Je ne mange pas six jours

— сиди, не шевелись. коля закрывает глаза и видит сквозь веки свет лампочки, которую уже давно пора выкинуть. он просвечивает сквозь сосуды в веках, которые сейчас кажутся просто одним уродливым красным морем. не очень приятно, но смотреть на свет больнее. — господи, коля, неужели мне надо тебе напоминать, когда нужно мыть голову? федя поворачивает кран, из которого тут же льётся вода. коля не видит, но слышит — достоевский проверяет, достаточно ли она тёплая. — я не знаю. я сам часто забываю. через мгновение гоголь чувствует, как в волосы вплетаются тонкие-тонкие струйки воды, и стекают вниз, разбиваясь каплями о дно старой советской ванны. федя нежно проводит рукой по его волосам — второй он держит дуршлаг. от этого внезапно становится так хорошо, словно пропало это кровавое море-марево перед глазами, словно сам достоевский — это не бег через крапивное поле босиком. упрямый такой бег, с дыханием навзрыд и болью взахлёб. — у тебя на затылке мурашки, — говорит федя буднично. он ведёт рукой к затылку, пропуская белокурые волосы сквозь тонкие ломаные пальцы. — да, знаю. федя ничего не отвечает, лишь тихо вздыхает и выключает воду. коля не хочет открывать глаза — слишком хорошо держать их сомкнутыми, не пользуясь девяноста процентами всей обрабатываемой его мозгом информации. он так редко видит федю таким […он даже сам не может подобрать точного слова] — так редко, что ему начинает казаться, что это слишком часто. федя берёт небольшое количество шампуня в руки и немного растирает его между пальцами, прежде чем вспенить его на чужих волосах. достоевский делает это так нежно, так нежно и аккуратно, с точностью и точечностью какого-нибудь учёного, или ювелира, или врача, или мастера аккупунктуры — по большей части, хрен его знает, думает коля, и просто сжимает край чужой штанины, до которого может дотянуться рукой. это было куда спокойнее, и к огромному, безумнейшему страху гоголя — безопаснее — довериться в чужие руки с преданностью ребёнка. /ко-. кодомо. да, кажется, по-японски будет так… а вспомнишь иероглиф? вспомнил? молодец. а теперь забудь его навсегда./ николай ненавидит эти уроки японского. «честное слово, мы скоро уедем отсюда, я обещаю. не в этой жизни, так в следующей. не в этой вселенной, так в другой. просто поверь мне, » — говорит федя почти каждый день. колю от всего этого уже тошнит. когда федя смывает пену, он промакивает чужую макушку толстым махровым полотенцем, и взъерошивает сырые пряди. а ещё коле странно осознавать, что завсегдатая косичка на его затылке — идея и дело рук достоевского. так и сейчас — федя берёт маленькую прядь, что подлиньше, и сплетает её в аккуратный лоскуток. гоголь всё же решается открыть глаза. — федя. — я так хочу. я хочу, чтобы ты ходил вот так. зачем мне повторять это тебе из раза в раз? достоевский выпускает руку из копны пшеничных волос, чтобы тут же их пригладить. — незачем. федя смотрит немного расстроенно. — то-то же. кроткий поцелуй в лоб. — а теперь пойдём. кандзи сами себя не выучат.