы на вопросы, мучившие её долгое время.       — А разве тебе это интересно? Прошло почти два года с тех пор, как мы с тобой виделись последний раз, а всё, что ты сделала за это время — это разок позвонила бабушке и написала письмо!       — Не смей так со мной разговаривать! Я твоя мать!       — Ага, мать года среди кукушек. Ты бросила меня! Ты променяла папу на этого… Генри! Какая же ты после этого мать?!       — Так всё дело в Генри? Он никогда тебе не нравился! А ты обо мне подумала? Неужели нельзя просто порадоваться за маму?!       — А чему тут радоваться? Твоему неудачному браку с противным пьяницей, который не принёс в дом ни гроша?       — Не правда! Генри пытался работать… просто у него это не получается. Он ещё не нашёл своего призвания.       Я уже не стала продолжать этот бессмысленный спор. Как бы я не старалась открыть своей маме глаза на правду, это уже ничего не изменит. Пока она сама не поймёт, какой ужасный человек её муж, она будет покрывать все его грехи.       Машина остановилась возле старого тридцать шестого дома на Хайес Клоуз. Внешне он ни капли не изменился, но даже издалека было видно, что атмосфера, царящая в нём при жизни моего отца совсем угасла. Небольшой коттедж начал умирать вслед за своим добрым хозяином. Последней каплей стало надругательство в нём над маленькой наследницей. Теперь это всего лишь здание. Пустое, пугающее и навевающее тоску. С этим местом было связано множество моих лучших воспоминаний, а теперь я стою и смотрю на него, как на что-то совершенно чужое и неприятное. Мне не хотелось заходить внутрь.       — Погода сегодня такая замечательная. Может, поужинаем на веранде? Помнишь, мы с папой иногда так делали. — попросила я.       Мама согласилась, но на условии, что я помогу ей накрыть уличный столик. Пришлось войти. Уже в коридоре меня встретили духота и неприятный запах пота, пива и табака. Потёртое кресло, промятое задницей Генри по-прежнему стояло перед телевизором, только теперь немного ближе к экрану. В углу комнаты, слегка завалившись набок, находилась дверь с огромной проломленной дырой по середине. Скорее всего её пробил отчим, когда во время очередной ссоры бросился на жену с кулаками. Она пыталась закрыться на кухне, но это не помогло ей избежать наказания за неповиновение. Наверняка после этого мама сняла дверь с петель, чтобы вынести её на помойку, но единственное, на что хватило сил беременной женщины — это поставить дверь рядом. И вот мы зашли в кухню. Я затаила дыхание, стараясь заглушить гадкие воспоминания, связанные с этой комнатой, наиболее приятными, но злосчастная тумба возле холодильника прямо-таки смотрела на меня и со злодейской улыбкой говорила: «Это было так весело. Повторим?» При взгляде на неё мои глаза в испуге дрогнули, а во рту в миг пересохло. Я, не желая больше здесь задерживаться, схватила столовые приборы на двоих, газовый фонарь и скатерть, после чего быстро покинула кухню.       Элис действительно постаралась над блюдами, выбрала мои любимые. Знакомый мне с детства вкус коснулся рецепторов, вызывая чувство давно не испытанного наслаждения. Помню, как мы с мамой вместе готовили эту пасту, ожидая отца с работы. С тех пор она и не подходила к плите, разве что на скорую руку приготовить омлет.       — Мы решили назвать сына Бобби, а если всё же будет дочь, то Барбара. Я уже выбрала школу, в которую он пойдёт. Кстати, ты тоже могла бы там учиться. Это хорошее место: там вкусно кормят и программа обучения весьма интересная. Кстати, расписание позволяет устроиться на подработку без вреда учёбе.       — Зачем мне идти в магловскую школу? Вряд ли там преподают прорицания, зельеварение и трансфигурацию, — усмехнулась я.       — Да, но… Разве магия тебе важнее семьи?       — Семья? О какой семье идёт речь? С чего ты вдруг решила, что твоя беременность что-то меняет? Из-за того, что у меня будет брат или сестра, я не стану считать Генри своим отцом. Ничего хорошего из этого не выйдет. Прими уже тот факт, что я больше не член твоей семьи. Смерть отца разрушила наши отношения. Мы стали чужими друг другу. Пойми, мама, дальше наши пути расходятся! Не стоило мне с тобой ехать, — я встала из-за стола, спускаясь по лестнице к машине, чтобы забрать свои чемоданы.       — Прости, Софи! Прошу, доченька, не уходи! Ты мне нужна, я одна не справляюсь! Я так устала от этой жизни! У меня не хватает денег, я не знаю, потянем ли мы ребёнка. Ты могла бы нам помочь, — она упала на колени передо мной, прильнув мокрыми щеками к моим рукам и целуя их.       — Так вот к чему этот ужин, письма, звонки, — я горько усмехнулась и отвела взгляд в сторону, чтобы не видеть её красных щёк и полных слёз глаз. — Ты чёртова эгоистка, Элис! Ты правда думала, что я стану работать, чтобы прокормить твоего мужа-пьяницу? Не смей грузить меня своими жизненными трудностями! Ты сама сделала свой выбор, и к великому сожалению, не в пользу родной дочери… — я отбросила её руки и ушла к машине. Мама осталась сидеть на сырой траве и, прикрыв лицо руками, плакать. Она выглядела ужасно: грязные волосы, поношенное платье, синяк на плече и этот огромный живот. Вот к чему может привести человека слепая несчастная любовь. — Я дам тебе один совет, мама: гони прочь этого урода, собирай вещи, продавай дом и уезжай подальше. Дай хотя бы этому ребёнку шанс на хорошую жизнь… — я вытащила чемоданы из багажника и направилась прочь по мокрой дороге, напоследок лишь произнеся:       — Спасибо за ужин.       И чего я только ждала от этого вечера? Наивно было соглашаться на предложение мамы отужинать вместе. Святой Мерлин, почему же мне теперь на душе так гадко? Эта женщина сделала мне столько плохого, но почему-то крохотная часть моего сердца, несмотря ни на что, остаётся преданной ей, хочет помочь. Но я не могу оставаться заложницей в этом доме; не могу работать в несколько смен, чтобы прокормить семью; и, в конце концов, не могу отказаться от обучения в Хогвартсе и от своих друзей — единственных, ради кого живу. Разве это не глупость, жертвовать своим счастьем ради людей, которые этого не заслужили? От этого я стала бы только больше их ненавидеть и в итоге покончила бы с собой. Да и не смогла бы я жить по соседству с Генри, в вечном страхе, что он снова начнёт ко мне приставать. Один лишь его образ, мелькающий перед глазами, вызывает тошноту.       Через пару часов мне удалось сесть на ночную электричку. Челмсфорд вместе с Элис и её проблемами остались позади. Стало немного легче, будто не обстоятельства, а сам город, навевал на меня эти поганые чувства. Уставившись в окно, я задумалась. В какой-то определенный момент на долю секунды я действительно поверила, что мама меня любит. Но даже будь это правдой, у Элис всё равно есть одна небольшая проблема: как бы она меня не любила, себя она любит гораздо больше. Мои мнение и желания вряд ли волнуют её больше своих и своего мужа. Именно поэтому нам больше никогда не стать настоящей семьёй. Пора прощаться.       Но самый главный вывод, который я сделала после этой встречи заключался в том, что прятаться от своего прошлого — это бесполезная трата времени. Оно всё равно вас найдёт, где бы вы не находились. Поскольку мы и есть наше прошлое, настоящее и будущее. Это наша неотъемлемая часть, и её просто нужно принять как должное. Отпустить. Смириться. Жить дальше. Да, всё это и в самом деле со мной произошло. Это факты из моей биографии, и с ними ничего уже не поделать, ведь именно они делают меня той, кто я есть. Всё плохое, что со мной случилось — лишь дни, мгновения. А впереди ещё целая жизнь, полная других, ярких замечательных моментов. Прошлого нельзя вернуть, зато можно изменить будущее. И я буду делать всё возможное, чтобы не загубить свою молодость. Буду жить в настоящем, а не в прошедшем времени, и строить дорогу в лучшее будущее.