Дети растут, мы стареем

Первое, что он слышит, это знакомый щелчок, после которого звучит оглушительная тишина. – Босс, ты рехнулась?! – адреналин уже полсекунды как разгоняет сердце, мозг еще не до конца понял, что произошло, а тело уже готово если не увернуться, то словить пулю в наименее важный кусок. – Поздравляю, говнюк, ты только что выиграл в русскую рулетку, – невозмутимо говорит Занзас. – Жаль, конечно, я ведь надеялась, что избавлюсь от тебя, и не придется начинать этот разговор. – Чертова сумасшедшая женщина, ты говоришь со мной каждый день. Сегодня тебя какая муха укусила? Он смотрит на оружие в ее руках, кончик дула будто гипнотизирует. Занзас ядовито усмехается и кладет револьвер сбоку от себя. Когда она не целится, он смотрится в ее изящных руках, будто слишком тяжелая игрушка, с которой дама обращается осторожно, чтобы не испортить маникюр. Занзас умело прячет свою истинную натуру под маской стереотипной гламурной дурочки. – О, меня навестил глава CEDEF и пожаловался, что мой заместитель оказывает вредное влияние на его дочь, – Занзас демонстративно рассматривает ногти. Сегодня она носит френч. Для Скуало это знак, что еще с утра все было мирно, босс проснулась в отличном настроении, и филиппинская мастерица, которая живет прямо в особняке, сумела уговорить ее на свой любимый вариант. Он хмурится. – Чертов шпион сует нос не в свое дело! Он знал, что так будет, он к этому готовился, и все равно Емитсу застал его врасплох. Хочется скорее позвонить Тсуне и удостовериться, что все в порядке. Что, если никчемный папаша ей тоже что-нибудь наговорил? – Конечно, это его дело, он отец Савады и практически наш второй папочка. Что ты задумал?! Не получилось меня поставить во главе Вонголы, решил переметнуться к той, кого выбрали кольца? – Занзас ударяет кулачками по столу. Несильно. Толстая столешница из цельного дуба кряхтит, но держится. – Ты серьезно?! – Скуало не верит своим ушам. Десять лет он выслушивает жалобы, выполняет капризы, тащит на себе всю скучную, но важную, административную работу, и эта женщина до сих пор сомневается в его верности. Чего еще ей надо? – Что ты в ней нашел? Мелкая, плоская, ума не палата, простушка, – перечисляет Занзас и загибает пальцы. – Что из этого стоит конфликта с CEDEF? – Босс, да ты никак ревнуешь? – тянет Скуало и опирается ладонями на старинный письменный стол, за которым она сидит. – Ты бы хоть намекнула, а то я понятия не имел, что тебе интересно. Столько времени потеряли... – Даже не мечтай! – Занзас встает, и они замирают в десяти сантиметрах друг от друга. – Если я начну с тобой еще и спать, я вообще с работы уходить перестану. – Тогда в чем дело? – Когда Емитсу явился и начал нудить про неподходящую компанию, подготовку к выпускным экзаменам и угрозу для блестящего будущего драгоценной дочери, я почувствовала себя мамочкой, – с отвращением говорит Занзас. – Это ужасное ощущение. Как будто я угробила лучшие годы на то, чтобы родить и воспитать засранца, которые теперь портит жизнь примерным девочкам. – Савада только кажется примерной, – фыркает Скуало и выпрямляется. – Поверь мне, в этом омуте водятся здоровенные черти. – Оставь подробности своей личной жизни при себе! Мне плевать, что ты делаешь и с кем, но чтобы никогда больше, ты меня слышишь? Ни-ко-гда! Чтобы я не выслушивала жалобы от их родителей. Я не твоя мамаша! – Понял, не дурак. На свадьбе посажу тебя за столик для коллег. Он чудом успевает пригнуться, и тяжелый хрустальный стакан со свистом пролетает над макушкой. Еще немного, и Саваде Тсуне пришлось бы выходить замуж за кого-нибудь другого.