(не)знакомый

– То есть, ты в воскресенье идешь на вечеринку Ли Донхёка? – Ёнхо саркастично выгибает бровь и насмешливо хихикает себе под нос, будто Марк совершил какую-то детскую шалость. – Ты же с хмурым выражением лица говорил, что в прошлой вечеринке не было ничего особенного, и вообще тебе всё это не нравится? – Допустим, я шутил. Такой ответ устроит? – Ли ворчит негромко, а в голове подбирает оправдание своему нестабильному поведению. Концерт закончился около десяти минут назад, и большая часть людей успела разбежаться, поэтому ночные университетские коридоры гордо пустели и успели погрузиться в атмосферный полумрак. Говоря откровенно, у Марка появилось абсолютно трезвое, но спонтанное желание сказать Донхёку пару слов о состоявшемся выступлении. Ведь ему искренне и без толики лжи понравился концерт. Да, он состоял из обычных каверов, но та подача и энергетика, что исходила от участников группы была за гранью привычных выступлений, даже с авторскими песнями. Их поведение, эмоции, умение обращаться с инструментами добавили в чужие песни уникальную изюминку. И подобного Марк не видел. Это что-то новое. Что-то уникальное. Хоть парень и не считал себя особо чувствительным и впечатлительным, но то, что произошло сегодня было настолько поразительно, и мурашки не просто бегали по коже – они танцевали самый вульгарный вальс и разбегались стаями по спине, пропуская по телу мелкую дрожь. – Я считаю, что тебе с такими шутками нужно было идти в университетский комедийный кружок, – не скрывая насмешки и иронии, заключает Ёнхо и улыбается, почти победно, словно Марк наконец-то посмотрел какой-то фильм, который друг давно советовал. – А тебе нужно было поступать на матфак, раз ты так считаешь, считарь, – прыскает ядом Ли в ответ и закатывает глаза. Со стороны их разговор выглядит как диалог старшеклассников, что не поделили сдачу в столовой. Но такое ребячество они позволяют только в общении друг с другом. – Я просто хочу сказать этому парню, что концерт был достойный, не более. – Да ладно тебе, так и скажи что симпатизируют молоденькие парни с гитарами и крашенными волосами, – Ёнхо, вошедший в кураж глупых подколов, не спешил останавливать поток ехидных шуток и смеялся чуть ли не в голос с реакции парня. – Закройся. И не открывайся. Тогда ты на умного похож, – чеканит Марк, предварительно одарив Ёнхо холодным, точно ледяным, словно глыба льда, взглядом. – Всё-всё, прости, ты просто слишком смешной, когда злишься, – парень вскидывает руки кверху, признавая свое поражение в этой мнимой войне токсичности, и поджимает губы в тонкую линию. – Так забавно наблюдать за тобой, ты ещё вчера говорил, что Донхёк тебе совсем неинтересен, а его тусовки – это просто дом, который был до краёв наполнен подростками и первоками. Это прямая цитата, между прочим. – Чел, он мне искренне неинтересен как человек. Мне так плевать на его жизнь, где он учится, кто его друзья и чем занимается в свободное время. Просто у человека есть талант. И когда у этого таланта есть шансы разогнаться до двухсот километров в час и стать чем-то масштабным, то я не могу просто промолчать и сделать вид, что я сегодня ничего не слышал и не видел. Этот парень пропитан с ног до головы харизмой, как и вся группа в целом. Я лишь хочу поддержать музыкальные начинания, потому что их выступления стоят внимания не просто кучки студентов, а чего-то большего. Неужели я не могу поддержать его как артиста? – практически на одном дыхании выпаливает Марк, и после риторического вопроса рефлекторно хватает воздух, что жадно заполняет лёгкие. – Зря ты пары по философии пропускаешь. Из тебя бы вышел неплохой философ. – Я, по-моему, тебе уже говорил закрыться? ;; – Это было просто… феерично, – радостно восклицает Джемин, накидывая на плечо чехол с бас-гитарой. – Это не то слово, ты был на высоте, ты так на репетициях ни разу не выкладывался, – Джено довольно улыбаясь, обращается к басисту. – Ребят, мы все были на высоте, слышите, – Донхёк устало хлопает парней по плечам, а сам грезит о мягкой подушке и тёплом одеяле. Организм измотан и полностью истощён, что даже веки держать открытыми кажется непосильным трудом. – Всё тело ноёт, еле ноги волочу. Давайте сейчас по домам, а завтра в гараже устроим приватную мини-вечеринку и отметим наш дебют так сказать? – Вот это разговор, – отвлекаясь от сборки барабаной стойки, выкрикивает Ренджун и давит усталую улыбку. – Ладно, мы вас на улице подождём, – придерживая дверь Джемину, негромко говорит Джено и спешит скрыться во тьме университетских коридоров. – Да-да, воркуйте, голубки, вам ещё зёрнышек не подкинуть? – не задумываясь бросает Ренджун и взглядом стреляет по парням, что успели молча уйти, проигнорировав остроумие Хуана. – Если я завтра эту стойку разберу, ничего же не случится? – парень устало поднимается и складывает руки на груди. – Конечно случится. Кто-нибудь обязательно взломает дверь в пустой концертный зал и обязательно украдёт именно твою барабанную стойку, – совершено серьезно и невозмутимо отвечает Донхёк, но Ренджун слишком отчётливо слышит поток сарказма в его интонации. – Пойдём быстрее, догоним этих сиамских близнецов. Ветки деревьев, наполненные зелёными листьями, что в свете летнего солнца красиво качались на ветру, сейчас же зловеще стучат в окна непрошеными гостями. Тишина клубами вертится в пустом зале, но все ещё сохраняя недавнее прошлое, будто вот тут, у сцены стоят ещё люди и ждут какую-либо песню на бис. Стойкий запах пота и ассорти из десятков мужских и женских духов постепенно выветриваются в открытое настежь окно, где ветви продолжают тянуть свои изогнутые, деревянные руки. Вечерний воздух пропитан летней свежестью и легкой сыростью. Поздние тени вьются косыми линиями по асфальту и бордюру. Первые звёзды, подобно пеплу, прожигают сумрачное небо, сопутствуя полной луне. Что-то на грани доброй грусти и приятной усталости стучит в висках, расползаясь сорняками по открытым участкам тела. Вот оно. Та самая концертная эйфория. – Предлагаю завтра дружно, вчетвером уйти с последней пары и завалиться в гараж к Хёку, – с энтузиазмом излагает Джемин, ища поддержки в глазах друзей. – Ну скажите что-нибудь уже, – театрально дуется парень, демонстративно складывая руки на груди, предварительно поправив лямку чехла. – Откуда в тебе столько энергии? – невозмутимо спрашивает Ренджун, слабо улавливая смысл джеминовых слов. – Давайте на такси, а? Я тупо не дойду, ноги ватные. – Да, а руки пуховые, – не упускает возможности подшутить Джено, и в ответ на примитивную фразу получает тихие смешки Донхёка и Джемина, а от Ренджуна слабый удар в плечо. – На самом деле я только с радостью поехал бы на такси. Донхёк молча вдыхает воздух через нос и сразу же шумно выдыхает. Он достает из кармана телефон, на котором осталось пару десятков процентов и режим полёта. – Я вызываю. Все же едут? – заметив положительные кивки компании, он указывает четыре точки и несколько раз проверяет адрес подачи. – Только через десять минут будет. Устроит? – Да уже хоть как-нибудь, — тихо тянет Ренджун, разминая затёкшую спину. ;; Мрак ночи с прерывистым ветром сладостно обдувал лицо, приятно контрастируя с университетской духотой. Ёнхо что-то рассказывает Марку про грядущую сессию, и что он совсем не готовится, и морально настроен к пересдаче. Его слова путаются по ветру, и Марк лишь частично вникает в чужой монолог. Они вместе идут до остановки, хоть и автобусы уже не ходят. Просто за три курса эта точка стала тем местом, где они обычно прощаются. Классика. Медленные шаги. Полупустая улица, тишину которую разбивает рёв машин. Пустые разговоры и пустая голова. Марк обычно называет это красотой момента, нарочно подмечая мелкие детали повсюду, чтобы через несколько месяцев эти воспоминания казались как можно ярче. – Смотри, не эта гениальная университетская группа там стоит, – тормозит Ёнхо, кивком указывая на отдалено знакомых парней. – Чёрт, – тихо шипит Марк, понимая, что их заметили, и сейчас начнётся диалог, к которому парень не то, что не готов, просто сейчас даже говорить не хочется. – Ну вот, этот идёт сюда. Донхёк что-то говорит друзьями и оставляет им свой телефон, а после быстрым шагом подходит к парням. И Ли точно знает к кому идёт. По причёске, по профилю, по незаинтересованному взгляду. Точно знает. «Ну почему именно сейчас?» – Ну здравствуй, Незнакомец, – с широкой улыбкой говорит Донхёк и приветственно кивает Ёнхо. – Я же говорил, что мы ещё встретимся. – Хороший был концерт. Вы отлично постарались, – игнорируя слова парня, отвечает Марк почти безэмоцинально, даже малость равнодушно, будто он должен был это сказать, а не потому что Ли искренне понравилось. – Так ты и на концерте был? Мне льстит, что моя персона оказалась для тебя столь интересной, – Донхёк театрально берётся за грудь и прикрывает глаза, на что Ёнхо не смог сдержать негромкий смешок, что был на грани слышимости. – Думай что хочешь, – Марк закатывает глаза, чувствуя, что где-то возле горла густым комком собирается неконтролируемая агрессия. Парень напротив выглядит сейчас фальшивым, ненастоящим. На сцене он был иным – свободным, энергичным, искренним. Сейчас же Донхёк будто нанёс белый грим на лицо, превращаясь в клоуна местного разлива. – Время уже позднее. Нам нужно идти. – Что ж, мне тоже, на самом деле, – Донхёк быстро стреляет взглядом по своей группе, что совсем неслышимо шептались и высматривали в редких машинах нужное такси. – До встречи, Незнакомец. Марк лишь тянет Ёнхо за собой, намеренно не обращая прощание парня, и уходит в нужную сторону, оставляя Донхёка позади. И он чувствует его взгляд своей спиной. Этот взгляд вроде изучает, вроде прожигает лазером до костей. Странное чувство, которое хочется поскорее скинуть с себя, повернув за ближайший угол. – Спасибо, что пришёл сегодня. Это правда важно для меня. Для нас, – негромко кричит в спину Донхёк совсем другим голосом. Таким спокойным и искренне благодарным. Марк останавливается на месте, больше не ощущая проедающего взгляда. Что-то щелкает в районе солнечного сплетения, и ком агрессии тает, подобно кусочку снега на июльском солнце. «Вот он. Это тот парень, что был на сцене» – До встречи, Ли Донхёк. ;; – Ну и кто это был? Ты с таким интересом разговаривал с тем парнем, – шёпотом интересуется Джено, дабы не отвлекать таксиста и не будить спящего на плече Джемина. – Но я полагаю, если ты не говорил, значит это не так важно? Ренджун вышел на первой точке, что-то бормоча себе под нос, про то, что опять он уходит первый, и по-классике снова пропустит что-то интересное. – Да так, один знакомый. На прошлой вечеринке познакомились. Интересный он тип. Я немного не понимаю как мне себя с ним вести. Он был сегодня на концерте. Похвалил нас, хотя этого я от него вовсе не ожидал, – Донхёк шепчет в ответ, интуитивно подстраиваясь под тон Джено, и пялится в окно, изредка жмурясь от резкого света пролетающих мимо уличных фонарей. Ночь брызнула белой краской на небесное полотно, что даже сквозь затонированные стёкла автомобиля можно было рассмотреть десятки десятков белёсых жемчужин. Меланхолично красивое небо становится кладбищем звёзд, что трагично умирают с наступлением грядущего дня. – Обычно людей не так сложно прочитать. Их натуру всегда выдают жесты, взгляды, интонация, походка. Но этот парень явное исключение из правил. – Как зовут хоть? – Понятия не имею. Всё, что я о нём знаю, так это то, что он предпочитает клубы, нежели вечеринки. Донхёк выходит на последней точке, после того как парни изменили маршрут, решив, что сонному Джемину лучше остаться у Джено. Хёк добродушно пожелал им удачи, прося Ли быть аккуратнее с Джемином, на что парень еле заметно окрасил щеки пунцовым румянцем, и поблагодарив, тихо закрыл дверь такси, придерживая На, что находился на грани сна и реальности. И Донхёк непроизвольно улыбается, смотря на этих двоих, местами завидует белой завистью. Они осмелились любить друг друга, наслаждаться, ценить. Хоть и говорят сами себе, что они лишь самые близкие друзья, но их отчаянные сердца уже столько лет кричат совсем иное, что Джено с Джемином не решаться сказать вслух. И Донхёк бы так хотел. Быть просто влюблённым человеком, который смотрит на мир через розовые очки, когда по ощущениям, по запаху узнаешь любимого человека, когда хочется смотреть в чарующие глаза, видеть в них космос, будучи астрономом, что изучает всю красоту небесных глаз. Но люди говорят, что розовые очки бьются стеклами внутрь, не так ли? В доме горит свет. Значит родители дома. Они не спят в довольно поздний час. Тревога сворачивается клубком в животе, а сердце падает куда-то вниз, к ногам, судорожно отбивая частые неравномерные удары. Противные змеёныши страха клокочут внутри, разрывая тело на мелкие кусочки, кажется – обратно не собрать. «Неужели сейчас опять начнётся?»