Путь Валькирии: Выжившая

«Даже если мне придётся стоять на краю безысходности, я буду хвататься за самый малейший шанс…»

***

812

Гермиона сидела, мысленно моля Богов о милости. Глупо, конечно. Слышь они её мольбу, помогли бы уже давно. Но она, пусть сто раз глаза закрыла, а открыв, облегчения так и не испытала. На улице всё ещё проливной дождь. А сидят они в пещере. Как крысы. Грейнджер ненавидит это. Такую свою беспомощность. Мысленно будто в дни прошлого-будущего возвращается. — наглая девчонка! ты должна слушаться! гадкий ребёнок! — рука у женщины тяжёлая, кожу словно рассекает. удар.удар.удар.удар.удар. Вопросов в голове почти и не осталось. Ненависти тоже. Нет, Гермиона, конечно, побои и унижения не забыла, но… ненависть? не слишком ли много для человека, который лишь, пожалуй, жалость заслуживает?! Ненависть — чувство сильное. Как и любовь. Какая ирония, Гермиона познала оба. Она Тома так любила, что без него задыхалась. Он ей всем стал — отцом, братом, другом, любовником… врагом. И вот уже мысленно зачёркнуты слова. отец брат друг любовник Осталось только одно. Самое горькое, но вместе с тем… ценное? Да. Она уже приготовила место для него. Омут памяти им слишком заполнен. От этого не уйдёшь. — И-ии… нет-нет… — донеслось до неё. Гермиона посмотрела на малышей. Те головы свои на колени ей положили. И звуки эти издавал Ивар. Видимо, кошмар снится. Грейнджер легонько по его волосам провела, скрытую нежность таила. Сейчас сын конунга таким беспомощным казался. Будто тронешь неверно разок и он пылью станет, исчезнет. Таким же он был и когда они его в лесу встретили. Трясся от страха. Не сказать, что Гермиона чужую слабость признавала, но понимала, что всем свойственно бояться. В большей или меньшей степени. Пожалуй, она и сама страх испытывала, думая, что с ними произойти может. Сейчас туманное будущее пугало больше всего. Умирать во второй раз не хотелось. а выжить как? Кругом вражеские войска, а конунг, если и жив, не факт, что вернётся. По дороге, должно быть, на них могут совершить нападение. Но странно вот что, отчего Рагнар доверился Хорику? Гермиона много повидала лжецов и подлецов, он, ярл, был одним из них. — и кто же все эти люди? почему ты так говоришь о них? — эти люди? — Том не скрыл усмешки. — они и не люди вовсе. так, пыль под ногами. они — грязь этого мира. — но ведь ты ими восхищаешься. — это они пусть так думают. лишь взгляни в их глазах. что ты видишь? — Гермиона поймала взглядом зелёные очи одного из собравшихся. казалось, всё в нём совершенно обычное. таких людей на свете много. — они пришли сюда просить милости. они, дети благородных домов, унизились. на самое дно опустились. — о чём ты? что скрываешь? — я расскажу. позже. Когда-то Гермиона Грейнджер была глупой девочкой, что свято верила в силу и справедливость. Увы, она и не могла подумать, что сила вытеснит справедливость. А идеи, за которые они боролись, окажутся ложными. По крайней мере, для одного из них. — Где же ты, Том? Где? Почему поступил так со мной? — но ответа на этот вопрос, задай его хоть две сотни раз, не будет. Томми где-то очень далеко. А Гермиона здесь, выжить пытается. — Чёрт…! — тихо произносит. У Ивара жар. Это только усугубляет положение, которое и без того шаткое. В любую секунду их могут обнаружить. Что тогда будет… волшебница старается не думать. Да она и не волшебница теперь вовсе, если подумать. Силы покинули её. Но Гермиона никогда и не рассчитывала лишь на них. Когда в страна объявила их предателями, Грейнджер с друзьями скрывались. Пользоваться магией было опасно, их легко могли обнаружить. Впрочем, ей, пожалуй, было проще всего. Она росла в мире маглов, где всё (или почти всё!) решает сила. Нет заклинаний и проклятий. Есть такие же дети. напуганные.злые.обездоленные. Но Гермиона всегда выживала. Вот и сейчас, оказавшись в совершенно незнакомой обстановке, она приложила много усилий. Конечно, ей повезло. И глупо отрицать этот факт. Конечно, всё это не просто так. Не так уж и часто люди с того света возвращаются. Конечно, ей страшно. Бояться — это нормально. Конечно, ей больно. Боль — это хорошо, уж лучше чувствовать хотя бы её. Конечно, тяжело. Но и с этим экс-слизеринка справится.

***

С нападения прошло два дня… кажется. Гермиона не может сказать с уверенностью. В любом случае, место, где они спрятались, пусть и далеко от города, тем не менее, глупо думать, что их не ищут. Пожалуй, сейчас у ярла действительно другие заботы. Но факт остаётся фактом — Ивар наследник престола. За ним должны вернуться. он — помеха. Для кого больше? Для Хорика? Для Грейнджер? Последний вариант звучит более правдоподобно. Ярлу ребёнка убить ничего не стоит, а Гермионе его спасти — труднее. разве не будет лучше оставить мальчишку?! Ивар слабый и больной. Ей до него никакого дела и быть не должно. Это не её битва. — мы так похожи. согласна? — Гермиона внутренне сжимается. ей под взглядом тёмных глаз невыносимо тяжело. но она терпит. потому что слабой казаться не хочет, наверное? или есть иная причина? — мы с тобой совершенно разные. — правда? — тянет, а на губах насмешка играет. чёрт бы его… — ты чудовище, мерзкий ублюдок, а я человек. у меня сердце есть. — так, да? — губы в улыбке тянет. только от этой улыбки теплее на душе не становится. Гермиона липкий страх ощущает, но подбородок выше тянет. — теперь только так. — не вини меня, Ми. у меня сердца нет, но твоё я выжгу. Она действительно могла бросить мальчишку, но осознание того, что это могло бы Риддлу принести моральное удовлетворение, раздражает. чёрта с два они с Марволо похожи. Нет. Только не на него. Только не так. Ангрбода девочка смышленая. Она с собой корзинку еды прихватила. Хлеб, сыр и немного мяса. Воду Гермиона набирает в источнике, заполняет флягу, надеясь, что не заметят. Они едят молча, медленно, будто стараясь растянуть этот момент. Думать о будущем не хочется. Грейнджер для всех такой же ребёнок, но… ей одной под силу помочь этим детям. Она силится вспомнить, о чём любили напомнить им, «наследникам Хогвартса», члены Ордена. Как же там это звучало? Смелость, честь… что ещё? Да и всё равно. Бред полнейший! Если у волшебников и был шанс, то этим и пытаться нет смысла. — Не знаю, что нас ждёт. Но я буду рядом. Я вас не оставлю, — звучало, кажется, достаточно убедительно. Дочь плотника мягко улыбнулась, вызвав ответную реакцию. — Матушка отправила меня в лес. Дан помог, но потом… — голос наследника был тихим. Каким-то бесцветным казался. — Что? — Мы спрятались. Утром он куда-то исчез. Дан… бросил меня? — Не думаю, — искренне отвечает Гермиона, устанавливая зрительный контакт. За несколько дней Ивар сам говорить начинает. — У него была причина. — А у тебя? Почему ты не сдашь меня им? — Грейнджер сразу же понимает, кого под «им» подразумевает Лодброк. Её это даже немного задевает. Она что, похожа на столь ужасного человека? Гермиона конунгу и кюне благодарна, пусть их сын и «попил» ей кровушки. — я не перейду на вражескую сторону, только потому что это удобно. — твоё право. тогда ты не оставишь мне выбора. придётся убить тебя. — убей. — Не бойся. Я не отдам тебя ярлу Хорику. Это так низко. — Я бы тебя отдал, — от такого откровения, честно говоря, Гермионе слегка не по себе. Так вот оно что. — Спасибо за честность, однако своего решения я не изменю. Ничего, собственно, не изменилось. И всё же Ивар продолжает класть голову на колени Гермионы, погружаясь в сон.

***

Все прошедшие дни она спала плохо. Страх быть застигнутой врасплох делал своё. Гермиона то и дело открывала глаза, стоило лишнему звуку долететь до ушей. Собственно, чаще всего это были лесные звери, что любезно не норовили пролезть в пещеру, но вот сообщить о своём близком присутствии — всегда пожалуйста. Или же тяжёлое дыхание наследника. Но этой ночью что-то было не так. Словно… слизеринка ощутила чьё-то присутствие. Казалось бы, их могли обнаружить. Но… будь это люди Хорика, она бы поняла. Мгновения тянулись мучительно медленно. А Гермиона, которой бы со всех ног бежать, только некуда, тяжело сглотнула. — Что видишь ты, дочь Валькирий? Ч-что? Дочь Валькирий? Разве это не… В кромешной тьме она была не в силах разглядеть провидца, но отчего-то точно знала, что это именно он. По какой-то необъяснимой причине девочка-девушка отчётливо чувствовала его энергию. Будто среди тысячи бледных пятен одно только его — тёмное и плотное. Или, быть может, провидец лишь позволяет ей это ощутить? пожалуй… — Мы все умрём? — Все? — А разве нет? Если не произойдёт чудо, Хорик исполнит задуманное. — Не веришь в Рагнара Лодброка? — Это что-то меняет? — какой смысл отвечать, если мужчина, должно быть, и сам способен разглядеть ответ. Наверняка, он знает, что с ней что-то не так. — Не может бояться смерти тот, кто уже раз ощутил её дыхание? — Людей пугает не смерть, но то, что будет после… Кажется, Гермиона всё ещё отчётливо помнила те первые мгновения, когда дух покинул её тело. Это было… неприятно. Боль ничто по сравнению с осознанием того, что всё кончено. мертвецам не дано ничего изменить. и многие уходят в неизвестность, сожалея о том, что и смысла уже, если подумать, не имеет. — Но бывает так, что человеку дают второй шанс. Верно? — голос собеседника тихий и вкрадчивый. Но даже так, даже проживи она на сотню лет больше, рядом с ним чувствовала себя слишком ещё наивной. Будто человек этот, которого местные одновременно боялись и почитали, знал абсолютно всё. Каждую потаённую мысль. И ничего нельзя было скрыть. Но вместе с тем эта мысль успокаивала. Ведь рядом есть тот, кто может (должен?) поверить. — Боги даровали тебе шанс. Они были милосердны. — Значит, не умрём… — вдруг вернулась она к ранее заданному вопросу. — Есть кое-что похуже смерти, дитя. — Например? — Честь для викинга погибнуть в бою. Куда ужаснее — узреть собственное падение. Их дочерей изнасилуют, сыновей убьют, а жёны… их жёны, что будут биться до последнего, найдут свою смерть от рук врагов. Вот что бывает, когда приходят захватчики. Они подавляют, грабят, убивают… — говорит провидец, но страшно Гермионе. Нет, она не подаёт виду. Слёзы не скатываются по щекам, мысли не наполнены горечью. И всё же… ей правда очень-очень страшно. — они убьют нас? — убьют, — согласно кивает Грейнджер. Уизли до боли закусывает губу. лишь бы не кричать. — Рон был прав. не стоило тебе идти с нами. — мой брат слишком боится. ведь и я могу быть полезна. — в тебя попали. а теперь мы застряли тут. и неизвестно, найдут ли нас члены ордена, — они действительно в шаге от гибели. прячутся тут, не имея возможности выйти. — т-ты видела? — да, — тихо и спокойно. конечно, и уточнять ничего нет нужды. вокруг было столько трупов. мирных жителей деревни перебили. тех, кого она знала ещё со времён Хогвартса. ужас застыл их в глазах. посмертный ужас. — думаешь, это… он сделал? — дрожащим голосом, пытаясь сдержать очередной стон боли. Джинни теряла слишком много крови. — Том Риддл?! а есть кто-то ещё, способный на подобное? Когда в голове начали всплывать те ужасные моменты, Гермиона вздрогнула. Мотнула головой, отгоняя «кровавые» картинки. Провидец всё ещё оставался чересчур спокоен. Казалось, происходящее мало его трогает. — Я могу уйти, — ложь. Гермиона не святая. У неё на душе полно грехов. Но бросить этих детей она не может. — ты слишком чувствительна. — а-а? — у тебя слишком добрая душа. Малфой считает, что ты… не подходишь. ты слаба духом. — а-а-а, — издевательски протянула Гермиона, — так мне нужно пытать непростительным всех подряд, чтобы он перестал болтать. знаешь, пожалуй с Драко я и начну. что? — раздражённо спросила она, заметив на лице собеседника улыбку. — боюсь, ты не сделаешь этого. — и почему же? — ты слишком… просто слишком, Грейнджер. вот моё мнение. ты умна и изворотлива, но тебе всегда чего-то не хватает. барьер. ты сдерживаешься. это губительно, знаешь? — спасибо за честность, Антонин. но в наше время и дышать опасно, верно? — конечно, Долохов не питал особой любви к маглорожденным, но, должно быть, он действительно признавал за сокурсницей определённый талант. это не радовало, напротив, раздражало. Гермиона не нуждалась ни в чьей оценке. — Можешь, но разве тогда получишь желаемое? — И чего же я хочу так сильно, раз готова рискнуть собственной безопасностью? Это игра. Опасная игра. Гермиона всё равно уйти не сможет. Хорик не так глуп. Незамеченными уйти не выйдет, оставаться тоже опасно. По крайней мере, с детьми, которых она, наверное, из-за отдалённого чувства вины, пообещала спасти. Нет, не спасти, но хотя бы быть рядом с ними. чёртова сентиментальность! Она ведь знает их всего ничего. Флоки пытался убить её. И пусть Ангрбода ещё совсем совсем маленькая, дети должны нести ответственность за поступки родителей. Должны ведь? Тогда Ивар, который всегда относился к ней просто отвратительно… стоит ли спасти его? Ведь конунг и кюна не раз проявляли к ней милосердие. вот же…! Нет, чем больше экс-слизеринка думает об этом, тем сильнее теряется между «надо» и «правильно». Собственно, викинги не отличались добрым нравом. И едва ли… даже если она правда бросит их, разве… разве это так уж… плохо? — плохо? ты правда думаешь, что сможешь сделать это? — звучал в голове голос, так отдалённо напоминавший голос Миртл Уоррен. Иногда Гермионе действительно казалось, что он, этот голос, существует. И Миртл, которая ещё на третьем курсе к праотцам отправилась, приходит к ней, сидит рядом. Всё говорит и говорит. Насмешливо так. Чёрт! Поначалу Гермиона пыталась игнорировать это, после стала злиться. Ну, а поняв, что голос никуда не исчезнет, смирилась? Собственно, всё это происходило из-за стресса на фоне постоянного эмоционального напряжения. Выходит, Грейнджер сама себя накрутила. Ей же теперь с этим и разбираться. — ты их не бросишь. Не бросит. Потому что в прошлом уже однажды совершила подобное. Но тогда, Гермиона себя в этом потом долго убеждала, иного выхода не существовало. Тогда, будучи маленькой девочкой, оставила человека умирать, а сама, мысленно проклиная собственную трусость, бежала со всех ног. И позже, не имея смелости признаться, ощущала горький вкус стыда. Грейнджер этого забыть не сумеет. — Я покажу, — казалось, мыслительный процесс затянулся. На деле же, видимо, прошло всего пару минут. — Ч-что? — тир непонимающе уставилась на тёмную (в разы темнее всего, что сейчас их окружало) фигуру. — Не бойся, дитя, я покажу тебе, — повторил мужчина. Пожалуй, сейчас она была чересчур медлительной. Реагировала запоздало. Понять всё не могла, шутка ли всё то, что происходит. Может, стоит проснуться и тогда… тогда всё встанет на свои места? Может, стоит закрыть глаза и удастся вдохнуть аромат знакомых трав? Тех, что Хагрид всегда собирал в лесу? А Хогсмид? Интересно, не поступили ли новые книги в лавку мистера Бэггинса? не думай об этом, просто не думай И правда, уж легче-то точно не станет. Наверное, уже никогда. — Я покажу, — в третий раз. Нет, тут точно что-то странное. И Гермиона это, конечно, понимает. Зачем бы провидцу всё это? Его народ гибнет, а он тут, нисколько за жизнь свою не опасаясь, с какой-то маленькой тир. Значит ли это, что он всё уже знает? Отчасти, видимо. Тогда… стоит ли Грейнджер рискнуть? — Видите ли, — говорил профессор вкрадчивым голосом, — иногда даже у мёртвых появляется шанс что-то изменить. Здесь, — они дошли до самого края платформы, где находились три двери, — ваш шанс. Да, тот разговор с профессором Дамблдором. Быть может, не зря она вспомнила об этом именно сейчас. С тех пор прошло больше десяти лет, но его слова, простые и меткие, цепляли что-то внутри. У мёртвых есть шанс. Тогда почему ей, живее всех живых, не воспользоваться своим? Должно это значить хоть что-то.