Звезда и пришельцы

Акааши снились сны. Сны о далёких планетах и несуществующих (правда ли?) мирах; о путешествиях на космических кораблях; о самом космосе и его обитателях, о которых люди даже не знают; о пришельцах. Они казались Акааши умнее и лучше людей: знают больше всех, умеют больше других и понимают чувства близких как никто другой. В снах Акааши они не выглядели так же ужасно, как их изображают в фильмах, скорее, они больше похожи на людей, просто со своими особенностями. Акааши ими восхищался. Как-то он даже заявил, что станет пришельцем, когда вырастет. В серьёз его никто, конечно же, не воспринял. Возможно, это даже хорошо. А потом Акааши взрослеет. Ему больше не снятся сны, он больше не мечтает о космических кораблях, всё больше времени уделяя школе. Родителям нравится, они гордятся, пророчат лучшее будущее (пап, я только в средней школе, какое будущее?). У Акааши болит где-то в груди. А голове словно набатом: ты забыл о чем-то очень важном. Но он старается не обращать на это внимание. У него, вообще-то, всё замечательно. Ничего, что в горле давящий комок исчезает только раз в никогда; ничего, что дышать полной грудью не получается; ничего, что по ночам почему-то хочется плакать. Всё замечательно. В конце средней школы он идёт на матч по волейболу (он честно не знает, почему согласился) и увидел Звезду. Акааши начинает увлекаться волейболом (родители недовольны, но пока успеваемость в норме, их это не волнует), его даже называют лучшим пару раз. И поступает в старшую школу. В ту самую, где учится Звезда. Акааши вспоминает. И про далёкие галактики, и про пришельцев, и даже о планете с динозаврами, которая снилась ему в пять лет. Он сравнивает Бокуто (Звезда ему всё же подходит больше) с пришельцами, и в груди почему-то становится очень легко. Теперь Акааши снится Бокуто. Он бороздит по космосу, останавливаясь на самых ярких, по его мнению, планетах, защищает карликов от охотников и катается на динозаврах. А ещё, держит, его, Акааши, за руку и смотрит так, будто нашёл самое дорогое сокровище. Акааши, кажется, влюбился. И в этом не было бы ничего такого, если бы Бокуто не находился постоянно рядом, не кричал о том, что: — Акааши, твои пасы лучшие! Тогда Акааши было бы легче. Он бы просто с головой погрузился в учёбу, спал бы на несколько часов меньше, чтобы видеть меньше ласковых взглядов во сне и не ощущать фантомные прикосновения рук по утрам. Возможно, забыл бы через месяц-другой, но. — Кажется, вы мне нравитесь, Бокуто-сан. И назад дороги уже нет.