i thought maybe we would kiss tonight

морозный вечерний ветер бьет по щекам, возвращая в реальность. хёнджин думает, мечтает, фантазирует и все об одном, представляет то, что так хочется уже в тысячный раз, не в силах заставить себя прекратить. что такое ваша «реальность», когда есть что-то более привлекательнее, что-то, что так волнует душу и будоражит до мурашек на теле, кому нужна какая-то «реальность» в таком случае? жить своими фантазиями законом не запрещено, так зачем тогда тратить своё время на действительность, в которой нет всего, чего хочется до дрожи? хван понимает, что ему нужно, только лишь блуждая посреди дороги в три часа ночи на какой-то пустынной улице. никто не тревожит, ни единой души вокруг: вызывает умиротворение, наконец наступает внутреннее спокойствие, которого так сложно достичь в шумной обстановке с шебутным соседом. мысли путаются, вяжутся в мёртвые петли, всё внутри переворачивается и встаёт вверх дном, нервирует до состояния трясучки. реальность становится невыносима. невыносимо становится терпеть реальность. стереть, стереть границы между реальностью и фантазиями, воплотить фантазию в жизнь, перевернуть реальность, распороть действительность и впустить фантазийность... — ты местный? рвать и метать, рвать и метать. — извини? — я потерялся немного, кажется. не понимаю, куда мне идти. не поможешь? когда в свете тусклых фонарей видится чужое лицо несколько поодаль, начинает казаться, что сила мысли действительно существует. что фантазия материализовалась и стерлась та самая ненавистная реальность, портящая настроение изо дня в день своей серостью и сыростью. уютно? хёнджин чувствует то же спокойствие, что и пять минут назад, будучи полностью погруженный с головой в себя. такого не может быть, не может быть, это же реально, я не могу так чувствовать. — куда тебе? — ах... прямо в твоё сердце. что? что это вообще было? пока хван теряется в улье мыслей, незнакомец подходит ближе и, теперь, можно рассмотреть каждую деталь на его лице, пока есть подходящий для этого момент. хёнджин успевает уловить неглубокую ямочку на щеке и застенчивую улыбку, небольшой шрамик на подбородке, слегка подведённые чёрным глаза, слабо выраженные морщинки на переносице и, самое главное, — своё ёкающее при каждом шаге ближе сердце. — извини меня ещё раз. не знал, как ещё можно привлечь твоё внимание. выглядишь достаточно задумчивым, - незнакомый улыбается так, что хочется прямо сейчас все свои мечты, воображения и воздушные замки к ногам бросить - пусть топчет, делает с ними всё, что захочет, но взамен подойдёт поближе, позволит внимательно вглядеться в омут сияющих в огнях ночных фонарей глаз, хёнджину не жалко совсем. только подойди, подойди ближе ко мне, прижми, прижми и не отпускай, позволь мне ощутить твоё тепло и размечтаться ещё больше, погрязнуть и утонуть с головой, захлебнуться в своём разыгравшемся воображении, ну пожалуйста!... — эй, ты в порядке? вот чёрт. это реальность, это не фантазия, в которой можно остановить или повернуть время вспять, чтобы прожить момент снова или представить что-то иное, здесь нужно разговаривать, нужно ловить момент и не выпадать. в ином разе — ты погиб. — ты сбил меня с толку, если честно, я правда не ожидал и собирался подсказать, - хван слегка прокашливается перед началом диалога, волнуется до ужаса, хочет показаться интересным, в попытках подобрать правильные слова и не запутаться. — а... что ты делаешь здесь? — гуляю. проветриваюсь, хотел голову освежить, а то, знаешь, очень плохо спится в последнее время, - в доказательство своих слов собеседник зевает, прикрыв рот кулаком. хёнджин перестал бы быть хёнджином, если бы не обратил внимание на его руку - на костяшках виднеются легкие повреждения, потрескавшаяся кожа. где-то внутри просыпается инстинкт защиты - хочется обклеить пластырями и поцелуями осыпать, а то болит наверняка, беспокойно. — ну, а что насчет тебя? — что насчёт меня?... ах, - боязно, ужасно страшно, неспокойно на душе от осознания того, как сильно джин выпадает и каким он, наверное, кажется странным сейчас. кто знает, что в голове у того парня? кто знает, что он думает о хёнджине прямо сейчас? может, он считает его больным, или ему кажется, что он под чем-то... — прости. я тоже просто гуляю. люблю ночью гулять, когда никого нет, вот. незнакомый юноша неловко потирает затылок и поправляет светлые кудри. — не хочешь... вместе прогуляемся? нет. хёнджин, ты не хочешь. откажись сейчас же, у тебя что, проблем мало, ты хочешь ещё больше забить себе голову чем-то посторонним? хёнджин, поступление на носу, ты будущий психотерапевт, тебе нельзя ещё больше отвлекаться, ты и так на пределе, ты ненормальный? — да? да, конечно, почему бы и нет! - в борьбе здравого смысла и мечтательной души победила вторая. вернее, не так, даже никакой борьбы толком не было, здравый смысл хёнджина покоится где-то далеко-далеко, глубоко-глубоко, где за сердцем его не достать, а душа крепко держит, стискивает в своих цепких лапах, не отпуская на волю ни при каких обстоятельствах. у хвана нет ни ума, ни интуиции, ни здравого смысла, ни даже самоконтроля, но зато есть прекрасная, замечательная душа, которая контролирует и отвечает за всё. даже за самого хозяина этого непослушного тела. — супер. ты не замёрз? пойдём через арку, я покажу тебе классное местечко, - видно, что собеседник активизировался и, можно сказать, даже расцвёл с принятием приглашения. — меня кристофером звать, кстати говоря. я австралиец. ну вот. он ещё и австралиец с таким красивым именем... а что делать хвану? такому скучному, обычному азиату, о котором даже рассказать толком нечего, кроме пресловутого «ну, хёнджином зовут». соберись, идиот, это не твой добрый чанбин, терпящий все твои закидоны и выпадения из реального мира, здесь тебя вполне серьезно могут окличать сумасшедшим или отсталым, если не прекратишь делать такие огромные паузы на обмышление сложившейся ситуации. — приятно, кристофер. мне нравится. меня хёнджином зовут. можно просто джинни. ну так, миленько звучит просто. в уме, конечно, звучало более пафосно и круто, но собеседник улыбается в ответ - значит, ещё не всё потеряно. — мне тоже нравится, хёнджинни. кристофер говорил, что хочет показать какое-то крутое место - хёнджин идёт за ним, почему-то доверяет, верит, что его правда приведут в какое-нибудь красивое местечко, а не, например, заведут за угол и воткнут нож куда-нибудь в горло. почему-то хочется кристоферу доверять. есть в нём что-то такое, что заставляет тебя притянуться и хотеть быть рядышком, где-то под самым боком, наверное, там уютно, думается хвану. весь путь они коротают в тишине, но прежней неловкости почему-то не чувствуется даже в такой обстановке. приятно помолчать. даже думать особо не хочется. голову заполняют разные звуки, льющиеся отовсюду: на верхней ветке дерева птица чирикает, где-то куст качается от ветра и шелестит ещё зелёными листочками, а у кого-то в соседнем доме намечается концерт фортепиано. где-то вдали даже машины проезжают изредка. и это все реальность. не та реальность, что терпит хван изо дня в день, от которой хочется и приходится прятаться, чтобы она не съела тебя с потрохами, а та самая уютная реальность. та самая действительность, границы которой стёрты, которая пускает в себя фантазийность и все грёзы хвана. — смотри, - рядом идущий указывает взглядом куда-то вдаль, а после подключает ладонь, дабы его сопровождаемый точно понял, о чем конкретно идёт речь. — мы почти пришли. пожалуйста, скажи, что ты ещё не был там. — там - это...? — парк рядом с набережной. там немного ветрено, набережная, всё-таки, но вполне уютно и тихо. мне кажется, тебе бы понравилось. внутри хёнджина какие-то странные чувства в отношении этого теперь уже знакомца лишь крепчают с каждой фразой. такое ощущение, будто он какой-нибудь ясновидящий, экстрасенс, имеющий возможность проникнуть прямо вглубь хвана и считать его, как будто открытую книгу. откуда он вообще может знать, что бы понравилось человеку, которого он знает полчаса от силы? ниоткуда. но самое дикое - хёнджину и правда бы понравилось. хёнджину правда понравится. по прибытию хван отмечает, что парк совсем ничем не примечателен, разве что близким расположением к красиво обустроенной набережной, одной из этаких гордостей города, но есть в нем что-то такое... что-то такое же, что и в кристофере. что-то неясное, смутное, но манящее, чему нельзя противостоять. чему даже не хочется противостоять. — посмотри, хёнджин, - юноша оказывается позади, кладёт руки на плечи и направляет вперёд, слегка касается чужого затылка собственной щекой. — посмотри, как ветер раскачивает воду, хёнджин. как ветер скидывает листья с деревьев, как он тащит их по асфальту и бросает под лавочки. разве это не завораживает, хёнджин? это не захватывает твой дух? - опасная близость вызывает табун мурашек по телу. хёнджин чувствует, как они скачут по его предплечьям и лопаткам, как они спускаются до поясницы, а также он чувствует, как чужая ладонь четко повторяет маршрут этих самых мурашек. — ты чувствуешь это всей кожей, хёнджин? мне нравится то, как ты ощущаешь эти очаровательные мелочи. очаровательно, хёнджин. руки обрамляют в области талии, дыхание сбивается или, кажется, вообще прекращается, хёнджин не понимает, что с ним происходит, не понимает, что он чувствует и что в целом сейчас случается. он чувствует лишь чужое дыхание, щекочущее уши, как мягко покалывает его кожу от чужих прикосновений, как скачут мурашки. реальность кажется до невозможности нереальной. момент, который так хочется застать прямо сейчас - хёнджин поворачивается и сталкивается лицом к лицу со своей реальной грёзой, прикрывает глаза, прячась от лучей восходящего утреннего солнца, и тянется навстречу, чтобы коснуться пухлых губ. грудную клетку буквально сдавливает, дыхание спирает, кроет эмоциями, в голове взрыв, и все мысли до единой сгорают, - имя парня, которого он целует прямо сейчас, собственное имя, текст любимой песни «дайте танк (!)», - не остаётся ничего. морозный августовский ветер приводит в чувства. хёнджин открывает глаза и вглядывается в пустоту, на месте которой должен быть кристофер. сошёл с ума? оглядывается вокруг, в недоумении и лёгкой панике осматривается вокруг, крутится вокруг своей оси, закрывает глаза и открывает вновь, мысленно просит вернуться, но всего лишь замечтался. не существует никакой твоей нереальной действительности.