believe me

хёнджин возвращается в квартиру уже зная, что его встретит только тишина и кромешная тьма. он отдал кками родителям, когда понял, что даже с собой справиться не может, а издеваться над бедным животным, заставляя того голодать вместе с хозяином, он не может. становится стыдно, что не сделал этого раньше, забивая на бедное, некогда до боли в сердце любимое, животное. то ли это апатия, то ли депрессия – без разницы, он не чувствует себя живым, он не чувствует себя нужным этому миру. вообще ничего не чувствует, кроме боли. кажется, огромный ком проблем, который он скопил за последние два месяца, начал давить на горло и дышать становится невозможно. не для кого. и хёнджин не сопротивляется, смирно лежит на грязной земле и ждёт, когда его раздавит окончательно суровая реальность. придавит и размажет по асфальту, как мелкого жука, на которого наступили ногой. он смотрит на настенный календарь, который так и остался на странице ноября. несчастного, тоскливого, дождливого и депрессивного ноября. после него всё окрасилось в серые тона и это не про серию книг, ставших бестселлером. это про бесконечные попытки подняться на ноги, мысли о прошлом и будущем, никакого настоящего; про серые тучи, что наросли над городом вмиг; про жизнь в одного, когда сердце всё ещё любит и валяется забытым в пыльном шкафчике. хёнджин любит. до учащенного пульса любит, до разбитых о стену костяшек, до неба. но он всё упустил. джисон ушёл второго ноября, примерно в два ночи, ничего не сказав. собрал вещи, пока хёнджина не было дома, и покинул квартиру, когда вернулся и завалился спать. хван слышал, но не остановил. вроде и подло, но хван его не осуждает: он просто не имеет права осуждать, ведь сам в этом виноват. он сам разрушил то, что хан пытался удержать из последних сил в своих маленьких ручках, собирая по кусочкам то, что было разбито вдребезги о стену недосказанности. хёнджин любит, но он не может держать джисона рядом с собой, потому что не умеет любить так, как от него хотят. он не романтик, не милый и далеко не самый лучший вариант, который мог бы выпасть на долю хана. хëнджин любит свободу, ходить на вечеринки, пить с друзьями и возвращаться домой к часу ночи, чтобы с утра пойти разбитым на работу, и так по кругу. он не умеет любить так, как принято. джисон часто просил его прекратить и хван клялся, что станет внимательнее, что бросит свои гулянки и алкоголь, бросит курить. он пытался: дни, недели, даже месяца держался, но всё возвращался к одному и тому же, а джисон молча терпел и тлел, как уголëк. хёнджин закуривает, пуская едкий дым в окно кухни и смотрит, как развевается его будущее вместе с ним – будет ли теперь оно у него? кто он и что из себя представляет? без джисона, который терпел его два года, давал силы двигаться вперёд и любил без остатка, он – лишь капля, что срывается с тучи и тихо разбивается об асфальт – жестокую действительность. такая же одинокая и такая же никчёмная, как его существование. уже поздно и ему пора спать, ведь на работу вставать рано, но джисон заходит на кухню и негромко скребёт ножками стула по линолеуму: – хён-и, прошу, давай поговорим, – он просто устал молчать и слышать в ответ лишь обещания, – мы должны это решить. – джисон, я очень устал, давай завтра? – и оба знают, что никакого разговора завтра у них не будет, но молчат. как и всегда. – бельчонок, я тебя обидел? – хван подходит к сидящему на стуле парню, нежно поднимая его голову за подбородок. движения аккуратные, потому что боится разбить и без того поломанное сердце. – я знаю о чем ты думаешь.... джисон, я пытаюсь... я правда пытаюсь измениться. – я знаю, хён-и, – джисон поднимается и их лица находятся слишком близко, – я знаю, – джисон целует с напором, будто в последний раз, чтобы навеки запечатлеть этот момент. прижимается всем телом и обвивает руками хванову шею. они редко говорили о проблемах и никогда серьёзно, потому что сердце каждый раз при виде ласковых уставших глаз снова билось. у двоих билось, но не в такт сбившемуся дыханию и движениям, а о всё ту же стену недосказанности, больно разрезая внутренности. хëнджин не говорил о том, как любит всем сердцем, как боится (но продолжает) делать больно, как бьётся собственное от щенячьих глаз и редко услышанных всхлипов из ванны. и теперь лишь дым составляет компанию под аккомпанемент криков пьяных на улице людей и лая бездомных собак. хёнджин не пил с того самого дня, как хан ушёл. бросил общение со всеми «друзьями», осознавая, что они были лишь знакомыми по выпивке и не более; что все слова в его адрес от них лишь наигранный фальшь, чтобы просто заманить. для полной картины осталось бросить курить и взяться, наконец, за себя. но хван выгорел и не может выйти из своего депрессивного периода, просто опуская руки. возможно судьба решила преподать хвану урок, хоть он в неё и не верит. на часах три ночи, а сна ни в одном глазу. хотелось бы зайти в комнату и увидеть в ней мило спящего джисона, а в его ногах также мирно посапывающего кками. хотелось бы оставить невесомый поцелуй на чужих маленьких, но таких привлекательных губках, и пообещать, что всё будет хорошо, что они справятся. но хëнджин старается не заходить в комнату вообще, чтобы не добивать себя окончательно, расположившись на неудобном диване в гостиной. наверное это именно то, чего он достоин, хотя могло бы быть и намного хуже. дверной звонок хёнджин не сразу различает среди мириады мыслей, что постоянно проносятся в голове, а после дёргается, осознавая. оказывается, он действительно жив, ведь эти два месяца парня действительно одолевали сомнения, что он живой человек, а не никому ненужный и всеми забытый фантом, который просто застрял в этой несчастной одинокой квартире. дверь он открывает, даже не спрашивая кто за ней находится, ведь если это грабители, то так даже лучше. – привет, – почти шёпотом произносит знакомый голос. сердце останавливается в тот же момент, когда хёнджин встречается со взглядом джисона. – привет, – шëпотом говорит хван. – я скучал, – он слегка улыбается. вид хана так и кричит о том, что ему тоже было несладко всё это время, что они провели поразень: потухший взгляд, худоба и отсутствие любимых хваном щëк. но хёнджин не верит: джисон не может просто вернуться сюда, забывая обо всём, что сделал ему хван, прощая его и принимая обратно. нет, джисон не достоин такого, как он. – как? – не понимает он, невидяще смотря на парня. – ты не должен скучать по такому, как я... – впустишь? – игнорирует хан, с мольбой гладя, и хëнджин не понимает куда: в квартиру или жизнь? он покорно отходит назад, пропуская джисона в квартиру и понимая, что та сразу преображается с его нахождением здесь. кажется, хëнджин зависим и от этой зависимости ему не избавиться. – почему ты здесь, хан-и? – тихо спрашивает хван, когда закрывает за парнем дверь. – ты не должен быть здесь. ты должен был двигаться дальше и забыть про меня, найти кого-то... – не тебе решать, что я должен был сделать, хëнджин, – резко перебивает парень, поворачиваясь, но тут же теряет весь напор. – неужели ты сделал бы так на моём месте? – я не знаю... у хëнджина почему-то пелена перед глазами и кажется, что всё это – лишь мираж от того, что он окончательно тронулся головой от одиночеств, но руки... руки, обвивающие так по-родному, талию и всхлипы в районе шеи. – я пытался, – всхлипывает джисон и хёнджин готов прямо сейчас пойти и пустить пулю в лоб из-за того, что снова заставил его плакать. – я пытался двигаться дальше, забыть и начать новую жизнь, но... но не смог. – джисон, прошу, – он даже не знает о чëм просит. – хёнджин, не выгоняй меня, – хан поднимает заплаканное лицо с мольбой в глазах, сильнее начиная плакать, – прошу, не оставляй меня... – джисон... – хёнджин не может... – я готов пройти с тобой через огонь и воду, только не говори мне уходить, – он цепляется крепче за футболку хвана. ... побороть зависимость от джисона. – я бы никогда не смог тебе этого сказать... хёнджин будет стараться исправиться ради него, но разве это не похоже на замкнутый круг?