Элис в Стране чудес

1 декабря 1999 года. Каслфорд.

От волос пахло гарью, а от мужчины на соседнем сиденье дешёвым алкоголем и отсутствием гигиены. К горлу медленно подступала тошнота. За окном последнего ночного автобуса, на который Элис едва успела, слишком быстро мелькали фонари, действуя гипнотически. Куда она ехала? Уверенности не было, но ей очень хотелось бы попасть в Лондон. Глаза слипались. Она так устала…

2 декабря 1999 года. Лондон.

— Девушка… Девушка, это конечная, выйдите из автобуса! — её тряс водитель. Слишком интенсивно. Элис недовольно потёрла своё плечо, впитывая нежеланные прикосновения, и, накинув на себя рюкзак, вышла на улицу. Только сейчас заметила, что молния была расстёгнута, а те деньги, которые практически насильно пихнула ей Гермиона, теперь были уже буквально насильно сворованы. — Да вы издеваетесь?! У неё больше ни черта не было. Несколько склянок с магическим содержимым, одежда и документы. На этом всё. С губ сорвался едва слышный истерический смешок. Молодец, так держать, отличное начало. Элис осмотрелась, пытаясь понять, куда же всё-таки приехала. Информационное табло на остановке гласило, что она сейчас на станции Криклвуд, а первый утренний автобус будет только через два часа. Она уже хотела сесть на лавочку рядом с сомнительным спящим мужчиной и подождать, но вовремя вспомнила, что денег у неё всё равно нет, и вряд ли водитель автобуса станет испытывать альтруистические порывы. Проклятие. Элис тяжело вздохнула, вытащила из рюкзака свитер Джорджа и надела его поверх своего. На улице было безбожно холодно, а кровь, казалось, совсем перестала циркулировать и согревать организм. Она растёрла онемевшие ладони и приложила к глазам. Что ей делать? Вариантов было немного, а если точнее, то всего один — идти до центрального банка Англии на своих двоих. Знать бы только, где он находится… Она побрела в выбранную наугад сторону, полагаясь на удачу. Казалось, импровизация теперь станет её девизом. Тяжелые мрачные мысли пытались пробиться в голову, но сил не было даже на подумать. Ноги чисто механически передвигались, и через часа три блужданий с расспросами редких прохожих, Элис наконец стояла перед нужным банком. Теперь она обладала, помимо скудных вещей и поломанной психики, ещё и двадцатью тысячами фунтов стерлингов на новообретенной карточке. Хранить всю сумму наличкой было бы в крайней степени глупо. Остальные двадцать она решила не снимать, оставив на чёрный день. Очередной чёрный день. Грудь сдавило от чувства вины. Мама столько работала, чтобы обеспечить ей такую большую финансовую подушку. А если бы она потратила эти деньги на лечение?.. А, быть может, это как раз из-за работы у неё начались проблемы со здоровьем? В ушах запищало. — Не вини себя, милая. Всё случилось так, как и должно было. Иди дальше, — голос мамы, совсем рядом. Элис испуганно обернулась, но никого рядом не оказалось. И только сейчас она ощутила, насколько сильно устала: живот скручивало спазмом, ноги подкашивались, виски словно медленно протыкали длинной иглой, из-за чего мозг начал создавать звуковые галлюцинации. Лучше не бывает. На улицах Лондона стало многолюдно. И неуютно. Элис тошнило, но в то же время жутко хотелось есть. Принять душ и поспать тоже было бы неплохо. Нужно найти место, где перекусить и на время остановиться. Первое попавшееся кафе ужаснуло ценами — всё-таки центр Лондона. Нет, разбрасываться мамиными деньгами Элис не станет. Зашла в супермаркет и взяла кофе в банке на пару со свежей выпечкой. Наспех поела, прислонившись к стене того же магазина, и решила двигаться к станции. Если и искать где-то временное пристанище, то точно в пригороде. И как только поезд тронулся, а голова Элис коснулась твердой поверхности, сознание по щелчку пальцев отключилось.

23 декабря 1999 года. Кеттеринг.

Самый дешёвый номер мотеля стал для неё идеальным пристанищем. Идеальным, потому что единственное, что Элис делала, это лежала, жалея себя. То, что её окружало, не имело значения, — подошла бы даже каморка, где есть только кровать. Сознание и душа покрылись чёрной липкой субстанцией, а постель пропиталась слезами. Элис всё потеряла. Всё испортила. Всё из-за неё. Когда по еле работающему телевизору передавали природный катаклизм, унесший десятки жизней, она была твёрдо убеждена, что и это произошло из-за неё. Всё уже доходило до абсурда. Элис медленно сходила с ума, заливая свою никчемность дрянным виски. Она даже снова начала курить, вспоминая о том, как получила от Марка за сворованную у него сигарету. Хотела хоть чем-то заполнить уход мамы. Тогда на её теле появились первые серьезные шрамы. Марк выхватил у ничего не подозревающей четырнадцатилетней Элис сигарету и в порыве злости затушил прямо об её руку. Проделывал такое ещё несколько раз, будто наслаждаясь тем, как сильно Элис корчится от боли и умоляет его прекратить. Сейчас же мёртвая хватка Марка сменилась своей, а боль от ожога стала настолько несущественной, что было даже скучно. Три недели тотального самоуничтожения. — Вставай. — Мам, мне плохо… я не могу, — промычала Элис, еле разлепив опухшие глаза. Желудок скрутило спазмом, чуть не освободив содержимое. Она перевернулась на другой бок, сворачиваясь в позу эмбриона. — Вставай, моя луна, — отчетливее. Элис даже почувствовала прикосновение к плечу. Она медленно поднялась, но в номере никого не оказалось. Только несколько пустых бутылок и коробок от пицц в компании переполненной пепельницы. Она снова захотела заплакать от этой всепоглощающей пустоты внутри, но ничего не получалось, словно запас слёз закончился. Глаза закрылись. — Вставай. — Хватит! — закричала Элис, двумя руками зажимая уши. — Тебя нет! Никого нет! Я одна! Я одна! Одна!!! — Ты не одна. У тебя есть я, — голос уже не мамин. Свой. Элис медленно вдохнула. От запаха в номере и внезапного нового срыва её все-таки стошнило. Она кое-как добралась до душа и дрожащими руками открутила вентиль. Холодная вода потекла по лицу, приводя в чувство. Одежда медленно тяжелела, заставляя Элис осесть на покрывшийся плесенью кафель. Она не считала, сколько так просидела, поднялась лишь когда услышала, как сильно стучат её зубы. Элис не помнила точно, когда в последний раз полноценно мылась. Волосы запутались и в некоторых местах слиплись, новые порезы и ожог от сигареты покрылись коркой и загноились. Она с силой стиснула зубы, когда горячая вода коснулась ран. Это не входило уже ни в какие рамки. Если Элис сейчас же не возьмет себя в руки, то ещё через неделю умрет от алкогольного отравления или заражения крови. И как бы ей ни хотелось покончить с жизнью, всё же на подкорке сознания что-то подсказывало, что ещё не время. Мама попросила её встать. И она встанет. Потребовалось много времени, чтобы привести себя в порядок, но в чистой одежде и после пары склянок Гермионы, ей стало существенно лучше. Обрабатывать раны мазью от шрамов она не собиралась. Чтобы, глядя на них, в лишний раз себе напомнить, как она была близка к тому, чтобы сдаться. Жалкая. Элис шумно выдохнула, как можно теплее оделась и вышла из этого насквозь пропитанного тоской места. После того, как горничной были оставлены чаевые за этот отвратительный беспорядок, Элис направилась в уютную кафешку, на которую обратила внимание ещё когда только приехала сюда. От изобилия ароматов желудок снова скрутило. Она села за самый дальний столик и заказала суп, что было сейчас жизненно необходимо. Официантка настойчиво предлагала второе, но Элис не была уверена, что осилит и первое. За окном медленно опускались на землю крупные хлопья снега. Зал кафе был украшен яркими гирляндами, большими красными лентами и еловыми ветками. В воздухе витал аромат Рождества. Славный праздник. Элис всегда его любила. Интересно, как этот день будут отмечать Уизли. Наверняка, в большом доме соберутся все члены семьи, стол будет ломиться от еды, которую Молли приготовит с особой любовью. Обязательно будет очень шумно. И очень тепло. Все по очереди бы открывали подарки и смеялись, благодаря друг друга. Фред бы точно учудил какую-нибудь глупость, а Джордж укоризненно, но с улыбкой, покачал головой, потом тайком от мамы дав ему «пять». Хотела бы она разделить с ними этот день. Этот и любой другой. А как проведёт Рождество Элис? В горле встал ком. — Пожалуйста, ваш суп. Очень вовремя… — Не хотите приобрести свежий выпуск газеты? Ну… — официантка замялась, — утром он был свежим. Время уже близилось к вечеру. Вначале Элис подумала, зачем ей вообще газета, но потом решила все-таки взять. Нужно возвращаться в реальность и это было неплохим началом. К тому же, все равно ждать, пока суп остынет. Слишком горячее сейчас желудок не выдержит. На первой полосе не было ничего интересного, да и в целом во всей газете. Какие-то политические новости, статьи про исследования о вреде курения, строительство «Лондонского глаза». Чушь. Элис закрыла её и отложила в сторону, но взгляд зацепился за последнюю страницу и портреты на них с жирной подписью «пропали без вести». Сердце пропустило удар.  «Элисон Гордон. 18 лет. Длинные каштановые волосы, голубые глаза, рост средний. В последний раз её видели 29.11.1999 у школы Вайтхок в Каслфорде. Была одета в белое платье. По показаниям очевидцев, её затолкали в машину голубого цвета двое мужчин и увезли в неизвестном направлении. Всем, кто обладает информацией о пропавшей, просьба сообщить по телефону…»  — Твою мать… — тихо слетело с губ. Элис свернула газету и убрала в рюкзак.  Неужели Марк струсил и решил вывернуть ситуацию в эту сторону, чтобы спасти свою шкуру? Это было умно. Марк хоть и выглядел большим и туповатым, на самом деле имел в арсенале довольно острый ум и хитрость. Нужно было уходить. Сейчас.  Элис уже казалось, что на неё бросают подозревающие взгляды, особенно тот мужчина, у которого на столе лежала газета. Ладони стали влажными и онемели, голова закружилась. Тело ещё не отошло от её трехнедельного депрессивного трипа, и новый стресс ударил в разы сильнее, чем должен был.  Она как можно быстрее съела суп, даже не почувствовав вкуса, рассчиталась и ушла, натягивая шарф до самых глаз.  План был до нелепого простой и глупый: провести последнюю ночь в мотеле, взять на прокат машину и уехать. Куда? Зачем? Элис не знала. Она просто хотела убраться отсюда как можно скорее, пока её не нашли. Какова вероятность, что работники мотеля увидели газету и уже сообщили в полицию?  Боже, Элисон, ты же не беглая преступница, прекрати истерить! К тому же ты совершеннолетняя и можешь сказать, что уехала по своей воле. Тебя никто насильно не отправит обратно к Марку! Но самые худшие из исходов всё равно перевешивали здравый смысл, поэтому Элис нервничала. Смотрела на своё отражение в зеркале, не моргая. Если она не будет выглядеть, как на фото в газете, то её никто не узнает. Она схватила поржавевшие ножницы и, ни секунды не думая, отрезала первый локон. Второй. Давила со всей силы, рвано срезая все, что было ниже плеч.  Так-то лучше. 

24 декабря 1999. Уэлфорд.

Утром Элис привела свой недоплан в действие и уже покинула пределы города. Ехала по наитию и уже было хотела рвануть в Шотландию, только вот ясность ума начала возвращаться. Машину ведь придётся вернуть туда же, где она её и взяла.  — Идиотка чёртова! — рявкнула Элис и стукнула по рулю.  Она резко остановилась на обочине и откинула голову. Чувствовала себя маленьким щеночком, которого выбросили в реку, чтобы научить плавать. Она сейчас так же нелепо бултыхается, не понимая, что делать. Почему никто не предупредил, что это будет так сложно?  Элис проснулась от истошного автомобильного гудка — мимо пронесся грузовик, чуть не сбив перебегающего дорогу оленя. Она протёрла глаза и взглянула на часы. Организм вырубил её на целых шесть часов из-за бессонницы ночью и общего истощения. Девушка размяла затёкшую шею и завела двигатель, намереваясь найти какую-нибудь забегаловку, потому что есть хотелось смертельно. Завтраком она себя так и не порадовала, обед проспала и теперь желудок настойчиво требовал хотя бы ужина. Пора переставать издеваться над собой.  Через пару часов блужданий — чёрт бы побрал эти дороги — удалось найти какой-то старый паб, но Элис было глубоко плевать на место, лишь бы там нашлась еда и пинта нефильтрованного пива.  Внутри пахло сыростью и чем-то пряным. За столиками сидели редкие гости, в основном поодиночке в компании горячительного напитка, из потрёпанного музыкального центра с перебоями играл джаз. Сносно.  После огромного бургера с картошкой фри и стакана чешского пива Элис значительно расслабилась, а мысли очистились. За руль она теперь не сядет, да и плевать, ей всё равно некуда ехать. Она до сих пор придерживалась правила Фреда «здесь и сейчас».  Людей в пабе становилось больше, а атмосфера веселее. Обветшалые рождественские украшения, которые наверняка доставались из чулана десятилетиями, заиграли новыми красками. В этом был свой шарм и теплота. Элис нравилось.  — Привет, я Кайли, — сказала внезапно появившаяся девушка, которая села напротив. Её толстая русая коса и огромные глаза придавали округлому лицу особенную детскость. На вид ей было не больше пятнадцати. — Как тебя зовут? Ты не местная. Что тут делаешь?  — П…Привет, — Элис немного растерялась. Стоит ли называть своё настоящее имя? Но Кайли излучала такую доброжелательность, что врать ей не хотелось. — Я Элис. Да просто мимо проезжала, решила перекусить.  — Куда едешь? — Кайли улыбнулась и наклонила голову вбок. — Ой, прости, я наверное тебя смутила своими вопросами. Просто здесь та-а-ак скучно! В Уэлфорде живут либо старики, либо дети, либо пьяницы, даже поболтать не с кем. Очень неожиданно увидеть здесь новое лицо, особенно моего возраста. Элис засмеялась и сделала последний глоток из своей кружки, попросив повторить: — Думаю, я всё же немного постарше.  Кайли неожиданно насупилась и попросила принести ей то же самое, что и Элис. Официантка лишь кивнула. Неловко вышло.  — У меня поэтому и парня никогда не было, все думают, что я малолетка. Да и родители носятся со мной, как с ребенком, задушили уже. Кайли, ты точно покушала? Кайли, не гуляй поздно! Кайли, ты колготки надела, а то холодно? Ну сколько можно? Мне кажется, им надо было второго ребенка завести или хотя бы собаку. Твои тебя так же достают?  Элис в момент помрачнела.  — У меня нет родителей. Знаешь, я бы многое сейчас отдала за то, чтобы мама приготовила мне пасту и поругалась за отсутствие свитера зимой. Хотя даже не помню, чтобы она когда-то вообще ругалась.  — Давно? — с сожалением спросила Кайли, положив свою ладонь поверх её. — Давно, — Элис грустно улыбнулась. Казалось, что целую вечность. Она так боялась остаться одна и сейчас чувствовала себя максимально уязвлённо. Кто-то бежит от опеки, а Элис этого жаждет. Или она лишь привыкла к тому, что кто-то о ней заботится и всё решает? Действительно ли ей это было необходимо или она просто скучала по родным людям? — Давай не будем о грустном. Расскажешь, чем ты занимаешься? Глаза Кайли загорелись. Спустя пару часов Элис уже знала о всей её жизни, начиная с младенчества, и это было без украс очень увлекательно. Щеки уже начали болеть от смеха.  — А нарисуешь меня?! — чуть ли не вскрикнула Кайли, не в силах усидеть на месте. — А я тебя научу вырезать деревянные фигурки! У меня всё с собой! — она достала нож и воткнула его в стол.  — Вуд, я с тебя три шкуры спущу, дрянная ты девчонка! — закричал хозяин паба, грозясь ей полотенцем. — Да замолчи ты, старый! Я тебе новый стол сделаю! — в таком же тоне ответила Кайли, и ей тяжело было не поверить. Она работала в столярной мастерской своего отца и по её словам могла из дерева сделать даже вертолет. Кайли была красивой, правда рисовать её уже было сложно. Было дело в четырех выпитых пинт пива или в том, что девчонка никак не могла усидеть долго в одном положении, сказать сложно. Но весело было точно. И в скором времени у Кайли был её портрет, а у Элис фигурка лисы, которую она косо-криво сделала сама под строгим руководством Вуд. Обе остались в полнейшем восторге. — Пойдём танцевать!  Под недовольный взгляд хозяина Кайли выкрутила громкость музыкального центра на максимум и утянула Элис танцевать. К ним подтянулись и другие обитатели паба, оживив место, насколько это возможно в принципе. Она успела и станцевать буги-вуги со старичком, который несмотря на свой возраст двигался пластичнее девушки, и выкурить кубинскую сигару с моряком, и сделать полароидные снимки со всеми местными, и даже получить хмельное поздравление с днем рождения — она лишь сквозь смех поблагодарила, никаких вопросов.  Прощаться с Кайли не хотелось, но её уже давно ждали родители. Элис лишь взяла её адрес, пообещав писать письма, и крепко обняла. В этот замечательный вечер перспектива спать в машине даже не показалась ужасной. Элис тихо включила магнитолу и, укутавшись в шарф, совсем быстро уснула. 

25 декабря 1999 года. Трокенхолт.

Рождество стоило отпраздновать, Элис не могла так просто пропустить этот праздник. Одна? Да и ладно. В машине? Она уже заехала в магазин и украсила салон, на приборной панели даже стояла маленькая ель. Доехать до пляжа, расстелить плед на капоте и с бутылкой шампанского смотреть, как красиво уходит закат. Они не раз так делали с Фредом и Джорджем, и такие уютные вечера особенно грели душу. Элис представит, что они сидят рядом и в унисон со срывами в голосе поют рождественские песни. Так бы и было, будь они рядом.  Если верить карте, до береговой линии, где можно будет смело поставить машину, осталось ехать около получаса. Уже начинало темнеть, так что Элис должна приехать ровно к закату. Она откусила сэндвич и выкрутила магнитолу на максимум, смело выступая на подпевке солиста группы Depeche Mode. В такт стучала пальцами по рулю ещё какое-то время, но вдруг нахмурилась и принюхалась — в салоне отчетливо пахло горелым пластиком. Из-под капота начала подниматься струйка дыма. Элис резко остановилась, чуть не сбив почтовый ящик у дома, вывернула руль и влетела прямо в сугроб.  — Проклятая развалюха!  Элис чуть ли не вывалилась из машины, открыла капот, уворачиваясь от чёрного едкого дыма, и в момент побледнела. Огонь. Он разрастался так стремительно, что всё внутри рухнуло вниз. На подумать времени не было. Элис забралась на сугроб и судорожно начала скидывать снег, тушить больше было нечем. Прошла, казалось, целая вечность перед тем, как дым превратился в пар, а внутренности капота перестали гореть, теперь облегчённо шипя.  Она легла на снег и выдохнула. Вытащила пачку и зажгла сигарету. Затянулась так глубоко, как только могла, пока лёгкие не начали покалывать. Небо окрасилось в красный. Вот и закат. С губ слетел смешок.  — С Рождеством, Элис. На фоне заиграла Уитни Хьюстон, а Элис достала ещё одну сигарету. Джинсы промокли и теперь неприятно липли холодом к коже. Снежинки мягко опускались на лицо, тая от его тепла. В поле зрения кто-то появился, смотря на неё сверху вниз. — Господи, дорогая, ты же заболеешь, — сказала старушка, кутаясь в шаль. — Пойдём скорее в дом.  Так неловко ей уже давно не было. Она кое-как поднялась, отряхивая себя от снега.  — Простите, у меня сломалась машина. Я не хотела доставлять вам неудобства… — Что ты! Всё в порядке, это мелочи! Главное, что ты цела. Пойдём-пойдём, на улице страшный дубак, — женщина тепло улыбнулась.  Миссис Бетелл, так она представилась, дала Элис домашнюю одежду своей дочери, завернула в плед и усадила в большое кресло у камина с кружкой горячего шоколада. Её дом был старым и обветшалым снаружи, но внутри царила настоящая сказка, будто девушка попала в дом доброй волшебницы. Он чем-то напоминал Нору Уизли. — Ты наверное ехала на праздник к своим родным, а попала к чокнутой одинокой старухе. За что ты судьбу разгневала, раз она тебя так наказывает? — беззлобно посмеялась миссис Бетелл, садясь в кресло напротив.  — На самом деле, меня никто не ждёт. Я планировала отметить в компании бутылки, машины и магнитолы. Так что, можно сказать, судьба сделала мне подарок. — О, ну значит мы обе получили на Рождество особенные подарки, дорогая, — старушка расплылась в улыбке, щёк коснулся румянец. — Мои дети меня стали навещать совсем редко. Сегодня должны были приехать, я весь день у плиты стояла, такой стол накрыла! Но в последний момент сказали, что не получится.  — Мне очень жаль, — с грустью сказала Элис. Ей ли не знать, каково это, когда не с кем даже поговорить.  — Ты голодная? Индейка почти остыла, а к ней так никто и не притронулся. Это просто незаконно!  Элис с радостью разделила с миссис Бетелл праздничный ужин и согласилась остаться на ночь. Помогла убрать со стола, помыла посуду и поставила в проигрыватель старую пластинку. Они сели обратно к камину, разглядывая альбомы с фотографиями, про каждую из которых миссис Бетелл рассказывала невероятные истории. Её жизнь была такой яркой и насыщенной, поэтому сейчас её одиночество казалось ещё более печальным. Так не должно быть. — Память меня уже подводит, но фотографии каждый раз возвращают меня в те времена, заставляя переживать всё снова, будто это было только вчера. А вот это я притащила свою пятилетнюю Карен на рок-концерт. Смотри, как она отжигает!  — Ей определённо нравится, — с улыбкой согласилась Элисон. — Я бы тоже хотела как-нибудь побывать на таком концерте. Со мной столько всего происходит, что я даже не уверена, настанет ли эта светлая полоса, чтобы сделать то, о чем я мечтала, и насладиться.  — Ох, какие твои годы! Ещё миллион дел сделаешь и везде побываешь! Главное, не отчаивайся, какие бы несчастья с тобой ни происходили, и не думай, что жизнь это какая-то сплошная череда испытаний и проблем. Нет чёрных и белых полос. И радости и печали будут всегда, зависимо и независимо друг от друга. Ничего не происходит просто так и любая неприятность или ошибка должна случиться, чтобы ты получила что-то большее или сделала вывод, к которому до этого ещё не пришла. Взять хотя бы сегодняшний день. Неприятность? Да. Зато прекрасный вечер в последствии. Смотри на жизнь с обеих сторон.  — Может быть, — задумалась Элис. Она привыкла смотреть на мир через призму негатива и уверенности, что её не ждёт ничего хорошего. — Но ведь есть и такие ошибки, которые уже не исправишь.  — Я вижу, ты говоришь о чём-то определённом, — миссис Бетелл отложила альбом и посмотрела ей в глаза.  — У меня были люди, в которых мой мир, я не видела жизни без них. И мне пришлось их оставить, исчезнуть без шанса на возвращение. А теперь… я думаю, что поступила неправильно и глупо… трусливо. Я не умею и не могу быть одна. Я каждый день засыпаю с мыслями, что всё такое бессмысленное и пустое. Без них. И это… — голос начал дрожать, а в уголках глаз скапливаться слёзы. — Дорогая, — прервала её женщина, — порой самый верный путь не самый лёгкий. В одиночестве или нет, придётся идти вперёд. Научиться быть одной на самом деле не так сложно, если посмотреть вглубь себя и прислушаться. Научиться замечать мелочи жизни и радоваться им. Твой мир не в других людях, твой мир в тебе, другие его лишь дополняют. И это самое главное правило, которое ты должна сейчас принять и усвоить. — Знаете… — в момент внутри Элис что-то щёлкнуло, — Я всю жизнь от кого-то зависела. От мамы, я была буквально её частью. А когда её не стало, отчим меня убедил в том, что я без него не справлюсь, и я ему верила. Потом Фред и Джордж. Они меня вытащили из ямы и дали уверенность, что они всё сделают и решат, что мне не нужно даже напрягаться. Я всегда была под чьим-то крылом и когда осталась одна, то поняла, что ничего не могу. Что меня никто не спасёт. — А ты нуждаешься в спасении? — миссис Бетелл заискивающе усмехнулась.  — Я… я не знаю.  — На самом деле ответ не так важен. Если спасение тебе не нужно, то плыви по течению и делай то, что должна и хочется. Если нужно, то спаси себя сама, ты достаточно сильная для этого. Разве нет?  — Да… — слеза скатилась по щеке, — Да, именно так.  — А по поводу того, что ты ушла от родных. Ты очень сильно напомнила меня саму в молодости. Дэвид… о, мы очень сильно любили друг друга, он был моей родственной душой. Но я была очень импульсивной и спонтанной девчонкой. Как-то у нас не клеилось, и родители были против. Когда я закончила школу, то уехала на другой континент, оборвала все связи. И с родителями и с Дэвидом. Надоели, честное слово! Я посчитала, что надо взять всё в свои руки и начать новую жизнь. Ох, как же я тосковала, как ненавидела себя. Ругала каждый день. Через пару лет вернулась в надежде, что всё может быть как прежде, но Дэвид тоже уехал… Никто не знал куда. Я вышла замуж, родила ребёнка. Были и радости, и горести. Мне было тяжело с ребёнком, я молодая, а муж вечно пропадал на работе. Как оказалось, всё это время он мне изменял и просто в какой-то момент ушёл. Как мне было плохо. Я думала, что точно руки на себя наложу, но у меня была Карен. Она вытирала мне слёзы своими маленькими ладошками и заставляла верить в себя. А потом вернулся Дэвид. Прошло семь лет с тех пор, как мы с ним виделись в последний раз, но когда наши взгляды встретились, сложилось впечатление, что мы просто разъехались на выходные и вот он снова здесь. Дэвид не должен был приезжать, но так сложились обстоятельства. Именно тогда, когда нужно было. Потому что здесь, — миссис Бетелл коснулась пальцем солнечного сплетения Элис, — привязана красная ниточка, и судьба связывает её с теми, с кем нам по пути. И даже если вы расходитесь, нить всё равно приведёт вас друг к другу. Она неразрывна, а судьбу нельзя обмануть или обойти.  Они говорили ещё долго. Элис не могла поверить в то, что такой человек, как миссис Бетелл вообще может существовать, и это не сон. Она разобрала весь бардак в голове, распутала узлы и разложила по полочкам. Это было настолько необходимо Элис, что она никогда не сможет выразить благодарность в полной мере. 

28 декабря 1999 года. Трокенхолт. 

Элис пробыла у миссис Бетелл ещё два дня. Она не могла ей отказать, а скрасить одиночество приятной компанией необходимо было обеим. И пусть эти дни прошли просто чудесно, гостеприимством не стоило злоупотреблять. За это время Элис связалась с прокатом, и машину эвакуировали, а она теперь думала, как передвигаться дальше. Курс был нацелен на Шотландию.  — Возьми наш трейлер! — воскликнула вдруг миссис Бетелл. — Он, конечно, развалюха страшная, и там нужно хорошенько прибраться, но дома на колесах с такой огромной душой ты больше нигде не найдешь. Где мы только на нём не побывали… — Нет, я не могу. Это ваша память. Это дорого во всех смыслах, — возражала Элис. Старушка и так ей дала слишком много.  — Моя память в фотографиях и в душе, а этот старик только стоит в гараже и ржавеет. На нём никто не ездил с тех пор, как Дэвида не стало. Я уже не водитель, а детям он и подавно не нужен. Бери! Дэвид там сверху лопнет от счастья, когда увидит, что его любимчик снова на ходу!  Дальнейшие возражения миссис Бетелл уже не слушала, уже вооружаясь ведром и тряпками. Совместными усилиями старенький трейлер был отмыт, в баке плескался бензин, а двигатель довольно зарычал со свежим маслом.  — Пледы, одеяла, подушки, постельное бельё, полотенца, крупы, консервы, вода… Так, что ещё? Элис рассмеялась и обняла женщину, вдыхая пряный аромат её седых волос: — Я никогда не смогу с Вами расплатиться. И дело даже не в вещах. Вы подарили мне гораздо большее. — Топор! — Что? — Элис отстранилась и нахмурилась.  — Топор забыла! — она снова пошла в гараж и совсем скоро вернулась, твёрдо вложив инструмент Элис в руки.  — Зачем мне топор?… — Лёд сбивать с крыши. Ну и знаешь… всякое в дороге бывает, людей плохих достаточно. — Надеюсь для этих целей он мне не понадобится. — Не зарекайся! Всё, дорогая, с Богом! Уезжай, пока я не расчувствовалась и не заставила тебя остаться насовсем. Нечего тебе тут со мной увядать, тебя ждёт ещё целая жизнь, полная приключений и счастья. Ты сильная девочка с большой душой, не растеряй это.  — Спасибо, — Элис снова её обняла. Крепко, не сдерживая слёзы. Она никогда этого не забудет.  Единственное, что Элис могла оставить, это пару полароидных снимков, которые они сделали, уже привычно сидя у камина, чтобы миссис Бетелл не забыла её и эти уютные дни. А также совместный портрет с Дэвидом, который Элис в тайне написала, смотря на их свадебные фотографии. Женщина долго и трепетно его рассматривала, пока не расплакалась, улыбаясь так, будто ей снова было двадцать пять. Это дорогого стоило.  Миссис Бетелл стояла у порога своего вновь опустевшего дома и махала вслед удаляющемуся трейлеру, пока он не скрылся из вида. — Береги себя.

20 февраля 2000 года. Кримонд. 

Элис остановилась на окраине деревни и заглушила двигатель. У неё совсем не вовремя закончился бензин, а до ближайшей заправки она бы даже при всём желании не смогла доехать. Оставалось надеяться, что кто-то сможет продать хотя бы канистру.  Ноги, благо облачённые в резиновые сапоги, утонули в луже, февраль держал отметку градусника на плюс трёх, превращая снег в грязное месиво. На улицах практически никого не было, в такую дрянную погоду она бы и сама хотела больше сидеть дома с чашкой чая. Хозяева первых пяти домов лишь в сожалении покачали головой, бензина ни у кого не было. Элис подставила лицо под лучи выглянувшего солнца и закрыла глаза. Отчаиваться она разучилась. Если не найдет того, что нужно, останется здесь на пару дней. Виды здесь чудесные и море совсем рядом. Она давно не рисовала эти чарующие волны, надо исправляться. Поток мыслей прервал злобный лай. Три собаки гонялись за серым котом, который едва успел вскарабкаться на столб. Он вцепился когтями в дерево и теперь со страхом смотрел вниз, где до него пытались достать острые пасти.  Элис даже не думала. Побежала в их сторону, крича и размахивая пустой канистрой. Собаки тут же разбежались в разные стороны, а кот, казалось, готовился к ещё более страшному, поджав уши.  — Эй, малыш, не бойся, я тебя не обижу, — она медленно поднесла к нему руку, затем погладила, и когда он расслабился, сняла со столба, прижимая к себе. Под пальцами чувствовались выступающие рёбра. Кот был истощён, а глаза гноились. — Пойдём со мной, подлатаем тебя. Канистра так и осталась лежать в луже. Судьба поменяла планы.

17 марта 2000 года. Кингстон.

Чешир блаженно вытянулся на приборной панели, подставляя мордочку солнцу. Элис улыбнулась, едва сдерживаясь, чтобы не почесать пузо, которое кот уже отъел. Удивительное существо. Когда только успел? Хотя в этом они были похожи. Элис путешествовала в доме на колесах почти три месяца, и за это время в нём не осталось места: все полки были забиты книгами, некоторые из которых Элис прочитала уже по второму кругу, везде стояли тубусы и холсты, количество написанных картин перевалило за сотню, стол был завален пряжей и рукавами от свитера, которые она не успела довязать, а на зеркале заднего вида болтались три лисицы, вырезанные из дерева. Спасибо Кайли. Кстати говоря, Элис сдержала обещание и написала ей несколько писем, правда ответа даже не ждала, потому что писать по сути и некуда. Она всё равно была рада скрасить скуку Кайли своей пустой болтовней.  Элис зевнула и свернула с главной дороги, доехав до пляжа. Она практически не заезжала в города, оставляя предпочтение береговым деревням. Здесь царила особенная атмосфера, которая напоминала ей о чудесных днях с Фредом и Джорджем. Возможно, в глубине души она хотела найти тот самый домик, кто знает.  — Пойдём прогуляемся, лентяй, — она почесала Чешира за ухом, из-за чего он довольно мурлыкнул и потянулся.  Чешир был большим котом. Больше, чем среднестатистические коты, отчего занимал добрую половину кровати, служа Элис и пледом, и обогревателем, и лучшим другом, который вытеснял грустные одинокие вечера своей пушистой толстой компанией. А ещё был дурным. Очень. Элис даже хотела назвать его сначала Фредом ввиду характера, но всё же решила, что это неуместно. Чешир был особенной важной личностью. Ну и должен же быть у Алисы свой Чеширский кот, верно? Элис расстелила на песке плед и налила из термоса кофе. Чешир же в это время с особым усердием пытался поймать стрекоз. Славный вечер. Она уже и не помнила дня, когда бы не выходила на улицу встречать закат с редкими звёздами. Это превратилось в традицию. Интересно, сколько таких Элис разделила с близнецами? Они же хоть раз вышли вот так просто посмотреть на уходящее солнце и подумать о своём? Они… скучали по ней? Хотя бы думали о ней?  Их фотография висела у неё в машине на козырьке. Совсем рядом, будто они и не расставались, а продолжают путешествовать рука об руку. Миссис Бетелл была права, когда говорила о важности фотографий. Воспоминания ненадежны, а моменты, запечатлённые на пленке останутся навсегда с тобой, чтобы напомнить и вернуться. В большой коробке уже хранятся сотни фотографий, которые Элис сделала за это время на полароид. Джордж будто знал, что это именно тот подарок, который ей был нужен. Элис снимала людей, с которыми знакомилась, особенные места, где бывала. Подножие гор, шотландские снегопады, рассвет из палатки, софиты сцены на рок-концерте, мартини, разделённое с одной весёлой компанией на девичнике, официантка с самой широкой на свете улыбкой и самый хмурый работник заправки, мальчик, подаривший ей цветок и парень, который помог подобрать пластинку, Чешир, весь измазанный в молоке и он же скачущий от ледяных волн. Было ещё много всего и всё это останется с ней. Девушка обняла себя за плечи, медленно погружаясь в меланхолию, но рассмеялась, когда Чешир выплюнул ей на плед полудохлую стрекозу.  — Спасибо малыш, это именно то, что мне было сейчас нужно. Чешир уткнулся ей в бок и тихонько заурчал. 

25 мая 2000 года. Лизард.

Элис опять видела её во сне. Эту беловласую странную девушку. Она что-то говорила, но ничего не было слышно, словно Элис заткнули уши. Это не давало ей покоя уже который месяц. Она даже несколько раз её рисовала, пытаясь воссоздать в памяти точный образ. Это пугало и притягивало одновременно. Элис отбросила эти мысли и ещё раз пересчитала деньги, которые она заработала за два месяца подработки в забегаловке. Она уже успела прикипеть к работникам и постоянным гостям, которые неизменно садились за её столики. Но пора было двигаться дальше, это было не то место, не её место.  Деньги были не бесконечными, поэтому она бралась за любую подработку, которая подвернётся, будь то мытьё полов на заправке, продажа свитеров и шарфов, которые она вязала холодными вечерами или рисование прохожих на площади. Теперь она была не одна и кормить нужно было уже два рта. И второй, между прочим, крайне прожорливый. Чешир на эту мысль лишь недовольно мяукнул. — Ты волшебный? Мысли мои читаешь?  — Мяу.  Элис усмехнулась и, потрепав его за ухо, вышла на улицу, чтобы наколоть дрова и развести костёр. Хотела сегодня поужинать сосисками прямо с огня. Чешир тоже хотел. Солнце как раз уже начало скрываться за кронами деревьев. Остановиться у леса было хорошей идеей, здесь было очень красиво.  — Девушка, не найдется пару фунтов? Мне не хватает, — крупный мужчина появился в поле зрения внезапно. Под глазом виднелся синяк, лицо в целом было опухшим и грубым. Доверия он не внушал. Чешир зашипел. — Добрый вечер. Нет, вот сама зарплату жду, извините, — Элис старалась звучать спокойно и дружелюбно, не выдавая страх, который уже сковал тело. Мужчина подходил ближе.  — Да что ты мне в уши льешь, я знаю, что Билл сегодня всем зарплату раздал. Есть у тебя деньги, — он шмыгнул носом и подошёл почти вплотную. Шипение Чешира превратилось в тягучее рычание. — И убери свою скотину! — Уходите по-хорошему, — Элис сделала шаг назад и обхватила ручку топора за спиной.  Мужчина расхохотался. Он так сильно напомнил ей Марка. — И что ты мне можешь сделать? Рядом никого не было, кто бы мог прийти на помощь и спасти. Спаси себя сама, ты достаточно сильная для этого, разве нет? Вдох. Выдох.  — Сейчас узнаешь, мудила! — Элис крепко обхватила топор двумя руками и со всего размаха рассекла воздух перед собой. Мужчина пошатнулся и отошёл. — Ты больная?!  — На всю голову! — Топор сделал ещё один выпад. И ещё. — Подходи, чего ты?! Уже не хочешь? — Элис сделала несколько уверенных шагов вперёд, размахивая топором всё сильнее. — У меня и лопата есть! Закопаю в лесу, и хрен тебя кто найдёт!  — Сука ненормальная, я ещё вернусь!  — Жду в гости! В следующий раз встречу тебя с ружьём! — крикнула она уже вслед почти скрывшегося из вида мужчины.  Виски пульсировали с такой силой, что Элис показалось, она сейчас потеряет сознание. Пальцы стали деревянными и никак не хотели разжиматься. Лёгкие горели от частого прерывистого дыхания.  Топор сам по себе упал на землю, а Элис приземлилась на раскладной стул и закурила впервые за последние два месяца.  — Чёрта с два нас кто обидит, да, малыш? 

2 июня 2000 года. Шеффилд.

Элис часто думала о маме. Если быть точнее, то постоянно. Из головы не выходили моменты, когда она сидела у её кровати и наблюдала, как из Оливии утекала жизнь. Так быстро и ощутимо, что хотелось стать волшебницей и остановить время. Но Элис не волшебница и единственное, что она могла, это быть рядом и держать руку мамы, которая выла от боли и улыбалась, говоря, что ей не так уж и больно и всё пройдёт. Она называла дочь цветком, голубой гортензией, которая сияет и залечивает её раны. Но Элис не справилась и вскоре стала цветком на её могиле. Эти образы заполонили разум. Вся её жизнь представлялась чем-то нереальным. Сном. Картинками из книжки сказок. И Элис не могла это так просто отпустить, выплескивая каждую страничку на холсты. Если это сказка, она превратит её в реальность.  Кисть опустилась на палитру и сделала ещё несколько мазков. У Элис не осталось фотографии матери, но она запомнила каждую деталь, каждую родинку на лице и морщинку в уголках глаз. Оливия смотрела на неё с холста умоляющим взглядом. Истощённая и болезненная. Тянула руку, утопая в увядающей голубой гортензии. Её глаза… — Кто эта девушка? — вдруг раздался голос за спиной, заставив Элис вздрогнуть, а Чешира на её коленях проснуться.  — Моя мама, — ответила Элис, смотря на статного мужчину в возрасте.  Он прямо в смокинге сел рядом на влажный песок, не отрывая взгляда от картины.  — Что с ней произошло?  — Умерла от рака.  — Мне очень жаль. Вы это видели?  — Да. Я была с ней до последней капельки жизни.  — Я понимаю, что Вы чувствовали. Я так же, как и Вы не отлипал от постели своей жены, у неё была лейкемия. И сейчас… какая-то часть тебя уходит с тем, кого ты потерял. Навсегда. И чёрт знает, что с этим делать.  — Помнить, — сказала Элис, грустно улыбнувшись. Отложила кисть и закрыла глаза. — И отпустить. Я верю, что им сейчас хорошо. Возможно, даже лучше, чем было при жизни. В любом случае, мы ещё встретимся. Мужчина глубоко вздохнул и задумался. От него исходила очень приятная светлая аура.  — У Вас есть ещё картины? — спросил он тихо, наблюдая как волны разбиваются о берег. — Мэри была художницей. Вы напомнили мне её, у Вас очень схожий стиль. Я ради неё открыл галерею, люди были в восторге от её творчества. Выкупил ещё одно здание, она мечтала создать уникальную выставку. Иммерсивную. Не просто картины, а полное погружение в историю, будто ты находишься совсем не в этой реальности. Но она не успела…  — Я покажу. Меня зовут Элисон. — Джон. Будем знакомы. 

1 августа 2000 года. Лондон.

Колесо обозрения завораживало. Элис уже несколько часов сидела на лавочке набережной и наблюдала, как люди выстраиваются в огромную очередь, чтобы урвать свои несколько минут лондонского глаза. Она отвыкла от городов. Вокруг было шумно, но и это ей нравилось. Воздух пропах беззаботностью и весельем.  Чешир запрыгнул на парапет набережной, как подумала Элис, чтобы насладиться лучшим видом. У кота была очень тонкая натура. Она достала полароид и сделала снимок. Все лето они с Джоном готовили выставку. Исполняли мечту Мэри и Элис. Проводили в галерее всё своё свободное время, думая, как лучше передать её историю и образы, таящиеся в ней. Джон был доволен промежуточным результатом, но Элис чего-то не хватало. У сказки будто не было начала. Что же она упускает? Или не знает. На небе появились первые звёзды. Вот чем ей больше нравился пригород — там небо такое чистое и ничто не мешает насладиться звёздами. Здесь же они были еле видны, но три мерцали особенно ярко. Триа Фила Фати. Элис так и не узнала, что это значит. Джордж обещал ей рассказать об этом позже. Значит ещё не пришло время.  Тауэрский мост начал медленно разводиться, пропуская неторопливо проплывающий пароход. Элис хотела это запечатлеть, но полароид не сработал — кадров больше не было. Нужно было докупить картриджи. Они заканчивались с удивительной скоростью.  Любая неприятность может привести к чему-то лучшему. Этот урок она усвоила. Достала блокнот и начала делать первые наброски карандашом. Мост и их созвездие на небе.  На лавочку кто-то сел. Элис напряглась, но отвлекаться не собиралась — не хотела упустить момент. Видела лишь боковым зрением белокурые волосы. Будто из сна. Может она действительно спит? Или судьба наконец натянула нить.