Имена на ее руках

Всё всегда предрешено заранее, а люди не осознают этого, и момент драматической развязки, принимают за решающий час, хотя он уже давно беззвучно пробил. Эрих Мария Ремарк. Триумфальная арка

***

       Восемнадцатое августа, день её рождения. Он бы отдал половину состояния своей семьи, лишь бы увидеть хоть колдографию с её лицом в момент истины. Наверняка завизжит и побежит к своим книжонкам за ответами на вопросы. Вот только никаких ответов в сущности нет, потому что уж он то, точно бы о них знал. Пятого июня, проснувшись утром, он кинул беглый взгляд на свою левую кисть - Поттер, как и ожидалось. Ухмыльнувшись, и лениво перекинув сонный взгляд на правую руку, ему вдруг показалось, что над его плечом раздался злорадный и истеричный хохот Люциуса, каким-то чудом сбежавшего из Азкабана, дабы запечатлеть своими глазами реакцию сына. Грейнджер? Серьезно?! Он испробовал всё, чтобы стереть это клеймо, прибегнул даже к помощи матери. Тщетно. Ничего не помогло Драко, избавиться от этого уродского имени на его руке. Поэтому, смирившись, он просто натянул на запястье маггловский напульсник, и раздражённо считал стремительно летевшие дни до начала учебного года. Он хотел увидеть, как судьба-шутница изводила Грейнджер. Ему то что? Он запрятал имя да забыл, а вот золотая девочка явно будет изводить себя, и мучаться. А уж за колдо с рожами Поттера и Уизли он бы определённо заплатил даже вдвое больше, чем за колдо с ней. Драко бы повесил эти три колдографии в Малфой-Мэноре прямо в своей спальне. Готов был дать руку на отсечение, что созерцание этих побагровевших лиц перед сном, даровало бы ему самый безмятежный сон, коего у него не было уже давно.

***

       Гермиона резко распахнула глаза. Первые солнечные лучи, пробивавшиеся сквозь слегка задёрнутые шторы, играли на её лице. Она замерла. Сосредоточилась. Как волнительно! Переместила всё своё внутреннее внимание на руки. Ничего не почувствовала. А должна была? Джинни упоминала, что этот процесс никак не ощущается. И всё же, Гермиона ждала легкого покалывания, или хотя бы слабого жжения от проявления имен. Левая рука интересовала её мало. Как говорила Джинни, у такой девушки, как Гермиона, едва ли найдётся хоть один враг, поэтому она предполагала, что левая кисть девушки останется нетронутой. Но все же Гермиона в этом сомневалась. Хотя, если уж быть до конца откровенной, она совершенно не акцентировала на этом внимание. Гораздо больший интерес, вызывало имя на правой руке. Её судьба, её будущая любовь. И пусть многие в школе считали её совершенно неспособной к этому чувству, а предсказание профессора Трелони лишь закрепило за учениками это мнение, её друзья и родные знали гриффиндорку лучше. Знали, как она ждала этого дня. Дня, когда ей исполнится восемнадцать лет и на её руках появятся имена её родственной души и её недруга. Гермиона подробно изучила этот вопрос ещё на пятом курсе. Узнала всё, что только могла, вплоть до допроса студентов, у которых имена уже проявились.        Гермиона села, по-прежнему избегая желания смотреть на руки. Вот оно, всего несколько секунд и она, возможно, уже будет знать имена. Почему возможно? Потому что проявление имен шло у всех по-разному. У кого-то это были сразу два четких имени, у кого-то одно имя, а позднее второе, также могли быть только очертания имени или первые буквы. У некоторых же появлялось всего одно имя, давая понять, что у человека есть только либо враг, либо родственная душа.       Глубокий вдох, момент истины. Решив оставить сладкое на потом, Гермиона резко подняла левую руку. Она взглянула, нахмурилась и пробежалась глазами по имени ещё раз. Нет, ей не почудилось. Смешок сорвался с ее губ. Драко Малфой. Гермиона медленно провела пальцем по имени на руке. Она, конечно, недолюбливала мерзавца, впустившего в школу пожирателей, но после того случая, когда он в последний момент кинул Гарри волшебную палочку, кроме раздражения, ничего не испытывала к парню. Да, он реабилитировался, но какой ценой? Ценой многих жизней. И всё же, она не понимала. Значит ли это, что у Малфоя на левой руке красовалось её имя? Вот это да. Гермиона напрягла память, пытаясь вспомнить день рождения слизеринца, но вдруг поняла, что она не знает даты. Да и с чего бы ей интересоваться таким? Может его метки ещё не проявились? Может его день рождения выпадает на учебный год и ей даже удастся увидеть его лицо, когда имя проявится? В случае, если она окажетсяего врагом. Подавив злорадный смешок, Гермиона опустила левую руку и, снова сделав глубокий вдох и зажмурившись, подняла правую. Предвкушение бурлило в ней. Приоткрыла глаза. Застыла. В животе жалобно заурчало и образовался узел, а к горлу вдруг подкатила тошнота. Нет-нет-нет, быть того не может! Она резко подорвалась с кровати и, подбежав к окну, зачем-то подставила руку под лучи солнца. Мерлин! Грудь девушки сдавило и в голове мелькнула мысль о том, как бы не потерять сознание. Это же абсурд! Это не может быть правдой, не может быть реальным! Она с опаской провела пальцем по надписи, словно опасаясь, что та обожжет ее. Правую руку девушки клеймило имя. То же имя, что и левую. Драко Малфой.