Низвергнутый

Так уж вышло, что Чжун Ли не мог назвать себя трудоголиком, засиживающимся на работе допоздна. Его должность, хоть и подразумевала под собой немалую долю ответственности, не предопределяла толком каких-либо чётко обозначенных рамок рабочего дня. Как подобает обычно уже отработавшим своё, но крайне уважаемым знатокам своего дела — какую профессию ни возьми, — он проводил больше времени, вдохновляя юные умы и поддерживая некий культурный облик ритуального бюро, нежели занимался реальной работой. Под оной, правда, подразумевалась деятельность крайне неприметно грязная, полная ненужной суеты и бюрократических дрязг. Такое никому не приходилось по душе, но, кажется, ныне без этого было никак не обойтись. Посему порой в этот затхлый омут приходилось погружаться и самому господину Чжун Ли, который разбирался со всеми делами крайне смиренно и без пререканий, прекрасно осознавая, что никуда ему от этого не деться. Только вот почему этот вал проблем рухнул на его голову именно в тот день, когда у него были планы на вечер?.. Признаться, его это раздражало — просто не могло не раздражать. Трудно было скрепя сердце как и всегда заниматься работой, когда в голову ежесекундно, точно липкое назойливое насекомое, грозилась заползти очередная тревожная мысль. Точно ли он успеет до вечера? Не опоздает ли на назначенное свидание? Чжун Ли не любил спешку, но опаздывать столь грубым образом без всякого предупреждения он не любил ещё больше. Тем паче, что встреча была именно с тем, заставлять кого волноваться не хотелось более всего. Чайльд и так казался ему в последнее время… странным. Дрожащие руки, натянутая улыбка, потухший взгляд — всё это было признаками чего-то совершенно дурного. Тот самый заветный огонёк в его глазах смог вновь зажечь только он сам в тот момент, когда согласился встретиться с ним сегодня… И теперь Властелин Камня даже понятия не имел, что случится, не приди он сегодня. Он никак не мог увидеть конкретной причины, как бы ни старался, но казалось, что Тарталья был на грани. Вот только на грани чего? Быть может, это ему и предстояло вскоре выяснить. Стоило ему только вырваться из колючих силков работы, он тут же поспешил выйти на улицу. Солнце постепенно склонялось к закату, но всё же до него, кажется, было ещё далеко. Это в какой-то мере успокаивало, придавало уверенности, навевало чувство, что всё происходящее находится под контролем. Точно бы внимая ему, консультант ритуального бюро вдохнул полной грудью, щуря золотые глаза на солнце. Тревога медленно отошла на второй план, уступая место куда более приятным мыслям. Чайльд, очевидно, не был из тех людей, что всегда приходили точно вовремя. Быть может, вместо того, чтобы дожидаться его прямо на месте, стоило подыскать какой-нибудь подходящий презент в окрестных магазинах? Позволить себе что-то подобное Чжун Ли, конечно же, не мог, но быть может, он хотя бы сможет в дальнейшем заинтересовать этим Чайльда… Отчего-то действительно хотелось вновь увидеть в его прекрасных синих глазах живой интерес, тот самый, коим они так лучезарно светились в первые их встречи… — Гхм… Господин Чжун Ли. Слуха его вдруг коснулся чей-то грубоватый, но крайне сдержанный голос. Обернувшись, Моракс увидел двух стоящих в паре шагов от него рослых мужчин, облачённых в форму фатуи. Буквально один их вид навеял предчувствие чего-то недоброго. Едва было отступившая тревога вновь заставила нутро напряжённо съёжиться. — Вам что-то угодно, молодые люди? — обратился к ним он. Оба агента фатуи как-то нервно переглянулись, после чего один из них вновь заговорил: — Госпожа Синьора желает увидеться с вами. Прошу, пройдёмте. — Что? Прямо сейчас? Прошу принести мои искренние извинения госпоже Синьоре, но я вынужден отказаться от сего любезного предложения. Боюсь, у меня есть планы на этот вечер и менять я их не намерен… — Да, она уже в курсе насчёт них, — вмещался в разговор второй мужчина. Он, кажется едва удержался от ехидной усмешки, увидев, как на миг вспыхнула в глазах консультанта ритуального бюро искра тотального непонимания. — И всё же… сказала, что вам лучше всё-таки ответить на её приглашение. — Вот как… Что ж, любопытно, что же будет, если я всё же откажусь? — Вы имеете на это полное право, господин Чжун Ли. Однако Прекрасная леди всё же уверяет, что ваша беседа будет весьма продуктивна для обеих сторон… И вам непременно стоит увидеться с ней, если вы по-прежнему хотите следовать вашим «планам». Дело в том, что это касается господина Одиннадцатого Предвестника… По спине Чжун Ли пробежал лёгкий холодок. Лицо его, однако, не изменило привычного спокойного выражения, и он лишь отвёл взгляд в размышлении, пока наконец не ответил: — Очень надеюсь, что это не займёт много времени. Иначе мне придётся уйти, так и не дождавшись ответов от леди Предвестницы. — Не беспокойтесь. Госпожа уверяет, что не отнимет много вашего времени. Прошу, следуйте за нами. Мужчина направился вслед за агентами фатуи, не переставая сомневаться в правильности принятого им решения. Разумеется, учитывая специфику их с Синьорой совместных дел, все подобного рода встречи подразумевали под собой необходимость обсудить что-то срочное. Но Чжун Ли всё же отнёсся бы к её приглашению совершенно иначе, не упомяни она Тарталью. Словно бы знала, что для него это важно… Хотя наверняка знала, недаром вообще об этом упомянула, как и о том, что знает об их запланированной встрече. Властелин Камня уже предчувствовал, что ему придётся отвечать на множество вопросов, ответы на которые будут даваться ему один другого тяжелее. И всё же он продолжал идти прямиком к Синьоре в лапы, окрылённый одной единственной призрачной надеждой. Что, если она знает что-то о состоянии Тартальи? Что, если понимает причины и может дать ответы на вопросы, на которые сам Чайльд ему ответы никогда не даст, не желая обременять его своими проблемами, посчитав это слабостью? Чжун Ли правда желал понять, во что бы то ни стало. Даже если ответы эти ему не понравятся…

***

Знал бы Чжун Ли, что дабы встретиться с Синьорой, ему придётся достичь «Бисерного парома», определённо подумал бы ещё раз. Само место было весьма дорого его сердцу — было что-то умиротворяющее в медленных прогулках по морю, особенно на одном из самых знаменитых кораблей всей Гавани Ли Юэ. Нежный ветерок, ласкающий волосы, терпкое вино и необычные собеседники — было во всём этом что-то особенное, что заставляло душу пускай совсем чуть-чуть, но трепетать, точно бы внимая бьющимся о борт волнам. Однако ныне он не испытывал от пребывания тут никакого удовольствия. Уж слишком много у него было прочих забот, что, несомненно, омрачали его визит. Удивительно, но на борту сегодня было необычайно пустынно, пускай даже судно стояло в порту. Да и знакомых лиц видно не было, лишь фатуи сновали туда-сюда, словно маленькие шустрые пауки, спешили каждый по каким-то своим делам. Все столики были пусты за исключением одного — именно за ним, точно королева, восседала Синьора, горделиво скрестившая длинные ноги, и без особого энтузиазма попивала из бокала красное вино. Лишь только их взгляды пересеклись, как Чжун Ли показалось, будто бы её губы на миг исказились в не предвещающей ничего хорошего усмешке. Впрочем, она тут же испарилась, сменившись привычной скучающе-презрительной гримасой. — Госпожа Синьора, — деликатно поприветствовал её мужчина привычным ровным тоном. Однако всё же скрывалось за ним и что-то иное, оттого прозвучала в его голосе едва уловимая нотка наигранности. — Отбросим формальности, Моракс, — фыркнула Предвестница, кажется, всё же уловив её, даже к удивлению Чжун Ли. — Мы оба здесь за другим, разве не так? — Похоже, никто из нас в них сегодня и не нуждается, — безразлично пожал плечами консультант ритуального бюро, ещё раз окинув взглядом палубу. — Ибо ты, кажется, решила избавиться ото всех иных обывателей… — Сегодня здесь только мои люди, — без особого интереса пояснила белокурая женщина. –Владельцы этой посудины получили более чем достаточно денег за своё временное отсутствие. Здесь куда приятнее без всего этого сброда, ты не находишь? — Не могу согласиться. Столь честный ответ заставил Синьору насупиться ещё сильнее обыкновенного. Чжун Ли казалось это даже забавным — столь тотальная нетерпимость вообще ко всему, что выходит даже за малейшие рамки привычного, воплощённая в одной женщине. — И всё же место не совсем обычное, — продолжил Моракс, не обратив ни малейшего внимания на её недовольство. — Во всяком случае, для временного пристанища. — Неужели? — она усмехнулась. — По-твоему, осталась бы я тут, не будь это необходимым? — Исключаешь ненужные переменные, стараясь не попадаться лишний раз никому на глаза. Я это понимаю. Прознай определённые люди, что ты в городе, и осуществить наш план стало бы куда труднее… — Так и есть, — нетерпеливо перебила его Синьора. — Именно поэтому я сижу здесь и не высовываюсь. Иными словами, делаю всё, что на данный момент от меня требуется. В отличие от тебя, Моракс, — она сверкнула в его сторону холодными голубыми очами и вновь приложилась к стеклянному бокалу, будто бы пытаясь скрыть искривлённые от негодования губы. — Ты, кажется, не спешишь выполнять свою часть сделки… Честное слово, будто весь этот спектакль нужен именно мне. — Тебя беспокоит моё бездействие? Так это понимать? — Чжун Ли взглянул на неё сверху-вниз, отстранённо скрестив руки на груди. — Твоей задачей было играть роль ничего не подозревающего ритуального агента, только и думающего, что о достойном погребении великого Гео Архонта. Вознести этого идиота Тарталью до небес, вновь и вновь подыгрывая его маленькой игре в детектива, чтобы затем он сам сбросил себя прямиком в пропасть… Всего-то ненароком обмолвиться о местонахождении тела Моракса. И что же в итоге? Когда уже ты отправишь Тарталью в Золотую палату? — Как только я сочту, что время пришло. Ты торопишь ход событий, Синьора. Поверь, он ещё недостаточно готов… — Оно пришло уже давным-давно, — женщина раздражённо оскалила белоснежные зубки. — Церемония Вознесения состоится со дня на день, стоит только Цисин того захотеть. Уже давно было пора что-то предпринять, пока никто из них не понял, что творится нечто неладное. Но ты продолжаешь играть с ним. Запускаешь всё глубже и глубже свои коготки. Все эти встречи… и тот поцелуй. Насколько же сильно ты, должно быть, его ненавидишь, раз продолжаешь раз за разом усугублять свою ложь? От злой усмешки Синьоры сердце болезненно сжалось. Всё становилось кристально ясным. Глупо было предполагать, что она не узнает об их с Чайльдом особенных отношениях. Рано или поздно это бы всплыло на поверхность. Трудно было хоть как-то пытаться объяснить ей это. Но ещё сложнее ответить самому себе честно на главный вопрос — отчего же он всё-таки медлит? — Я предполагал, что тебе об этом известно. Но всё же любопытно, за кем из нас ты ведёшь столь пристальную слежку? — А мне необходимо выбрать лишь кого-то одного? Это просто разумная предосторожность, Моракс. Царица желает убедиться, что всё пройдёт гладко. А Тарталья — глупец, если считает, что хоть кто-то из его подчинённых действительно служит ему… Что такое? — спросила она, заметив, что Чжун Ли после её слов вдруг нахмурился. — Моракс, прошу, только не говори, что тебе его жалко. Как бы Гео Архонт ни относился к Синьоре, никак не мог отрицать её восхитительного качества видеть людей насквозь. Пожалуй, она была права — он действительно очень сочувствовал Чайльду. Ещё до их встречи Синьора описывала его как совершенного простака и глупца, которого в жизни не волнует ничего, кроме сражений и бахвальства — как личность совершенно убогую и внимания не заслуживающую. Он должен был так и остаться для него ничем, простой марионеткой, бездушным телом, через которое не жалко перешагнуть на пути к успеху. Но с самого начала всё пошло совершенно не так. Человек не есть лишь представление других о нём. Пускай Синьора и видела его таковым, но на самом деле он оказался куда глубже, чем Чжун Ли ранее вообще мог предполагать. Уже в самую первую их встречу в Глазурном павильоне он разглядел это: хитроватый, словно у лисёнка, взгляд, нестандартно мыслящий ум, хорошее чувство юмора, лучащаяся жизнерадостностью улыбка и полное доброты сердце. После всего, что они вместе пережили, после всего, что между ними было, Чайльд уже не казался ему неприметной пешкой, которую можно было без зазрения совести срубить, убрав с доски. И от того, всё, что он делал и продолжает делать, начало казаться ему совершенно неправильным. Одна мысль о том, что приходится подобным образом водить его за нос, какой бы это ни было необходимостью, заставляла совесть внутри него сворачиваться в колючий комок. И Восьмая Предвестница, кажется, чувствовала это. Потому хмурое молчание Чжун Ли вызвало у неё не предвещающую ничего хорошего, колкую ухмылку. — Полагаю, я права… Что ж, весьма досадно. Мне казалось, что Архонты выше… всего этого. — Не важно, что я чувствую. Это никак не отразится на наших делах, — мужчина ответил решительно, так, чтобы Синьора не нашла даже толики сомнения в его голосе. — Неужели? Принимая во внимание наше текущее положение дел, я в этом не уверена. Посему просто хотела напомнить Гео Архонту о необходимости следовать его же собственным контрактам… — Ты и правда считаешь, что я способен нарушить условия контракта? — глаза Чжун Ли зловеще блеснули золотом. — Я бы советовал быть поосторожнее со столь дерзкими заявлениями. Многие Архонты за подобное не побрезговали бы отнять у тебя жизнь… — Но ведь ты не из тех многих, верно? Справедливый Гео Архонт никогда не опустится до такой мелочности… — Мне нет дела до того, что думаешь ты, — на удивление холодно отрезал консультант ритуального бюро. — Хочу напомнить, что ты всего лишь посредник между мной и Царицей. А она знает, что моё слово подобно камню и всё обещанное я претворяю в жизнь. Что я при этом испытываю — исключительно моё дело. — Разумеется, я не имела в виду ничего такого, — Синьора тут же присмирела и несколько обиженно вздёрнула кончик носа. — Я только хотела заметить, что идея держать Тарталью в неведении изначально принадлежала тебе… — Лишь из-за твоего заявления, что он будет нам полезнее, если не будет ничего подозревать. — И всё же. Впрочем, рада убедиться в том, что так и будет продолжаться вплоть до самой кульминации. — Да… Разумеется. Что ж, полагаю, мы закрыли эту тему… Властелин Камня уже собирался уходить. Разговор выдался весьма неприятным, впрочем, большего он и не ожидал. Хотелось уже покончить со всем этим и поскорее вернуться к своим изначальным планам, пускай с тяжёлым сердцем, но всё же встретиться с Чайльдом. Однако у Прекрасной леди касательно этого, кажется, было другое мнение. — Знаешь, Моракс, — как бы невзначай бросила она, заставив уже было развернувшегося на каблуках Чжун Ли вновь обратить на себя внимание, — он далеко не самый лучший выбор… — Прошу прощения? — что-то внутри мужчины заставило его остановиться и уточнить. И в тот же миг он почувствовал, что попался на крючок — не спрятанный за тёмной маской глаз Синьоры заблестел интересом, а сама она приосанилась, точно бы именно такая реакция и была ей нужна. — Если уж тебе хотелось с кем-то поиграться… я бы посоветовала кого-нибудь куда более однозначного. Тарталья может казаться простодушным и доступным… Но стоит копнуть чуть глубже в недра, и тут же понимаешь, что под этой личиной скрывается невменяемое чудовище. И лучшее решение — держаться от него как можно дальше… — Это лишь твоё мнение, — тон Моракса сделался ледяным. — И не припомню, чтобы я его у тебя спрашивал… — Лишь моё? Хм… — женщина досадливо покачала головой. — К сожалению, его разделяют все, кто знают о нём чуть больше остальных. Такое не расскажешь семье или друзьям, но грязные слухи среди его подчинённых продолжают витать и множится, словно зараза, оттого те боятся даже взглянуть на него. А уж те, кому известна правда… Надеюсь, ты понимаешь, что подобную «славу» среди прочих Предвестников он сыскал неспроста? — Я понимаю лишь то, что лицемерно с вашей стороны судить его за грехи, не замечая собственных. — У всех в прошлом есть вещи, которыми мы не гордимся. И все мы вынуждены носить маски, дабы не обнажать свою истинную личину. Но его маска, похоже, скрывает под собой куда более тёмные секреты… Что скажешь, Моракс? Разве это разумно, столь легкомысленно доверяться кому-то, даже не подозревая, насколько же он в самом деле двуличен? Чжун Ли невольно сжал кулаки до побеления костяшек. Вновь и вновь она продолжает произносить эти слова. «Невменяемый», «двуличный»… Но разве может это хоть как-то относиться к Чайльду? Тому самому заботливому, улыбчивому юноше, которого он знает… Хотя знает ли? Не хотелось себе в этом признаваться, но после слов Синьоры он уже не был так уверен. Разве было что-то, что он мог упустить из виду? Мелкие крупицы колкой правды, скрывающиеся в самой-самой глубине? В последнее время Тарталья и правда вёл себя странно, но как можно было клеймить его за это безумцем? Разве могло быть так, что он действительно просчитался, что странное поведение Чайльда и правда признак чего-то гораздо, гораздо худшего?.. Липкий страх за дорогого сердцу человека сковал, сделал голос хриплым и грубым: — Чего ты хочешь от меня, Синьора? — Считай это своеобразным проявлением заботы, Моракс, — женщина с лукавой полуулыбкой облокотилась обеими руками на стол и сложила аккуратный подбородок на тонкие пальчики. — Я уважаю тебя и считаю своим долгом предупредить. Просто хочу, чтобы ты имел общее представление. Верить мне или нет — дело твоё. И всё-таки мне бы хотелось, чтобы ты узнал кое-что… если так и планируешь видеться с ним. Мужчина в ответ смерил её недоверчивым взглядом, сжав губы в тонкую линию, но всё же дал понять, что слушает. После этого Предвестница номер восемь начала говорить — так осторожно, точно бы боялась ненароком спугнуть недоверчивого слушателя: — Полагаю, ты мало что знаешь о его прошлом? Очень жаль, ведь оно включает в себя столько любопытных историй!.. Кто-то скажет, что от подобного кровь стынет в жилах, но кого волнует мнение этих трусов? — она издала недобрый смешок, кокетливо приложив палец к подбородку. — На самом деле, есть вещи, вызывающие куда больший интерес… Готова поспорить, тебе не известны подробности его вступления в ряды фатуи? Этому поспособствовал один… инцидент. Он не получил широкой огласки, но лишь благодаря стараниям наших агентов. Трудно представить, но Тарталье тогда было всего четырнадцать. Ещё совсем мальчишка… Кто мог знать, что он был способен на подобное? — Не могла бы ты перейти ближе к делу? — вежливо попросил Чжун Ли, но прозвучали в его голосе нотки какой-то властности. — Ему не было и двенадцати, когда он получил Глаз Бога. Правда не за какие-либо выдающиеся заслуги… Это, скорее, походило на подачку от Архонтов. Говорят, после этого он изменился. Стал нервным и закрытым… Неизвестно, что именно было не так, но похоже он не был рад своему дару. А через два года он пропал — убежал из дома. Нашёлся лишь через три дня и после… вообще перестал походить на себя прежнего. Настолько, что его родители едва не перестали узнавать его, точно бы его подменили. Не осталось и следа от его мрачности, он вновь улыбался, как и прежде. Но то была лишь маска… скрывающая под собой самого настоящего демона. Жаль, что все осознали это слишком поздно… Синьора на секунду замолчала, словно бы в предвкушении, уста её расплылись в жутковатой, кровожадной полуулыбке, а в прищуренном бледном глазе заиграли искорки неподдельного экстаза. Ей будто бы доставляло это удовольствие — раз за разом смаковать у себя в голове ужасающие подробности в нетерпении поделиться ими, окунуть Чжун Ли с головой в эту зловонную грязь, вызывающую лишь вязкую тошноту и чувство опустошения. — В тот день у него случился конфликт с одним мальчишкой в школе. Поговаривают, отношения у них всегда были натянутыми, и хоть Тарталья постоянно вёлся на его провокации, до полноценной драки дело никогда не доходило. До того самого случая. Он ударил его со всей силы прямо в голову, дезориентировал, а затем… вспорол брюхо водяным клинком, словно рыбёшке. Будто бы готовился к этому все эти годы. Стоял и улыбался, глядя, как тот истекает кровью, корчится от боли и просит пощады. А знаешь, Моракс, что он ответил, когда его спросили о причине его поступка? — она перешла на горячий, вкрадчивый шёпот. — Будто бы голос в голове предложил ему сделать это. И всё, что ему оставалось, это согласиться… Чжун Ли не находил слов. Он, как мог, старался казаться безразличным, однако чувствовал, как дыхание спёрло, а сердце пропустило удар, тут же ускорив своё биение. Он глубоко и тяжко вздохнул, точно бы это должно было помочь ему привести в порядок мысли, выпрямился, словно тростинка и, даже не взглянув на женщину, хмуро спросил: — Хочешь сказать… что всё это правда? — Есть ли мне смысл лгать тебе, Моракс? Этот инцидент действительно имел место быть. Существовало множество свидетелей… во всяком случае, пока наши люди с ними как следует не поработали. Даже семья самого Тартальи не знает о случившемся. За исключением отца… — В это крайне трудно поверить… Четырнадцатилетний мальчик, хладнокровно зарезавший одноклассника по приказу некоего «голоса»… Всё это совершенно не похоже на Чайльда. — Одумайся, Моракс, пока вожделение окончательно не ослепило тебя, — горделиво бросила Предвестница, поморщив нос. — Правда всегда груба и ранит в самое сердце, но замалчивать её бывает опасно. Можешь отрицать это сколько угодно, но действительность такова, что Тарталья — убийца. Он непредсказуем, очень опасен и явно не до конца вменяем. Именно это — та тёмная сторона, что он так отчаянно от тебя скрывает. — У всех есть тёмная сторона. Разве не так, Синьора? Совершенно у каждого человека есть шкаф, полный отвратительных скелетов, что никогда не должны увидеть белого света. И знаешь, тайком вытаскивать их, пересчитывать им кости, словно последняя старуха-сплетница — порой куда отвратительнее. А теперь, если ты закончила… И вновь Моракс засобирался уходить. Атмосфера на палубе стала столь тяжёлой, что кажется, ей вполне было можно проломить кому-нибудь череп. Мельком консультант ритуального бюро заметил огонёк ярости, вспыхнувшей в голубой льдинке ока Восьмой Предвестницы, встревоженные лица молоденьких агентов фатуи, что спешно перешёптывались между собой. Однако стоило ему сделать шаг в направлении трапа, как он вновь услышал за спиной её голос: — Он всё-таки выжил. Уже явно раздражённый, он вновь полуобернулся к ней, смерив взором настолько строгим, что кровь в жилах стыла. На Синьору, правда, он никакого эффекта не возымел. — Тот мальчишка. Его чудом спасли. Оттого всё закончилось не столь плачевно, как могло бы. Но, скажи, Моракс: неужто ты думаешь, что это бы хоть что-нибудь изменило? Он так бы и стоял над его хладным телом, улыбаясь, словно полный безумец! Никогда в жизни бы не пожалел, что всадил в него нож. Ни одна его жертва не была им оплакана. Для него люди — лишь скот, бездушное мясо для удовлетворения его кровавой похоти. Царица держит его, как дикого зверя на цепи, а когда спускает — после него остаются лишь трупы! Ты говоришь, что сочувствуешь ему, но ты не дождёшься этого же сочувствия от него! Стоит лишь ему узнать правду о тебе — как ты игрался с ним, использовал как тебе вздумается… И с тобой уже не будет твоего Сердца Бога, способного тебя защитить. Помяни моё слово, ты ещё вспомнишь моё предупреждение, когда будешь валяться, истекая кровью у его ног!.. Голос Синьоры был холодным, как сталь, она стиснула кулаки, так, что лишь чёрные перчатки не давали длинным ногтям впиться в плоть, оскалилась, словно свирепая волчица, защищающая своё потомство. Чжун Ли же не повёл даже бровью — словно мёртвый камень, безмолвно смотрел ей в лицо, столь пугающе проницательно, что дрожь пробежала по всему телу Предвестницы коротким разрядом молнии. — Удивительно… — пребывая в отстранённой задумчивости, произнёс он. — Насколько же сильно ты его боишься. Женщина промолчала, на удивление смиренно, только было воспылавший в ней гнев потух, оставив лишь пронизывающий холод. — Не играй с огнём, Моракс. Яркие языки пламени могут завораживать своим мерцанием, заманивать мягким светом и обещаниями долгожданного тепла. Но стоит потерять бдительность, поднести руку чуть ближе дозволенного – огонь обнажит свою истинную, дикую сущность и спалит дотла, поглотит всё то, что только встанет у него на пути… … Я понимаю, насколько это может быть опасным. А что насчёт тебя?..