Красота и Сила

Семь месяцев, как депутат Ласточкин взошёл на пост мэра не-Катамарановска. Шесть месяцев с тех пор, как урезали финансирование НИИ. Пять месяцев, как в школах не могут поставить новые окна и поменять прогнивший пол. Четыре месяца назад из-за неисправного оборудования на заводе по переработке металла произошла авария: двое погибли, четверо стали нетрудоспособными. Уже три месяца, как Инженер протягивает на таблетках и сухарях. Два месяца Игорь сидит практически без работы и без денег, ведь стройки были закрыты. Месяц назад из-за голода люди начали воровать. Вчера Жилину сказали, что премии в этом месяце не будет. В следующем — тоже, хоть работы и прибавилось раз в десять. Жилин перешёл на Беломор, но меньше денег на сигареты тратить не стал: курит. Не в себя курит. Вот и сейчас сидит в кабинете, в котором повисла дымовая завеса, матерится под нос, отчитывается о том, кого задержал, кого отпустил. А отпускать было кого, это тебе не уроды, которых можно и допросить с пристрастием, а просто голодные люди. Им только чаю наливает и баранками кормит. Ну ничего, найдет урода — все дела на него повесит. — Слышали, Сергей Орестович, у мэра нашего мерседес новый? — спросил Витька, младший опер. Хороший малый, умеет рот на замке держать, а Жилину большого и не надо. — Витенька, я бы удивился, если бы у него был старый. А так чего уж тут — мэр как-никак. — Товарищ полковник, то есть вы считаете, что это нормально? Там люди в обмороки уже падают, это же никакой справедливости! Ещё и нам зарплату урезали... — Подожди, как урезали? — Жилин даже оторвался от своих важных дел и взглянул на коллегу — Это откуда такая информация пошла? — Как откуда? Это у вас вон, на листочке написано. И сокращения пойдут скоро... — Витя тыкнул в одни из миллиона документов, лежащих на столе прямо перед полковником. Жилин схватил бумагу, жадно перечитал. Действительно, сначала премии, теперь зарплаты, сокращения... — Пиздец. — констатировал Жилин. — Пиздец полный. — Достал из пачки две последние сигареты, одну протянул Витьке — Не курю, товарищ полковник! — А ты ещё раз перечитай, что на листике написано. Витька перечитал и закурил. Сидеть в этом газовом аду было уже невозможно до рези в глазах. Жилин встал, чтобы открыть окно, но вместо этого не рассчитал силу, дёрнул так, что из ветхой рамы вывалилось стекло. "С каждым днëм все радостнее жить" — заявил он. — Почему мы не можем ничего сделать, Сергей Орестович? Прийти к нему с проверкой, с налоговой, на зарплату мэра же нельзя все это покупать? Крышу его видели? У него там львы из золота, а мы... — Витенька, конечно можем. Пойдем, прямо сейчас, в налоговую, а там его люди. И там, и не только, а люди у него не совсем простые... Повыше нас будут. Конечно мы везде пойдем, а потом в отставку по собственному. — Жилину было горько от собственных слов. Не последний человек в городе, а руки связаны. — А еще слухи ходят, что Ласточкин наш, ну, того... — почти шептал неугомонный опер поменьше. — Голубчик, да мы все тут уже и того, и этого. — Да вы послушайте! Поговаривают, что мэр наш... Ну, голубой. — Ага, а я тогда радужный. И что мне сделать? — у полковника больно кольнуло в груди. И Витька туда же, а казался умным. — Так статья ж. — Ты мне прекращай эту ерунду. Бабка тебе ларьковская сказала? У них вечно все то голубые, то синие, то ещё какие. Меньше слушай их, может, и жить легче станет... — Да какая бабка, вы чего! — Витя наклонился ближе, создавая приятное чувство тайны — я вчера в городе случайным образом подслушал разговор одного мальчика интересной внешности... Рассказывал второму такому же, что только от Ласточкина, мол, платит много, хоть работа и не из легких... Вот как думаете, про что они? — Витя, мне от этого ни холодно, ни жарко. Всё, иди домой, свободен, а то докурился уже господи, уже все... Внешность у кого-то там интересная, ты смотри. Самая интересная внешность тут у меня. Всё.— Жилин выдернул бычок из чужого рта и освободил Витьку немного раньше, чтобы на мозги не капал. Жилин остался в участке один, думая над его словами. Если слухи были правдой, то в теории... Нет, бред. Возвращался домой полковник уже по темноте. В квартире было холодно, грязно, везде валялись вещи, из магнитофона на кухне играл сектор газа. Игорь сидел за столом, ковырял старое радио и пил водку. — Серëг, извини... — уже было начал Катамаранов извиняться за свой очередной запой, но Жилин не злился, а попросил налить. — Закусывай, милиция. — Не лезет, голубчик. — Че стряслось опять? Жилин ещё немного покрутил стоящий на столе стакан, подумал, нужны ли Игорю его жалобы? У него дела ещё хуже, сидит безвылазно дома, даже рыбнадзор молчит. — Сокращать нас будут. И людей, и деньги. Уже и до нас добрались, гниды. Игорь смотрел пьяными глазами, полными сочувствия, а сделать ничего не мог. Но где-то в глубине души засела горечь: — Серëж, ты же у меня такой умный — Игорь гладил его руки, продвинулся ближе — такой сильный, смелый, самый лучший... Шмальнул бы разок этого Ласточкина, и все будут довольны. — Да я бы с радостью, хороший мой. Но у него знаешь сколько охраны частной? — пытался не срываться Жилин, но выходило плохо. Его достала эта безнадёга, которая подкрадывалась совсем близко и уже дышала в затылок — Частной, слышал? Выкидыш капитализма — Сергей не сдержался, ударил кулаком по столу так, что Игорь подскочил. А Игорь гоняет Дьявола в болоте. И тут же добавил — Прости. — Ну чего ты, Серëг — хмельной Игорь был, как и все алкоголики, чересчур сентиментальным. Полез целовать лоб с морщинами не из-за возраста, синяки под глазами, по голове гладить — ты же на работе устал. Герой труда мой. Ментяра. — Игорь аккуратно развел чужие ноги, уселся между ними на пол, тёрся щекой о бедро — Самый честный у меня. Самый красивый... Жилин потянул его за волосы от себя: — Не надо, Горь. Настроения нет совсем. Лучше иди ко мне. — Подтянул вверх, усаживая себе на колени, роняя голову на плечи. — Давай лучше ещё по одной? — Сделаем. Допили бутылку в тишине и дыме и пошли спать. Жилин был бы рад рассказать всё, что его ест, но это и так понятно. К чему лишний раз говорить одно и то же, если толку ноль? Только снова злиться начнет, стучать, кидаться предметами и трястись, как стиральная машина. А Игорь и рад был бы послушать, но давить не хотел. Открыл рот только тогда, когда засыпали пьяные и голодные: — Серëж, можно по работе твоей тебя спросить? Жилин глубоко вздохнул, ведь не хотел возвращаться в это адово калище даже мысленно. Но Жилину категорически нельзя замыкаться в себе, а этим он сейчас и занимался. — Спрашивай, хороший мой. Что хочешь спрашивай. — Ты правда не можешь этого придурка застрелить? Или там прийти, кулачком помахать, чтобы не воровал? — Правда не могу, Горь. У него связи такие... Что когда я о них узнал... — пьяный полковник терял мысль, находил снова и тут же терял — То... Сразу понял, что они у него есть. А чего ты сам к нему не сходишь, со своими этими... Делами. Ну, про рыбу. — Рыба молчит, сил совсем нет. Значит нельзя трогать. Я ж тоже не сам решаю. Жилин плавал в своих мыслях. Если этот пресловутый Ласточкин такой опасный и охраняемый, тогда силой брать не выйдет. Тут подход тонкий нужен. — Силы нету... Нужен ум. — Изрëк Жилин, тыкая рукой куда-то в потолок. — А у меня ума как такового и нет. Это ты у нас... Хитренький. Как лиса наша, Зойка, вся в тебя пошла. Знаешь, что она мне сегодня сказала? Так и уснули: под утро, болтая в пьяном бреду. Денег не было, планов и перспектив тоже, но они были друг у друга.