snippets of my memories

                                    Минус тайных отношений с Сириусом Блэком заключается в том, что прятаться нужно очень тщательно и осторожно, ведь, в школе волшебников даже у стен есть уши и глаза. К тому же наш Бродяга довольно популярная личность среди учеников и, если бы кто-то увидел нас вместе, слухи о наших отношениях разнеслись бы со скоростью ветра. Поэтому Сириус в целях осторожности всегда и везде носил с собой Карту Мародёров. Она помогала нам отыскать самые укромные места и показывала, если кто-то подходил очень близко.       Очередной раз прячась в пустом классе, мы чуть не оказались на грани разоблачения. Стоило нам лишь на секунду отвернуться от Карты, дверь в кабинет проскрипела и тут же захлопнулась. Мы с Сириусом быстро нырнули под стол и затаили дыхание, чтобы никто нас не услышал.       — Почему ты вечно от них прячешься? Как жалкий трус, — с отвращением говорил один из вошедших.       — Ещё одно слово Мальсибер, и я твой язык для зелий засушу, — злился второй.       Я одним глазком выглянула из-за стенки стола и увидела двух слизеринцев, прижавшихся к двери. Это были Снейп и один из его приятелей. Северус в приоткрытую дверь высматривал идущих мимо Мародёров, а Мальсибер с недовольным видом глядел на друга.       — Да пожалуйста. В твой день рождения мне и своего языка не жалко, трусишка, — посмеялся Мальсибер.       — Я не трус! Просто не хочу тратить на них своё время.       — Ну-ну, — тихо усмехнулся Сириус и полез из-под стола.       — Что ты творишь? — шёпотом спросила я, придержав Блэка за руку. В ответ он лишь приложил палец к губам, показывая, чтобы я сидела молча и ни в коем случае не показывалась. Я неохотно отпустила его, позволив Сириусу совершить задуманное.       Блэк незаметно подкрался к парням и резко толкнул их в плечи, вскрикивая: «Бу!» Тут даже Мальсибер чуть ли штаны не испачкал. С огромными круглыми, как галлеоны, глазами прятавшиеся мальчишки выбежали из кабинета под громкий смех Сириуса Блэка.       Сразу после этого мы разошлись. Бродяге не терпелось рассказать друзьям о том, как он застал слизеринцев врасплох, однако по пути всё-таки решил умолчать, боялся лишних вопросов по поводу того, что он делал в том классе и почему прятался под столом.       — А вы знали, что у Нюнчика сегодня день рождения? — догнав друзей в коридоре, спросил Блэк.       — Что? Да ты шутишь! — усмехнулся Джеймс.       — Не-а.       — В таком случае, у нас нет подарка, — заметил Римус.       — На этот счёт, друзья мои, не беспокойтесь. У меня есть одна замечательная идея, — хитро улыбнувшись, ответил Сириус, и кивнув головой в сторону, свернул за угол, меняя их маршрут.       Когда я вернулась в башню, парни уже сидели вокруг стола и увлечённо занимались подготовкой подарка: Римус подписывал нарисованную Сириусом открытку, Джеймс и Сириус складывали что-то в небольшую корзинку, а Питер завязывал на её ручке золотой бант.       — Чем это вы тут занимаетесь? Открыли свой кружок рукоделия? — поинтересовалась я.       — Нет, готовим Нюниусу подарок на день рождения.       — Ах, точно, у Севы же… Стойте, что? Вы? Подарок Северусу? Там взрывчатка?       — Идея неплохая, но нет. Взгляни сама, — предложил Питер.       Я заглянула в корзину. Под лоскутом алой ткани, который, видимо, служил для того, чтобы спрятать содержимое и выдержать приятную интригу, лежали куски мыла и бутылочка шампуня. Судя по всему, парни стащили их в душевой. Рядом лежали ножницы. Я подняла на мальчиков непонимающий взгляд, и Римус без объяснений протянул мне открытку. Внутри было написано:                                           «Хотя бы в свой день рождения помойся, вонючка.                                            Или подстригись налысо, так даже лучше.                                            С наихудшими пожеланиями твои враги навек:                                                                         Поттер, Блэк, Люпин и Петтигрю.»       — Если когда-нибудь вздумаете поздравить меня с днём рождения — передумайте, — саркастично улыбнулась я и положила открытку поверх ткани, завершая её милый облик.       Ребята отправились в подземелья и, к своему счастью, встретили на входе в гостиную Слизерина Регулуса Блэка. Джеймс громко свистнул, окликая его.       — Блэк младший, подойди-ка сюда. Дельце одно есть, — приказал он.       Четверокурсник недоверчиво оглядел парней, постоял, думая, стоит ли ему подойти, и всё же сделал несколько шагов в их сторону. Возможно, он и прошёл бы мимо Мародёров, никак не отреагировав на их зов, если бы с ними не было Сириуса.       — Чего вам? — спросил Регулус.       — Мы тут хотели Северуса с днём рождения поздравить, не мог бы ты ему передать наш подарок. Там всё написано.       — С чего я должен вам помогать?       — Потому что я твой брат. А братья должны помогать друг другу, — Сириус взял у Джеймса корзинку и нагло пихнул её Регулусу. Мародёры удалились обратно в свою башню, а слизеринец оглядел подарок и, даже не заглянув внутрь, передал его Снейпу.       Спустя некоторое время с обратной стороны портрета нашей гостиной раздался стук, за ним последовал недовольный возглас Полной дамы: «По голове себе постучи, негодяй!» Сразу стало понятно, что в гости наведался кто-то с другого факультета или вообще не принадлежащий к ним человек. Большинство находящихся в гостиной с интересом уставились на дверь и навострили уши. Джеймс с Сириусом переглянулись, спрыгнули с дивана и наперегонки понеслись к картине, желая поскорее узнать, кто пришёл. Мы последовали за ними. По ту сторону стоял Северус Снейп. Он с ненавистью посмотрел на Мародёров, и демонстративно поджёг корзинку с их подарком, стоящую у самого порога гостиной. Резко развернувшись, слизеринец направился к лестнице и, спускаясь по ней, встретился лицом к лицу с Лили Эванс. Девушка была удивлена его присутствию возле гостиной Гриффиндора и хотела лишь поздороваться со своим бывшим другом, но не успела она открыть рта, как парень, намеренно задев её плечом, побежал вниз.       — Красиво горит, — заметила я.       — Но ужасно пахнет, — добавил Питер.       — Кажется, Нюниусу не понравился наш подарок, — с наигранной грустью произнёс Джеймс.       — А мы, ведь, последнее мыло с душевой забрали, — сказал Римус.       — О, привет, Эванс. А мы тут… — неожиданно произнёс Блэк, заставив нас отвлечься от завораживающего пламени и поднять глаза на подругу.       — Нет, молчи, даже знать не хочу, — она отмахнулась рукой и прошла мимо.       В прочем, всё было здорово. Пусть нам с Сириусом и приходилось скрывать отношения от друзей, что иногда доставляло неудобства, я о большем и мечтать не могла. Этими радостными мыслями я жила ровно до двенадцатого января. Середина недели. Обычный учебный день, который уже с самого утра у меня не задался. На первом уроке меня начало тошнить, и я отпросилась, чтобы сходить в больничное крыло. Однако до туда я не дошла, желудок просто не выдержал и пришлось свернуть к ближайшему туалету. Практически всё учебное время я провела, обнимаясь со своим белым другом. Только к последним двум урокам мне полегчало и, приведя себя в порядок, я отправилась на Прорицания.       — Софи, мы ждали твоего появления. Решили без тебя не начинать. Присаживайся, — с еле заметным акцентом сказала учительница.       Для преподавателя она была молода, но опытна в своём деле. И очень даже симпатичная на вид: смуглая кожа, круглое румяное лицо, пухлые красные губы и выразительные карие глаза. Особой примечательностью её образа была чёрная родинка над уголком рта. Из-под красного кашемирового платка виднелись густые каштановые волосы, ложащиеся на плечи. Ходила она всегда в однотипной одежде: юбки в пол и блузы или платья той же длины. Платки тоже носила по разному: иногда навязывала на юбку, так, чтобы угол ткани свисал сбоку, иногда накидывала на плечи, но чаще всего всё же наматывала на голову. И ещё у неё всегда было много украшений с разными камнями, которые, по словам женщины, придавали ей магической силы. В особенности мне нравилось её иностранное красивое имя, подобающее внешности учительницы — Мирела Шетти. Все ученики её ценили, ведь, она никогда не требовала слишком много, оценивала всякий труд по достоинству и относилась ко всем с пониманием в любой ситуации.       — Сегодня мы гадаем на воде. Вода — это проводник. И не только тока, но и ваших эмоций, ваших мыслей, ваших ощущений, вашей ауры. Перед вами на столе стоит по чаше на каждого. Окуните свои пальчики в воду, закройте глаза и расслабьтесь. Позвольте себе стать одним целым с водой, поделитесь с ней своими мыслями, переживаниями, откройтесь ей. Не переживайте, вода вас не обидит и не выдаст никому ваших тайн. Она только покажет вашему напарнику будущее. Теперь достаньте пальчики и обменяйтесь чашами. Отлично. Сосредоточьтесь на воде. Ваш взгляд должен быть прицелен не на дно чаши, не на поверхность воды, а на пространство между ними. Представьте, что вы пытаетесь разглядеть каждую капельку внутри. На это может уйти время. У кого-то быстро получается сконцентрироваться, а у кого-то — нет. Верьте в себя и у вас всё получится.       Прошло минут пятнадцать в тишине. Иногда её прерывали тихие радостные возгласы ребят, которые наконец-то увидели очертания будущего.       — Ну что? Видишь что-нибудь? — тихо поинтересовалась я у Лили.       — Ага, кажется это… Подожди-ка. Ого, неожиданно, — с лёгким удивлением ответила Эванс.       — Что там? — встрепенулась я.       — Вода в чаше, — серьёзно ответила девушка, после чего подняла на меня глаза и тихо посмеялась.       — Можно мне взглянуть? — с милой улыбкой попросила у Лили профессор Шетти, в то время как раз проходившая мимо нашего столика. Эванс кивнула преподавателю и уступила ей свой стул, а сама встала за её спиной, следя за работой учительницы.       Мирела обхватила чашу руками и около пяти секунд сосредоточено изучала воду. Улыбка постепенно исчезала с её лица, пока совсем не сменилась выражением тревоги. Не сказав ни слова об увиденном ей в чаше, профессор встала со стула и, не сводя с меня глаз, грустно сказала:       — Останешься после урока. Нам нужно поговорить.       Урок окончился довольно быстро. Радостные ученики покидали кабинет, остались лишь я и мисс Шетти.       — Как ты себя чувствуешь? — справилась она о моём состоянии.       — Меня всё ещё подташнивает с утра. Отравилась, наверно.       — Ты не отравилась. Это ранний токсикоз, такое бывает в твоём положении.       Девушка выглянула из-за дверей и, убедившись, что все ученики разошлись, взяла меня за руку и куда-то повела.       — Куда мы идём?       — Сначала к профессору МакГонагалл, затем к директору.       «За какие такие заслуги меня отправляют к директору? Если это из-за моего самочувствия, лучше бы вели в больничное крыло, может, там меня бы и вылечили от этого токсикоза. Или она увидела в чаше что-то действительно страшное? Может, я умираю, а тошнота — это первая стадия какой-нибудь неизлечимой болезни?» — каждая мысль была страшнее предыдущей. Ну и конечно, что такое токсикоз я тогда ещё не знала. Не доводилось встречать ранее.       Мы добрались до кабинета МакГонагалл и вырвали её с урока. Я стояла в стороне, пока профессор Шетти объясняла причину такой срочности своей коллеге. Наставница испуганно глянула на меня, а после вернулась к своим ученикам, чтобы сообщить им о преждевременном окончании урока. Должно быть, пятикурсники теперь передо мной в долгу за то, что их отпустили с занятий раньше срока. Взволнованные лица учителей и их торопливые нервные шаги ни капли меня не утешали. Я уже готовилась заплакать в предвкушении чего-то ужасного. Мы наконец добрались до высокой каменой статуи грифона, за которой скрывался кабинет директора. С минуты на минуту я должна была узнать, что происходит, почему меня отвели к директору и сколько я ещё проживу. Время тянулось так долго и мучительно в ожидании наихудших новостей. МакГонагалл сообщила грифону пароль, и тот передвинулся, открывая нам проход на широкую винтовую лестницу.       Поднявшись по ступеням, мы вошли в огромный зал, увешанный портретами бывших директоров и директрис. На полное убранство комнаты я тогда не обратила особенного внимания или просто в волнении ничего не запомнила. Но в моей памяти отпечатался молодой красивый феникс, сидевший на жердочке и с интересом изучавший гостей. У окна стоял директор. Сложив руки за спиной, он любовался удивительными пейзажами Хогвартса.       — Мисс Стюарт… Вот уж не ожидал вас здесь увидеть. Что же такого вы могли учудить, что оказались в моём кабинете? — спросил он, обернувшись к нам.       — Хотелось бы мне знать, но меня решили не посвящать в это дело, — сердясь ответила я.       Дамблдор перевёл взгляд на Минерву, ожидая, что она ему объяснит, по какому делу они посетили его кабинет в таком составе.       — Прошу нас извинить за беспокойство, Альбус, но дело срочное. Мирела, расскажите директору, что вы видели.       — Сегодня на уроке я заглянула в будущее Софи и увидела в нём ребёнка…       — Ребёнка? Вы из-за этого меня сюда привели? У всех когда-нибудь будут дети. Неудивительно, что и у меня в будущем они появятся. Или… Неужели дело в его отце? Не говорите, что это будет кто-то из Пожирателей смерти, мне лучше не знать о таком, — вмешалась я.       — Нет, Софи. Дело в том, что твой ребёнок уже зачат, — ответила провидица.       — Что? Глупости, — я посмеялась. — Мисс Шетти, вы, должно быть, ошиблись.       Лицо директора стало непривычно серьёзным. Он обдумал всё сказанное мисс Шетти и обратился ко мне:       — Я задам вам личный вопрос, мисс Стюарт, но, пожалуйста, ответьте на него честно. У вас за последний месяц была с кем-нибудь интимная близость?       «К такому меня жизнь точно не готовила. Никогда не думала, что мне придётся обсуждать с директором мою половую жизнь. Ужас какой.» Я неловко отвела взгляд, но отвечать не стала. Моё молчание и без того дало всем понять, что ответ будет положительным.       Дамблдор устало потёр лоб, присев на край своего стола, и неодобрительно покачал головой. Профессор МакГонагалл с сожалением посмотрела на коллегу и продолжила разговор за него.       — Нам бы всем хотелось узнать, кто отец ребёнка, — строго сказала Минерва.       Я испуганно подняла взгляд. Ещё не хватало, чтоб они впутали в это Сириуса.       — Это не ваше дело!       — Ещё как наше, пока вы находитесь в стенах Хогвартса, мы несём за вас ответственность, — прыснула профессор.       — Отец — Сириус Блэк, профессор, — раздался тихий голос мисс Шетти. Она посмотрела на меня и по её губам я прочла виноватое: «Прости.»       Я сложила руки на живот и больше не слушала, о чём говорят учителя. Мне не хотелось думать о том, как дальше сложится моя судьба. Единственное я знала точно: ребёнок мне сейчас не нужен.       — Это немыслимо, — с нервной усмешкой сказала МакГонагалл. — Ещё один Блэк. Надеюсь, он поступит не на Гриффиндор. Что будем с этим делать, Альбус? — спросила профессор МакГонагалл, обращаясь к Дамблдору.       — То, что нужно делать в таких случаях. Пока срок небольшой, мисс Стюарт останется в школе. Затем отправим домой, к родителям. А в следующем году, если она захочет и ей будет, с кем оставить ребёнка, Софи сможет вернуться и закончить обучение.       — Нет! Только не домой! — вмешалась я дрожащим голосом.       — Мы не можем оставить вас в школе в вашем положении. Вы достаточно об этом позаботились, теперь уже поздно возражать, — сказала МакГонагалл, уставив на меня свой грозный взгляд.       — Но я не хочу детей! Мне нравится моя жизнь такой, какая она есть, и ребёнку в ней не место. Я не смогу с ним справиться. И ехать мне некуда, мать из дома выставит. Прошу, пожалуйста, помогите мне, — со слезами на глазах умоляла я. — Хотите, на колени встану?       — Не стоит, мисс Стюарт, мы вас услышали, — разжалобясь ответила Минерва и, пару секунд подумав, добавила. — У меня есть одна идея на этот счёт, но это ужасное преступление, Альбус, — с сомнением в глазах она повернулась к Дамблдору, ожидая, что он разрешит ситуацию.       — Я вас понял, Минерва. Но каждый человек должен сам выбирать свою судьбу. Мы не имеем права лишать своих учеников этого выбора. Будьте добры сопроводить мисс Стюарт к Горацию. Скажите, что я об этом попросил, — директор снова отвернулся к окну. Судя по его виду, Дамблдору было очень совестно за произошедшее. Он винил себя, что не усмотрел за своими учениками. А теперь им всем придется идти на ужасные вынужденные меры, чтобы сохранить эту ситуацию в тайне.       В кабинете зелий Слизнорт дружелюбно встретил нас и пригласил войти, интересуясь по какому вопросу мы к нему пожаловали. МакГонагалл описала общую картину, стараясь не выдавать лишних деталей и попросила у своего коллеги снадобье.       — Какой ужас… Но, профессор, вы уверены? Это же… — он помялся, подбирая аккуратное слово. — Большой грех. Так нельзя, это всё-таки, ребёнок. Подумай хорошенько, Софи, девочка моя, — профессор обращался уже ко мне.       — Нет, я готова. На всё готова, только избавьте меня от него.       Профессор Слизнорт грустно покачал головой и, переборов свою нерешительность, быстро отправился в другую комнату и вернулся с маленьким флакончиком.       — Держите, и уходите отсюда поскорее, — он вручил мне склянку и выпроводил нас из кабинета.       Пройдя буквально несколько шагов от класса зелий, МакГонагал начала мне объяснять:       — Зелье, которое дал тебе профессор Слизнорт — яд. Несильный, но его хватит, чтобы избавиться от ребёнка на таком сроке. Сейчас мы отправимся в больничное крыло. Пару дней полежишь под наблюдением мадам Помфри, от яда могут быть побочные эффекты: температура, тошнота, но это пройдёт. Во всяком случае, от уроков ты будешь освобождена и гораздо легче перенесёшь свой недуг, соблюдая хороший постельный режим.       — Спасибо, профессор. А можно я вас ещё кое о чём попрошу? Пожалуйста, не говорите никому о случившемся. Особенно Сириусу Блэку.       Профессор понимающе кивнула.       — Мы сохраним это втайне. Не в наших интересах разглашать о таком всей школе.       Без капли сомнений я опустошила флакончик и, как было сказано, следующие два дня пролежала в больничном крыле, мучаясь от побочных эффектов. Только вечером того дня МакГонагалл сообщила моим друзьям, где я нахожусь. Они не стали ждать следующей возможности и тут же рванулись ко мне, убедив мадам Помфри, что им очень важно навестить меня именно сейчас. С самого порога одновременно посыпались вопросы: «Что случилось? Как твоё самочувствие? Что болит?»       — Голова у меня болит от ваших голосов. Нельзя ли потише? — ответила я.       — Почему тебя положили в больничное крыло? — осторожно спросил Римус.       — Отравилась чем-то. Оклимаюсь.       — У тебя жар, — заметила Лили, прислонив руку к моему лбу.       — Не страшно. При отравлении иногда поднимается температура.       Лили слабо в это верила, остальные тоже могли бы засомневаться в правдивости моих слов, но гораздо проще им было поверить мне, чем разбираться во всём.       — На пять минут тебя оставить нельзя, — шёпотом произнёс Сириус, сидевший рядом со мной.       — Так и не оставлял бы.       Когда температура спала и наблюдения мадам Помфри показали, что я совершенно здорова, она наконец разрешила мне вернуться в свою спальню. На выходе из больничного крыла я столкнулась с Сириусом. Он как раз шёл навестить меня.       — Уже отпустили?       — Ага, — с улыбкой ответила я и обняла его.