Такси

Лаура бьется головой, когда пытается сесть в машину. Издав громкое «ой, блядь!» она кое-как усаживается, конечно, не без помощи таксиста. Она в той степени опьянения, которую всегда называла «радостной». Голова кружится, но при этом ты чувствуешь в себе силы продолжать, не задумываешься о похмелье, и, скорее всего, не вспомнишь утром ничего из этой веселой фазы. — Вот вы когда-нибудь влюбля… Блясесь? Бля. Влюблялись в коллегу? — сдерживая икоту, спрашивает она у водителя. Кажется, он качает головой. Ну, или это качает Лауру. — Нет, я, в общем-то, тоже никогда, но она такая красивая, просто охренеть, — женщина откидывается на сиденье и мурчит, закрывая глаза. — … Представляете, говорит, мол, Лаура Альбертовна, можно я использую право вето… А я думаю — да делай, что хочешь, я тебе вообще все разрешу, что угодно, еще и сама помогу. Глаза такие… — брюнетка хмурится, делая паузу, а потом выдыхает, выглядя невероятно довольной собой — оленьи! — Чего? — вступает в разговор ошалевший водитель. — Оленьи? — Ну, такие… Большие, красивые, карие! Как у Бэмби, — хихикает Лаура. — Она, представляете, смотрит, а я таю. У меня там человек 40 на площадке минимум, я сижу вся такая строгая и чуть со стула не падаю! — Так нравится? — Вообще!.. В розовом костюме была сегодня… Иду за ней, смотрю, бедрами качает — думаю, боже, я же нравственная пожилая женщина! А глаза туда-сюда… Девчата еще смотрят так и операторы всякие, думала поубиваю, — жалуется она. — Так, может быть, стоит признаться? — Да что вы несете вообще, — еле вороча языком, почти злится брюнетка, — она такая вся воздушная, невинная, примерная. Пошлет меня к черту — и что делать дальше? А так смотрю и слюни пускаю… И то приятно. — Почему напилились-то так? — А сегодня мини-вечеринка была… рабочая. Но я уехала, — признается Лаура, — потому что я при ней никогда не пью, думаю, вдруг не удержусь. Она как начнет меня мучить этими своими платьями красными, так я прям там готова с нее их снять, а если выпью — не просто готова буду, а сниму! Лукина слышит, как водитель смеется и не знает, злит ее это или точно так же смешит. В один момент начинает хотеться спать, и она сладко зевает, прикрывая рот рукой. — Злится еще пиздец красиво, — выдыхает брюнетка. — Извините, что? — Злится красиво… Прикинь, — переходит пассажирка на «ты» — такая она вся ангельская сидит и тут голос грубеет резко, глаза так распахивает… Строгая вся такая, просто секс. Я из-за нее в Тик Токе зарегистрировалась, — шепчет Лаура так, будто боится, что это постыдное признание услышат. — Для чего же? — А там такие видео делают… Там моооре аккаунтов про нас, — разводя руками в стороны, словно показывая их количество, хвастается Лукина, а потом самодовольно добавляет — я почти всегда сверху. Ее водитель громко кашляет, кажется, подавившись воздухом, слюной или завистью. Брюнетка едва сдерживает восхищенный гордый выдох, который так и хочет вырваться с прозаичным «хыы». — Отрицает все, ругается с этими там… Шипперами… А я знаешь, что думаю? Это же все не так просто. У нас такие взгляды! Не только у меня, серьезно! — будто оправдываясь, говорит женщина, а потом вновь откидывается на сиденье и немного сползает вниз, почти ложась, — моя Маша любимая…

***

Лаура не помнит, как она добралась до дома. Кажется, она уснула в машине, а потом водитель ее доброжелательно разбудил. Думая о том, что ей нужно проверить, кто был этим героем, и отослать ему немного запоздалых чаевых, женщина выпивает сразу несколько таблеток, чтобы хоть как-то ослабить головную боль, и отправляется на работу. Радует только то, что день сегодня сокращенный, скорее даже мини-встреча. Лаура не знает, как ей пережить даже эту пару часов так, чтобы ее ни на кого не стошнило. Помимо прочего, она чувствует, что ее напрягает что-то еще. Когда она появляется на встрече, причин прибавляется. Красное платье Третьяковой добавляет ей головной боли. Она трет переносицу, когда усаживается за стол, и скашивает глаза на руку Марии, сжимающую ее предплечье. — Голова болит? — сочувственно спрашивает коллега, но в ее глазах Лауре мерещатся чертики. — Немного, — осторожно отвечает она, переводя взгляд на остальных коллег и стараясь как-то включиться в беседу. — Что ж, может быть, помогут мои глаза… Оленьи, — нарочито серьезно и ласково произносит Маша, едва сдерживая смех. Лаура немеет. — Чего?.. — Или, может быть, моя строгость… Стоит разозлиться за твою вечеринку? — Не знаю, о чем ты, но лучше бы ты прислушалась к разговору, — строго отвечает женщина, ощущая, как ускоряется пульс. — Вот грубиянка. И как так можно говорить со своим водителем… Ну, или любимой Машей, — она широко улыбается, наблюдая за выражением лица директрисы. Слабыми руками Лукина достает свой телефон, заходя в историю сообщений. Живот сводит от догадки. Только не это… «Можн такси пожалуйста сейчас» — светится неотвеченное сообщение, и следом еще одно, с адресом. Отправленное на номер контакта с именем «Мария Третьякова»… Она не находит слов, и прячет лицо в руках. Маша легонько поглаживает ее плечо и шепчет. — Так что, «красивая охренеть просто»? Знаешь, у меня осталось еще несколько красных платьев, которые ты не видела… Лукина смущенно улыбается, ощущая, как кровь приливает к лицу.