Take Care of Yourself Even Though I'm You

Когда ты видишь другого себя, ты никогда не знаешь, чего тебе ожидать. Всё, что я могу сделать — это смотреть на другую версию себя, и как он смотрит на меня совершенно так же. Его лицо такое же, как у меня, и кажется почти глупым, когда мы встречаемся взглядами. Остальные, кажется, чувствуют то же самое, что и я, но видно, что Уён и Нёу уже разговаривают и даже неплохо ладят. Минги протягивает руку своей точной копии, прежде, чем слегка коснуться его щеки. Я слышу, как он шепчет что-то вроде «он правда настоящий». Санё пытается поговорить с Ёсаном, но это, кажется, не удаётся, потому что парень тут же встаёт и отходит на добрых несколько футов. Это даже вызвало у меня смех, и мельком я заметил, как моё отражение усмехнулось. Сонхва и Хвасон всё ещё выглядят подозрительно, но что-то скрывалось за тёмными глазами того парня напротив Пака, теперь он смотрит на него чуть ли не пожирающим взглядом. Меня передёргивает, но я снова сосредотачиваю своё внимание на своей копии. Он просто смотрит на меня. У него маллет карамельного цвета, который, кажется, лишь дополняет его образ. Свитер в чёрно-белую полоску, кожаные штаны, которые прекрасно подчёркивают его ноги. Глаза тёмные, как и его улыбка, обращённая лишь мне, но я отвечаю на неё как можно дружелюбнее, чтобы увидеть, как он на это отреагирует. Я уже сказал этим копиям, или кем бы они ни были, что они могут просто остаться у нас в гостевых комнатах, пока мы не выясним, откуда они взялись и зачем. Я решаюсь приготовить ужин для остальных и покидаю комнату. Я бы сказал, что многие из моих донсэнов хотят, чтобы я остался, но никто ведь не позаботится об ужине, если я останусь здесь. Как только я оказываюсь на кухне, напряжение наконец спадает с моих плеч, и я начинаю рыться в шкафах, чтобы приготовить пулькоги*. К тому времени, как я иду проверять рис, кухня наполняется приятным ароматом жаренных овощей. Спустя некоторое время до моего слуха доносятся шаги. Что-то подсказывало мне, что это был один из моих младших, поэтому я просто продолжил готовить, совершенно не обращая внимания на приближающийся шум. Внезапно я чувствую, как руки обнимают меня за талию, а голова опускается на моё плечо. Возможно, это было просто странное ощущение, но тот факт, что он был одного роста со мной, давал мне понять, что это явно не один из мемберов. Я оборачиваюсь и вижу, что это он, мой двойник, смотрит на рис, который я продолжаю помешивать. — Что ты делаешь? — спрашивает он меня, вдыхая запах пара, окружающего рисоварку. — Пулькоги. Мне казалось, что если вы, ребята, такие же, как и мы, то такое простое блюдо вам понравится. Он улыбается мне, прежде чем отцепиться от меня, чтобы помочь с готовкой. Я подошёл посмотреть, что он делает, но тот просто приправлял их, как это обычно делаю я. Вау, он — это действительно я, правда же? Он даже проверяет мясо, пока я продолжаю стоять над варящимся рисом. Поскольку мы работали вдвоём, обед был накрыт и подан гораздо быстрее, чем я мог предположить. После того как я убедился, что все поели, я вновь удалился на кухню, чтобы привести всё в порядок. Кастрюли и сковородки моются чересчур быстро, и мне приходится вытирать лоб рукой, чтобы убедиться, что я точно стёр пот с моего лица. — А ты разве не успел ухватить себе еды, Хонджун-а? — спрашивает меня до жути знакомый голос. Я оглядываюсь и вижу, как он стоит в дверном проёме с тарелкой в руках. На ней всё ещё осталась еда, и он продолжает есть, засовывая в рот небольшое количество блюда на вилке и высовывая её обратно чистой, а после подходит ко мне. Я просто отрицательно киваю, сохраняя на лице улыбку. — Почему нет? — Мемберы важнее, ты же понимаешь, поэтому я приготовлю себе что-нибудь другое, но позже, когда обо всех позабочусь. Ему это, похоже, не очень нравилось. Он пристально смотрит на меня и подходит ближе. Накалывает кусочек мяса на вилку и подносит к моему рту, но даже когда я не соглашаюсь, он просто прижимает его к моим губам. Мне приходится сдаться, но лишь для того, чтобы от меня наконец отстали, однако он вновь даёт мне ещё кусочек того, что мы вместе приготовили. — Я понимаю, к чему ты клонишь, Хонджун, но забота о себе тоже важна. Когда ты не заботишься о себе, вся группа страдает, потому что тот, кто заботится о них, не может позаботиться о себе. Я просто киваю. Да, Сонхва говорил мне что-то похожее, но я попросту проигнорировал его. Однако, когда эти слова буквально слетают с моих губ, я принимаю их близко к сердцу. Я даже позволяю ему кормить меня ещё несколько минут, прежде чем на кухню заходят донсэны, чтобы поставить тарелки в раковину. Я знаю, что они обычно сами за собой моют, но в этот раз я сказал им, чтобы они не прикасались к грязной посуде. Просто моё нововведение только на сегодня. — Позволь мне помочь. — Тебе не нужно помогать! Я настаиваю. Просто ложись спать, тебе необходим сон, — он ухмыляется, прежде чем забрать у меня тарелку.  — Мне негде спать. — О, тогда просто оставайся в моей комнате. Мне все равно нужно идти в студию… Когда мы остаёмся лишь вдвоём на кухне и начинаем мыть посуду, я замечаю, как он всё время смотрит на меня, словно на сумасшедшего. Я знаю, мы один и тот же человек и всё такое, но я не понимаю, для чего он так свирепо смотрит на меня. Я встречаюсь с ним взглядом, но он даже не отводит его. — Почему ты всё время пялишься на меня? Он не отвечает. Просто смотрит на меня, а потом берёт другую тарелку, чтобы вытереть её полотенцем. Я предпочитаю не обращать на это внимания, замечая, как грязной посуды становится всё меньше. Когда последняя тарелка покидает раковину, я вижу, что мой клон отказывается смотреть в глаза. Схватив его за руку, я вынуждаю обратить на себя внимания. — Я отведу тебя в свою комнату, хорошо? В шкафу должна быть какая-нибудь одежда, в которой тебе будет удобно спать, — когда я выключаю весь свет, он просто смотрит в сторону и молчит. Оставив включённым лишь телевизор для мемберов, что сидят на диване, я отвожу его в свою комнату. Я бы не сказал, что она самая чистая, но сегодня вечером я явно не ожидал гостей. Мы совершенно забываем включить свет, когда входим в комнату. Я всё равно никогда этого не делаю, потому что, на самом деле, я бываю здесь очень редко, и ещё потому, что научился ориентироваться в тёмных пространствах. Я закрываю за собой дверь, потому что знаю, что донсэны, скорее всего, ворвутся сюда, если я попросту оставлю её открытой. Когда я поворачиваюсь, чтобы пройти в свою комнату, меня внезапно толкают обратно к двери. Из-за такой внезапности я чуть ли не пищу, но мой рот быстро закрывают ладонью, и я чувствую горячее дыхание рядом с моим ухом. — Если ты посмеешь издать хотя бы звук, то я- Моя нога ударяет его по паху, а после я валю его и прижимаю своим весом к полу. Я не знаю, как именно он собирался продолжить фразу, но мне стало всё равно, когда я посмотрел в его глаза. Они похожи на мои, но настолько тёмные, что я даже не знаю, как их описать. Я вижу, что он рассержен, но мне, если честно, было всё равно на то, что он чувствует. — Или что? — заманчиво произношу я,— убьёшь меня? На его лице расцветает мрачная ухмылка, прежде чем я чувствую, как его рука сжимает моё бедро — одно из моих многочисленных слабых мест. Из меня чуть ли не вырывается стон от того, насколько беспомощным меня это делает, но я не успеваю даже и звука издать, ведь вскоре меня прижимают к тому же месту, где до этого лежал другой. Я с трудом поднимаюсь на ноги, он почему-то меня отпускает, однако мне некуда бежать, ведь теперь мы находимся в том же положении, что и до этого; только на этот раз это другая стена. — Зачем мне убивать тебя, Хонджун-а? Ты многое сделал для меня и моих донсэнов, так что я думаю, ты заслуживаешь нечто другое~ Вот тогда-то меня и настигает страшный удар. Он явно не собирался убивать меня, по его заявлению было ясно, что, скорее всего, он собирается просто трахнуть меня. Его рука была совсем рядом с моей головой, и я чувствую, как его лицо приближается всё ближе и ближе к моему. Мне хочется отступить, но знаю, что мне не уйти от того, что должно произойти. — Почему ты так напрягся? Я просто хочу, чтобы тебе было хорошо… — протягивает он, разочарованно глядя на меня, видимо ожидая, что я его пожалею. Мне хочется убежать куда подальше, но одна из его рук обхватывает моё лицо. Я замечаю, как он мягко улыбается, а я не понимаю, что такого сделал, чтобы он чувствовал такое влечение ко мне. Так что же мне делать в этом положении? Просто дай ему то, чего он хочет. Я обвиваю руками его шею; под его маллет, притягивая его к себе ближе, чтобы наши губы наконец встретились. То есть, прямо сейчас я целую сам себя, так? Однако, это совершенно так не чувствуется; вместо этого мне кажется, что я действительно целую кого-то, кого люблю и о ком сильно забочусь. Его язык скользит по моей нижней губе, словно просьба. В конце концов, я просто открываю рот и отдаюсь ему. Наши языки сплетаются в жарком танце, и тогда я понимаю, что полностью подчиняюсь ему. Его талантливые губы посасывают мои собственные, вытягивая хриплый звук откуда-то из глубины моего горла. Он ухмыляется, но я в ответ не делаю ровным счётом ничего, кроме как пытаюсь поцеловать его. Он легонько постукивает меня по бедру, намекая на то, чтобы я подпрыгнул. Я делаю это без каких-либо колебаний, и он действительно ловит меня под бёдра. Я не знаю, каково это — нести другого меня, но он отлично справляется с этим. Мои глаза закрыты, но я не открываю их, чтобы убедиться, что он тут. Это не какой-то сон или момент, подкинутый моим воображением; это простое испытание, которое я прохожу в реальности. Мы отстраняемся лишь на мгновение. Стоим, тяжело дыша, словно пробежавшие длинный кросс, и смотрим друг другу в глаза. Мой взгляд бегает по его телу, я хочу увидеть его подтянутое, рельефное тело, которое скрывается под одеждой. Я возвращаюсь для ещё одного отчаянного поцелуя. Он смеётся, и мы вновь позволяем нашим губам встретиться снова и снова, но он решает перейти к другим поцелуям. Поцелуи-бабочки остаются на моем затылке, когда я наклоняю голову, чтобы дать ему полную свободу действий. Моё дыхание затрудняется с каждым разом, когда он нежно целует и посасывает кожу на моей шее. С моих губ не слетает ни одного звука, даже когда он кусает сильнее, желая получить более внятный ответ на его действия. Мы доходим только до того, что он сжимает мою толстовку, но по тому, как он обнимает меня, я понимаю, что ему явно хочется большего. Парень подводит меня к кровати, прежде чем мягко усадить на простыни. — Здесь слишком темно, — жалуется он, оставляя едва ощутимый поцелуй у меня на макушке, — включи, пожалуйста, лампу. — Я бы предпочёл оставаться в темноте, — шепчу я. Его бровь выгибается дугой, и он снова приближается ко мне. Между нашими лицами довольно большое расстояние, но ощущение, словно они невероятно близко друг к другу. Его рука снова опускается мне на лицо, и он проводит большим пальцем по моей нижней губе. — Я хочу видеть твоё прекрасное лицо, Хонджун. Я хочу смотреть, как ты счастливо выглядишь, когда я просто целую тебя в щёку. Так же, хочу видеть, как твоё лицо будет искажаться в удовольствии, когда я буду трахать тебя до тех пор, пока ты не перестанешь соображать. Так что, пожалуйста, включи свет. Никогда в жизни во мне не бушевали эмоции так сильно, как сейчас. Никто никогда не говорил мне такого, даже я в своей голове не осмелился бы на это. Вот почему я знаю, что он — это не я, ни в коем разе. Да, у нас одинаковая внешность, но это, пожалуй, всё, в чём мы с ним похожи. Я подхожу к прикроватной лампе и щёлкаю выключателем. Он улыбается, наконец-то видя моё освещённое лицо. Часть меня так хотела посмотреть в зеркало, чтобы увидеть те следы, оставленные на моей шее, но я всё же решил, что это стоит отложить до завтрашнего утра. Я принимаюсь собирать разбросанную одежду и какие-то ещё вещи с пола и складываю их на свои места. Я пытаюсь застелить постель, но чувствую, как его взгляд задерживается на мне.  — Я никогда не задумывался о том, чтобы перекраситься в синий. — Что-то не так? — Нет. Я просто никогда не думал, что что-то столь незначительное может повлиять на то, как человек выглядит. Он флиртует со мной, как будто это обыденность; словно я кусочек глины, который он может взять в руки и слепить из меня всё, что захочет. Плохо ли говорить о том, что я всегда жаждал такого внимания? Думаю, нет. Я возвращаюсь к нему, когда наконец прибираюсь. Мы вместе сидим на кровати, а он просто дарит небольшие прикосновения и поцелуи всему моему телу. Меня ничуть не раздражает то, что ему не хочется буквально срывать с меня одежду или что-то в этом роде, но я могу сказать, что это ещё одна наша схожесть: не любим быть обнажёнными. — Ты хочешь этого? — Как ты пожелаешь. Я не мог сообразить лучшего ответа, чем этот, поэтому просто говорю, что думаю. Он лишь кивает и наконец приступает к тому, для чего всё это началось. Его руки касаются подола моей толстовки и тянут её вверх, снимая с меня. Мне неловко, но я стараюсь изо всех сил скрывать это, пока он продолжает раздевать меня. Он практически полностью обнажает меня, снимая джинсы, и переходит к туфлям. Он встаёт и раскидывает руки в стороны, показывая, чтобы я тоже раздел его таким же образом. Я повторяю его движения и поднимаюсь с кровати, но замечаю кое-что странное. Мы — один и тот же человек, но прямо сейчас в эту секунду он выше, чем я. Я встаю на колени, чтобы развязать шнурки на его ботинках, полностью уверенный, что мы носим одинаковую обувь. Но конечно же, это совершенно не так. Он улыбается, замечая это, и гладит меня по голове, как бы сделали это и другие. Но я лишь безумно краснею, а после тянусь снять с него джинсы и свитер, откидывая их в совершенно другую сторону. Я оказался прав, думая, что он намного мускулистее меня, так что, я полагаю, мне стоит больше уделять времени тренировкам? Я залезаю обратно на кровать, и по моему лицу проскальзывает улыбка, когда он пересаживает меня к себе на колени. Как ни странно, но для меня это кажется таким правильным сейчас. Я продолжаю застенчиво улыбаться до тех пор, пока он не затягивает меня в глубокий поцелуй. Его руки свободно блуждают по моему телу, а я лишь зарываюсь пальцами в его волосы, чтобы наверняка не откинуться на спину. Он стонет при каждом моём сжатие прядок, но это совершенно не мешает ему хозяйничать языком у меня во рту. Постепенно, поцелуями, он спускается ниже, оставляя виднеющиеся засосы, которые станут явными лишь к утру. Вместо стонов, я резко вдыхаю через нос и, даю пари, он прямо сейчас понять не может, почему я не издаю совершенно никаких стонов и сдерживаюсь. Наша поза меняется резко, и я замечаю, как он смотрит на мои бёдра. Я бы никогда и никому в этом не признался, но мои бёдра невероятно чувствительные. — Ты хочешь, чтобы я прикоснулся к ним? — мы смотрит прямо друг в другу в глаза. — А ты ведь тоже чувствуешь это? — вырывается у меня. Он ведь наверняка чувствует тоже самое, что и я, когда касается моих бёдер. Чувствительность — это что-то невероятно интимное, когда дело доходит до близости, так что я не удивлён, что мы разговариваем об этом прямо сейчас. Он поднимается и мои запястья вмиг оказываются прижатыми над головой. Я улыбаюсь ему, когда он убирает мои тёмно-синие волосы с лица. Он улыбается в ответ, но его рука медленно опускается к резинке моих боксеров. Я знаю, что ему сильно хочется снять их, поэтому я не сопротивляюсь. Они спускаются мне на лодыжки, а сам он спускается ниже, пока его лицо не оказывается невероятно близко к моему паху, а язык не проходится по всей длине моего возбуждения. Я вздрагиваю и поспешно закрываю рот рукой, ведь громкий стон так и норовит вырваться наружу. Он тихо смеётся, оставляя лёгкий поцелуй на внутренней стороне бедра. Я немного вздрагиваю от его прикосновений, но ничего не говорю, даже когда он оставляет мокрый след от своего горячего языка, ведущий к моей ноге. Он внимательный и заботливый, как и я, но я понимаю, что у нас всё же есть различия, когда дело доходит до постели. Мой член остаётся покоиться у меня на животе, а маленькие капельки предэякулята, словно жемчужины, отблёскивают на свету настольной лампы. Я безумно хочу, чтобы меня потрогали, чтобы меня наконец взяли, но я могу потерпеть. Он смотрит на то, как беспомощно я сейчас выгляжу и тянется к прикроватной тумбочке. Он наугад открывает правый ящик, чтобы найти смазку и презервативы, откуда и вытаскивает небольшой пузырёк лубриканта. Холодная жидкость стекает по его пальцам, и я вижу, как они тянутся ниже, намереваясь вот-вот войти в меня. Моё тело напрягается от волнения, но в моих глаза нет ничего, кроме похоти, когда я встречаюсь с чужим взглядом. — Ты так отчаянно хочешь этого, Хонджун-а. Словно ты ждёшь, что я войду в тебя своими пальцами, и ты кончишь лишь от этого. Мы ведь не можем допустить такого развития событий, так ведь? — Н-нет. Конечно нет, — я гулко сглатываю вязкую слюну. — Хорошо. Я рад, что мы понимаем друг друга. А теперь, не мог бы ты проявить своё внимание ко мне.  — Я не могу. Я так… так сильно нервничаю, — я признаюсь, стыд буквально опоясывает меня. У меня секс был множество раз, ведь любой мембер нуждается в снятии стресса, так почему же я так нервничаю прямо сейчас? Он вновь прикасается своими губами к моим, и я чувствую, как таю от такого простого действия. Я отвечаю на поцелуй так, словно от него зависела вся моя жизнь, как его палец наконец оказывается во мне. Стон неожиданности вырывается прямо в поцелуе, но я рад, что он даёт мне время свыкнуться с ощущениями. Лубрикант действительно помогает пальцу двигаться без каких-либо усилий. Вскоре, появляется ещё один, а после и третий, и всё идёт довольно легко, поскольку он помогает своим ртом заглушить весь дискомфорт. Его язык вырисовывает круговые узоры вокруг моих сосков и резко прикусывает один из них, выбивая из меня невероятно непристойный стон. Наконец с его бёдер спадает нижнее бельё, и я опускаю взгляд, наблюдая за тем, как он смазывает себя. Я так нервничаю, желая поскорее увидеть, поместится ли его член в меня, однако мне не дают времени даже подумать об этом, как в меня проникают лишь головкой. Из меня вырывается тихое шипение, но я привыкаю к этому невероятно быстро, так что прошу его поскорее продолжить. Только, он не делает абсолютно ничего. Он совершенно не двигается, головка его члена всё ещё слегка внутри меня, и он смотрит на меня всё тем же взглядом, что и, тогда, на кухне. — У тебя всё хорошо? Мы можем остановиться, если ты не хочешь этого… — Я очень хочу, поверь мне. Просто, так забавно, что ты ещё ни разу не назвал моего имени. Ты ведь знаешь его так же хорошо, как и я твоё. Конечно, я знаю его имя, просто никогда не считал уместным произносить его. Его глаза полны желания и нужды, он ведь хочет, чтобы я выкрикивал это слово, до тех пор, пока не смогу говорить в течение следующих нескольких дней. Я снова поднимаю на него взгляд, зная, что он жаждет ответа, но пока не могу дать ему его.  — Как меня зовут, Хонджун? — а знаете что… Поебать.  — Джунхон. Мик Джунхон. — Произнеси громче, — требует он, опускаясь к моему уху. — как меня зовут? — Джунхон! Я говорю это намного громче, зная, что ему это доставляет невероятное удовольствие. При упоминании его имени, Джунхон толкается бёдрами, проникая в меня глубже. Из меня вырывается стон, когда я осознаю, что всё больше и больше поддаюсь в ядовитые пары удовольствия, которые от него исходят. Теперь, когда он полностью внутри меня, наши лица встречаются невероятно близко. Как бы это ни выглядело со стороны, но мы совершенно не похожи на друг друга, словно разные люди. Мы ни в коем случае не похожи, когда дело доходит до близости. В некоторых вещах мы действительно словно один и тот же человек, но в таких серьёзных вещах, как эта, мы играем свои роли совершенно по-другому. Он улыбается, начиная медленно выходить из моего тела, а после резко входит в меня с новой силой. Я прикрываю рот ладонью, чтобы избежать громкого стона, который так и норовит вырываться, но он убирает её, толкаясь в меня вновь. Я никогда не чувствовал себя так хорошо во время близости, но что-то в нём, в Джунхоне, заставило меня пожелать, чтобы этот момент никогда не заканчивался. Он смотрит на меня с улыбкой и целует уже словно на автомате. На моём лице появляется ответная улыбка, мне приятно такое внимание, но она постепенно пропадает, когда я чувствую, как узел возбуждения в моём животе развязывается. — Джунхон… Я-я думаю… — Кончай. Я хочу, чтобы тебе было комфортно, когда мы занимаемся этим с тобой, так что кончай, когда захочешь. Мой оргазм взрывается множеством фейерверков, и белёсая жидкость окропляет наши животы. Я тяжело дышу, у меня сводит мышцы, но я ничего не говорю, поскольку Джунхон изо всех сил старается меня успокоить, всё ещё продолжая толкаться внутри меня. Проходит совершенно немного времени, пока он не кончает внутрь, а затем выходит. Он опускается на кровать рядом со мной, и мы пытаемся успокоить наше дыхание. Я наблюдаю, как он поднимается и обходит кровать, чтобы поднять меня на руки. Я прижимаюсь к его груди до тех пор, пока он не ставит меня на кафельный пол. Я смотрю, как он наливает мне ванну, а после уходит обратно в спальню, чтобы сменить постельное бельё в комнате. Джунхон приходит обратно, чтобы остановить льющуюся воду, а после вновь почему-то покидает комнату. Я терпеливо сижу на бортике ванной, пока он не возвращается обратно со сменой одежды для нас обоих. Он улыбается мне и оставляет лёгкий поцелуй на моей щеке, помогая опуститься в тёплую воду. Он опускается вместе со мной в ванную, чтобы помочь почиститься и снаружи, и изнутри. Поцелуи — это всё, что мы дарим друг другу в уютной тишине, которая появляется между нами. Джунхон вновь дарит мне улыбку, пока сушит мои волосы и одевает меня в боксеры и бирюзовую толстовку. Сам парень надевает спортивные штаны и мою жёлтую футболку, и мы наконец возвращаемся в спальню. Мы обнимаемся перед сном, который тёплым ощущением окутывает нас обоих и уносит в царство Морфея. Последнее, что я помню, лишь его тихие слова «Я люблю тебя», таким мягким тоном, что я наконец окончательно засыпаю.

***

Наступает утро. Солнце стучится лучами в моё окно, и я едва разлепляю глаза, видя перед собой спящего Джунхона, что лежит рядом со мной. Он по-прежнему крепко спит, и именно поэтому я мог наблюдать, как он мирно посапывает. Так вот какого это, видеть со стороны, как ты спишь. Интересно… Одной рукой я тянусь, чтобы провести по его взлохмаченным волосам, но его глаза медленно открываются, а на лице появляется улыбка, когда он замечает меня и тянется, чтобы поцеловать в щёку. — Доброе утро, Джун-и~ Я улыбаюсь, прежде чем пожелать доброе утро в ответ. Когда мы встаём с кровати — я надеваю спортивные штаны, чтобы не выглядеть так подозрительно, и мы наконец спускаемся по лестнице вниз, где нас ждут остальные мемберы. Они все, без исключения, смотрят на нас. Я могу лишь молиться Богу, чтобы никто из них не слышал то, что происходило прошлой ночью. — Итак, Джунхон! — произносит Уён. — Как всё прошло с Хонджуном прошлой ночью? Никогда в жизни мне не было так стыдно. Я переминаюсь с ноги на ногу и только потом ухожу на кухню. После моего ухода, в гостиной становится ещё громче, но я решаюсь не отвечать на вопросы, а лишь ухожу готовить завтрак для участников. — Всё ещё заботишься о других, а о себе совсем не думаешь? Когда же ты уже поймёшь, Хонджун-а. Я поднимаю взгляд на Джунхона и только лишь пожимаю плечами. Он берёт меня за руку и внезапно ведёт обратно наверх. Он помогает надеть мне джинсы и обувает меня, после делает то же самое и с собой, а затем надевает мне на лицо чёрную маску. — Куда мы пойдём? — Неужели ты думаешь, что я не буду водить тебя на свидания? Мы идём в кафе. На моём лице проскальзывает улыбка, и мы спускаемся вниз. Все взгляды всё ещё устремлены на нас, до тех пор, пока мы не выходим за дверь. — Мы уходим! Сонхва и Хвасон отвечают за общежитие, так что, Уён, не сожги квартиру! — и мы оба открываем входную дверь, соприкасаясь руками, наплевав на то, что нас могут увидеть. *Пулькоги — блюдо корейской кухни, род барбекю, обычно готовится из маринованной говядины или телятины, иногда — из курятины или свинины.