Сексуальные изыски

      Альфа сосредоточенно выводит на экран хитрые коды программы и иногда прерывается на то, чтобы сделать глоток остывшего кофе. На часах двенадцать утра, начальник разрешил сегодня ему поработать из дома, а Чонгук и рад — сможет наконец побыть немного с мужем и любимым карапузом. Ёни ещё спит — Чонгук понятия не имеет, откуда в маленьком омежке эта любовь ко сну, потому что ни Тэхён, ни он сам сонями не являются — Тэхён вроде ушел гулять с Ёнтаном, Чонгук не знает точно, его омега очень деловой. Так что в доме тихо и Чон может спокойно работать.       Мужчина настолько увлекается, что не замечает, когда из входа в холл выходит Ким Тэхён и начинает за ним наблюдать.       — Хэй, милый, может перестанешь играть в игрушки и обратишь внимание на меня? — произносит Тэхён опасно ласково и, стоит Чонгуку обратить на него внимание, проходится по холлу по-кошачьи грациозно, чтобы сесть прямо на колени к не успевшему сориентироваться альфе.       Бёдрами мужчина чувствует, что его муж обнажён, и это как бы очень явный намек. Чёрт, всё-таки ноутбук придется отложить.       — Тэхён, у меня много работы, прости, — поворачивает голову вбок альфа, чтобы не дать себе отвлечься на любимое тело. То, кстати, соблазнительно оголено прямо сейчас и скрыто лишь полупрозрачной тканью бежевого халата. Убить бы этих омежьих дизайнеров.       — Милый, я так больше не могу. Ёни только недавно отучился от моей груди, а она требует, чтобы её сосали. Ах, Чонгуки, она так зудит, мне очень нужно, чтобы ты её отсосал. Разве ты откажешь мне, когда я так нуждаюсь в помощи? — ноет Тэхён, соблазнительно выдыхая и ёрзая на чужих бёдрах. Его тонкие руки давно оголили свои плечи и грудь, показательно сминая небольшие полушария в ладонях.       Пальцы то и дело проходятся по чувственно покрасневшим маленьким бусинкам, из которых сочится белёсое молоко. Они такие яркие и просящие прямо сейчас, что Чонгук почти теряет самообладание.       — Малыш, я…       Тэхён прикладывает палец к его губам, затыкая, и прикусывает губу, тихо проскуливая, показывая, что слова тут совсем не к месту.       — Чонгуки, пожалуйста, они так горят, так просят, ах-х, — омега своевольно прижимает голову мужа к своей груди и громко стонет, когда Чонгук, не удержавшись, обхватывает губами сосок, слизывая сладкую капельку с поверхности и вызывая у Тэхёна громкий всхлип. — Да, милый, ах! Возьми её, сделай что-нибудь!       И Чонгук делает. Чёрт возьми, потому что невозможно устоять перед таким Тэхёном. Просящим, горячим и раскрытым для него полностью. Альфа за ягодицы ближе притягивает к себе чужое тело и начинает тщательно вылизывать чужой сосок, свободной рукой сминая второй. Тэхён несдержанно скулит и елозит, размазывая смазку, которой уже прилично натекло на чонгуковы домашние шорты. Сука, почему его муж такой горячий? Отшлёпать бы его за это, но наверху спит Ёни, их маленькое чудо, которому ещё нельзя знать, что порка это не всегда неприятный процесс.       Чонгук жадно сосёт возбужденные бусинки, так очаровательно краснеющие под терзанием его губ и зубов, и с наслаждением кормится омежьим молоком. А Тэхён так чудесно хнычет, что в комбинации эти зрелища создают неповторимую картину, которую Чонгук обязательно занесёт в своё личное хранилище в памяти и ни за что не забудет.       — Детка, будь добр, не ёрзай, иначе папочка заделает Ёни братика, — угрожающе шипит Чонгук, когда Тэхён в очередной раз проезжается жадной до члена дырочкой по его достоинству. Нет, серьёзно, он мужик терпеливый, но рядом с Тэхёном любой самообладание потеряет.       — Я не против, — улыбается Тэхён по-лисьи и затем стонет так протяжно и пошло, что Чонгук чуть не раскусывает ему до крови грудь. — Но вообще ты прав, он ещё сам малыш, так что с братиком можно повременить. А вот с моим зудом нет. Так что доставай свой член, милый.       С этими словами Тэхён приподнимается на чужих бёдрах и приспускает с Чонгука шорты, вынимая крупный возбуждённый член, сверкающий влажной головкой. Омега облизывается и, не давая им обоим приготовиться, опускается на ствол до упора.       — Чёрт, а я и забыл, какой ты гигант, — шипит парень, закрывая глаза, чтобы искры из них не сыпались на пол.       — Ну прости, какой есть, — усмехается альфа, нежно целуя мужа в шею. В его омеге как всегда влажно, тепло и тесно. Член довольно пульсирует, ощущая давление мягких стеночек, а Чонгук считает фейерверки перед глазами.       Боже, секс с Тэхёном всегда чувствуется как впервые. Будто им снова по семнадцать и они опять не сошлись во мнениях по поводу того, какие ощущения человек получает от секса, решив доказать наглядно друг другу собственную правоту. И вот кто знал, что будучи детьми двух дружащих семей, два вечных спорщика обретут дом в виде друг друга и заведут семью? О-папы утверждают, что они знали всё с самого начала, но Чонгуку это не важно. Ему важен Тэхён, который так пылко отвечает на его поцелуи и сверкает кольцом на руке.       Он пьет из чужой груди молоко, наслаждаясь его сладким запахом, какой вызывает в груди у любого человека трепет, и при этом двигается в теле своего омеги, получая невозможное удовлетворение от полного единения с мужем. Тэхён же периодически всхлипывает, славливая фейерверки перед глазами из-за крышесносной узости и влажности чужого горячего рта, а также движений юркого языка по своим соскам. Он любит своего сыночка, но врач сказал, что малышу уже пора отучаться от груди, только забыл прибавить, что грудь будет зудеть настолько. А Тэхён, знаете, всегда был очень чувствительным в вопросе тела. Не неженка, ни в коем случае, просто всё чересчур сильно чувствует, особенно сосками, особенно наполненными молоком. И это чувство, когда кто-то тобою питается по твоему согласию, оно ощущается ну очень остро, а когда изнутри тебя ещё и распирает член любимого человека, то голову срывает так конкретно.       Омега громко кричит, когда Чонгук ускоряется, становясь более грубым, и чувствует, что скоро кончит. У них давно такого не было. Грубости. После рождения Ёни Тэхёну требовалось восстановление и Чонгук был очень осторожен каждый раз, а Ким всегда любил грубость и ощущение подчинения своему альфе. После родов секса хотелось вдвое, а то и втрое больше, но Чонгук упорно обходился с мужем, как с хрупким младенцем. Не то чтобы омеге не нравилось, просто он хотел немного не этого. И вот сейчас Чонгук снова двигался в нём так, как когда-то в юности, когда они трахались как чёртовы кролики.       — Блять, детка, я уже совсем скоро, — предупреждает Чонгук рыком на ухо, от чего Тэхён, который уже, громко вскрикивает, кусая мужа в плечо и пачкает спермой живот альфы и его губы своим молоком.       Чонгук пошло облизывается и, поддавшись какому-то животному инстинкту, резко поднимается с мужем на руках, чтобы начать трахать его на весу, входя ещё глубже и жадно впиваясь губами в чужие. Тэхёна хватает только на обессиленный писк и последующий скулёж от слишком сильного трения внутри. Он слишком мокрый там, внизу, и звуки поэтому оттуда идут такие громкие, хлюпающие и звонкие. От них непременно загорелись бы позорно щёки, но Тэхёну стыдиться в своём доме некого, поэтому он только беспрестанно повторяет своему мужу в губы «ещё» и влюблённо улыбается.       Чонгук успевает выйти перед тем, как из него извергается семя, и пачкает им Тэхёна, которого близко прижимает к себе и с которым делит одно дыхание на двоих, касаясь лбом. Они забираются обратно на диван, укрываясь покрывалом, и начинают просто устало целовать друг друга, обмениваясь улыбками. Их любовь только крепнет с годами и будет дальше крепчать. Тэхён знает, что навсегда принадлежит лишь одному альфе и готов подарить ему сколько угодно детей, а Чонгук знает, что только Тэхёна он хочет видеть рядом с собой и с его образом перед глазами просыпаться.       Со стороны лестницы звучит тихое детское «Аппа», и родители спешат поманить руками своё маленькое чудо. Мда, хорошо, что малыш ещё совсем маленький и вряд ли запомнит этот момент. В будущем им стоит быть более аккуратными в этом вопросе.