She/Она

Большинство людей боятся меня. Я слышала, как не одна глупая девчонка ахала от страха, когда я посылала им свой печально известный взгляд поверх очков для чтения. Иногда, когда мне скучно, я делаю это ради удовольствия. Меня очень смущает, что с тех пор, как она начала работать здесь, и бог знает, почему я рискнула нанять ее, я не могу дождаться, когда подобный легкий вздох вырвется и из ее губ. Да, ее губы. Я видела все виды губ, и в реальной жизни и на фотографиях. Полные, тонкие, бантиком, прямые, пухлые, изогнутые, призывно ухмыляющиеся... Да, мне не следует так очаровываться складками губ. Но когда это ее рот, как я могу не делать этого? Мягкие, полные, и до странности невинные, они двигаются, когда она говорит со мной. Они образуют слова, и ее голос — это идеальное сочетание безудержности и застенчивости. Тем не менее, она никогда не стесняется, даже в тот первый день, когда я проводила с ней собеседование. Она без страха смотрела на меня, и когда обычное "это все" должно было отправить ее прочь, она повернулась, и я чувствовала ее рвущийся наружу гнев. Я даже не смотрела на нее, но чувствовала ее раздражение. Она отчитала меня и просто ушла. Конечно, я должна была вернуть ее. Она чуть не оставила меня снова шесть месяцев спустя. В Париже. Она видела дьявола в действии, наблюдала, как далеко я готова зайти, чтобы сохранить своё положение, чтобы сохранить этот журнал. Она видела слишком много на той неделе. Если бы кто-нибудь спросил меня до Парижа, общалась ли я когда-нибудь со своими сотрудниками, я бы презрительно рассмеялась им в лицо и назвала идиотами. Но это было до того, как она наткнулась на меня и видела следы слез на моих щеках и покрасневшие глаза. Тот факт, что я была без макияжа и обнаженная под своим халатом оставил меня без какой-либо защиты. И вот она сидела, такая полная сочувствия, ее прекрасный рот выражал озабоченность, явно большую, чем у любой обычной помощницы, что были у меня в "Подиуме". Я попала в ловушку разговоров о своих проблемах, своих дочерях. Ее глаза не покидали мои, и она, казалось, готова была броситься в бой за меня с мечом в руке, чтобы защитить от чего-либо. Я опешила. Всего на несколько секунд, но это было однозначно самое обескураживающее ощущение за много лет. Естественно, я вернула ее обратно на ее место. Сказала ей, чтобы шла делать свою работу, и больше ничего. С таким же успехом я могла бы ударить ее по лицу, и хотя я давно ожесточила свое сердце, часть меня все равно противно заныла. Та же часть, которая так дергается, когда она улыбается. Я еще не говорила о ее улыбке, не так ли? Эти губы, они могут растягиваться в улыбке настолько гениально, что могут вызвать учащенное сердцебиение. Я знаю это не понаслышке. Найджел говорил, что мы могли бы использовать их, когда мы отбирали с ним моделей для рекламы помады, и она бы затмевала их всех, но я не готова делить ее со всем миром таким образом. К тому же, что-то подсказывает мне, что она никогда не согласится на позирование в той или иной форме. Снова Париж. Я сделала больно Найджелу в Париже. Я была неосторожна с чувствами друга, даже не удосужилась признать это потом, и когда она указала мне на это, я перевернула ее упреки с ног на голову ее и обвинила ее в том же. На поверхности безупречное сравнение, но внутри, я не могла быть более неправильна. Я даже не удосужилась обосновать свои действия, и она была наполнена такой болью, когда я указала ей на наше сходство. Эта мысль причинила ей боль. Она чуть не бросила меня тогда. Я была на ступеньках, заходя на очередной модный показ, а ее рядом не было. Мой мозг еще не мог это осознать, но сердце чуть не остановилось. Я едва не потеряла равновесие. Потом я увидела ее, стоящую по другую сторону машины, как будто ее ноги вросли в асфальт. Ее глаза... Я ведь еще не говорила о ее глазах, не так ли? Они карие. Нет, это ложь. Они такого же цвета, как если бы кто-то налил янтарно-прозрачный мёд в лучший бренди. Они отражают большинство ее чувств, хочет она того или нет, и в этот момент они смотрели на меня с такой болью. Она нахмурилась, и этого сочетания обиженных глаз, недовольного хмурого взгляда и этих великолепных губ, сжатых в тонкую линию, было достаточно, чтобы я поняла. Она покидала меня. Потом она обогнула машину, оттолкнула с дороги нескольких папарацци и встала рядом со мной. Казалось, это всё заняло всего несколько секунд, но я все еще покачивалась. - Ты вернулась? - спросила я ее, вероятно, очень непохожим на меня голосом, едва слыша саму себя. - Да, Миранда. - Ее голос был низким, и более твердым, чем мой, что, я полагаю, сделало ее победительницей в этой конкретной битве. Некоторые сказали бы, что это я выиграла, так как она осталась, но я не согласна. Она победила, потому что осталась со мной по правильным причинам, какими бы они ни были. Я знала, что как только мы вернулись в Нью-Йорк, наше обычное взаимодействие навсегда изменилось между нами. Она выполняла свою работу как обычно, но когда я узнала, что она отдала все вещи, которые она привезла с собой из Парижа Эмили, я поняла, что она готова уйти в любой момент. Изменились и другие вещи. Мелочи, но приводящие в замешательство, так как я не могла точно определить их суть в самом начале. Она принесла мне кофе из "Старбакса" но, вместо того чтобы поставить его как обычно на стол, протянула мне, коротко коснувшись моих пальцев. Она брала мое пальто и сумочку, когда я просила, но вместо того, чтобы просто отдать их, она помогала мне надеть пальто, проводя кончиками пальцев по моей шее и иногда даже поправляя волосы сзади над воротником. Должно быть, я была настолько погружена в тайну её действий, что не обращала внимания. Вскоре она почти ежедневно ездила со мной в лифте, прислонялась бедром к стене и изучала меня, скрестив руки на груди. В конце концов, однажды я огрызнулась, не привыкшая, чтобы кто-то из моих сотрудников так открыто разглядывал меня. - Что? - прошипела я, поворачиваясь к ней. - Ты такая красивая, - сказала она, улыбаясь. О боже, эта улыбка. Я не знала, как упрекнуть за комплимент, произнесенный так искренне и с такой ясной и бесстрашной радостью. Я просто постаралась изо всех сил посмотреть на неё своим лучшим фирменным взглядом, но это не возымело абсолютно никакого эффекта. Еще одним местом, где наша близость давала ей преимущество, был мой автомобиль. Она начала вовлекать меня в светскую беседу. Я имею в виду светскую беседу, вы только подумайте! Сначала я не обращала на нее внимания, но она, казалось, не возражала, что я не отвечаю; она просто продолжала мне что-то рассказывать. Через несколько дней я поняла, что внимательно слушаю. Мало того, это стало иметь для меня значение. Она была одинока. Молодой человек, с которым она жила, теперь су-шеф в Бостоне, больше не был частью ее жизни. Из-за этого она потеряла одну из своих самых близких подруг, никчёмную девушку по имени Лили, которая встала на сторону шеф-повара. Еще один друг, молодой человек по имени Дуглас, сохранил ей верность, и именно когда она заговорила о нем, она сбросила бомбу, которая заставила меня вступить в до сих пор одностороннюю беседу. - Дуг меня действительно понял, когда я рассказала ему все, возможно, потому что он тоже гей. - Что? - Я чуть не подпрыгнула на сиденье автомобиля и повернулась к ней лицом. - Я поговорила с Дугом о том, что узнала о себе. Можешь себе представить, какое это было облегчение для меня за последнее время. Я еще ничего не рассказала родителям, но решила, что будет справедливо рассказать тебе. У меня кружилась голова, как будто я сидела в центре карусели. - Почему? - Почему? Потому что, если бы не ты, я бы никогда не узнала правду. Потому что иначе мне потребовалось бы на это много времени, и я, возможно, вышла бы замуж за Нейта и родила ему детей, прежде чем поняла. - Поняла что? - Я была нетерпелива и даже немного встревожена. Я могла даже сказать, что моё недоумение в отношении ее темы начало расстраивать ее. - Мои чувства к тебе заставили меня понять, что я лесбиянка, Миранда, - терпеливо произнесла она. - И что же это за чувства? - Я старалась говорить как обычно, смертельно мягко, но боялась, что это прозвучит так, словно я запыхалась. - Сначала влюбленность. Да, я знаю. Банально, да? Затем они эволюционировали. В конце концов я поняла, что влюблена в тебя. О, не волнуйся. Не надо хмуриться, Миранда. Я ничего от тебя не жду. Я просто так благодарна, что это случилось. Было ли это правдой? Была ли она влюблена в меня, но способна беззаботно ускользнуть в светлое будущее с кем-то другим, теперь, когда она узнала себя? Это казалось... таким несправедливым. Я поджала губы, отчего ее плечи поникли. - Я никогда не должна была говорить тебе это? - прошептала она. - Теперь мне неловко, а все потому, что я была так погружена в то, что чувствую. Я не могу поверить, насколько эгоистичной это делает меня. Я должна была прекратить думать... - Помолчи. - Мое сознание кружилось и мне нужно было подумать. Тишина была нужна мне, чтобы я могла успокоиться или я не смогу ничего понять в этой сумасшедшей ситуации. Она молчала, и мы приехали в студию коллектива новых дизайнеров, которую я должна была оценить. Я присутствовала на марафонском показе пяти разных дизайнеров: двое были ужасны, один чуть менее ужасен и два не совсем ужасны. Вернувшись в машину, я изобразила ее обычную позу и внимательно изучила ее внешний вид. - Я совсем не милая, - выпалила я, ошеломленная своими словами. - Я не согласна. - Со мной трудно иметь дело. - Это да. - Я не лесбиянка. - И я тоже ... Я так думала. - У меня никогда в жизни не было секса с женщиной. - У меня тоже. - Она начала улыбаться. Ее губы медленно растягиваются, но улыбка уже была где-то там. - Я слишком стара. - Это была горькая пилюля. Я знаю, я тщеславна. - Ты среднего возраста. А у меня старая душа. Она была права. Она была молода, но ее глаза говорили о чем-то еще. Столько эмоций и впечатлений, спрятанный среди меда и бренди. - Мне... неловко, но мне... интересно. - Я понятия не имела, что собиралась сказать. Я затаила дыхание, молясь, чтобы я не просто так бросила свое сердце на плаху. Казалось, она все поняла без слов. Медленно, очень медленно она расстегнула ремень безопасности и скользнула ближе на заднем сиденье. Я не уверена, почему, но я нажала на кнопку, которая поднимает экран конфиденциальности. Я не могла отвернуться от нее, даже не моргнула. Она притянула меня за затылок дрожащей рукой и улыбнулась. - Интересно, да? Храбрые слова. - Она нежно поцеловала меня в висок. - В лучшем случае я надеялась, что ты не выкинешь меня из машины на полном ходу из-за потрясения. Я прижала ее лицо к себе, лаская ее гладкую атласную щеку тыльной стороной пальца. - О, я потрясена. В шоке, на самом деле, и все твоя наглость. - Ухмыляясь, я увидела, как она начинает паниковать. - Я просто не могу представить, что ты видишь в ком-то вроде меня. - Я дотронулась своими губами до ее. О, Боже, эти пухлые губы. Я имела в виду, чтобы едва коснулась их моими, но я не рассчитывала насколько приятно это было. Я всосала ее нижнюю губу, а затем разжала ее рот и засунула в нее язык. Она была храбрее, чем я когда-либо могла себе представить. Захватив мой язык, она ответила жарким поцелуем со всей силой своей любви и желания. И она желала меня, в этом не могло быть и сомнения. Она вся дрожала. Маленькие капельки пота выступили на ее лбу, а соски были достаточно твердыми, чтобы я могла почувствовать их сквозь одежду. Она дышала так часто, что я боялась, как бы она не упала в обморок. - Ш-ш-ш. У нас еще будет время. - Я не могла поверить, как мягко я говорила с ней. Словно совсем не мой голос. Я нажала кнопку интеркома. - Рой. Планы изменились. Отвези меня домой. Напиши Эмили и дай ей знать, что я вернусь только завтра в 11 утра. Рой знал меня. Я уверена, что ему было любопытно, но, как профессионал, он делал свою работу и ничего больше. Я, не будучи таким профессионалом, вернулась к поцелуям с Андреа.