Звучи

      Много лет мы играли в этом спектакле…        Этакой помеси драмы, трагедии, комедии, фарса, детектива и чего-то ещё, чему нет, да наверное, и не будет названия. По количеству намешанных жанров и по продолжительности наш спектакль впору заносить в «Книгу рекордов Гиннесса». Наши роли давно определены и ненаписаны. Мы играли самоотверженно, ярко, до срывов. Играли настолько реалистично, что пожалуй даже Станиславский мог бы рукоплескать нам. Периодически, поочередно, мы ловили букеты, тапки и тухлые яйца, которыми нас забрасывали восхищённые либо возмущенные зрители. Но мы отряхивали пыльцу и лепестки, вытирали с лица вонючую жижу, скидывали со сцены тапки и вновь играли. The Show Must Go On.       Мы уже не могли без этого… Наша зависимость от него была похожа на наркотическую, от которой не существует лечения. Только здесь, на сцене, рядом друг с другом мы горели так, что накал страстей не уступал мощности молний, что возникали спонтанно, потому что пространство вокруг нашего спектакля было настолько наэлектрилизовано, что это светомузыкальное явление возникало независимо от ненаписанного сценария. Они били в нас, мимо нас, вокруг нас, превращая деревянные помостки в горящие угли, на которых мы с упоением блаженных танцевали. Иногда появлялись второстепенные актеры, но и они своевременно исчезали, иногда успевая выстрелить, словно ружье, висящее на стене в первом акте.       Иногда даже мы уставали, и тогда объявлялся антракт. И ненадолго мы могли хоть немного побыть самими собой. Снять нимбы, короны, и терновые венцы, отложить в сторону все оружие и наслаждаться друг другом. Без свидетелей, посторонних лиц, ненужных сейчас нам оваций.       Но это долго не могло продолжаться: мы слишком беспокойны, категоричны, эгоистичны, артистичны. Размеренная, спокойная жизнь не для нас. И как истинным артистам нам нужна публика, ее эмоции, захлестывающие, возбуждающие. И вновь поднимается занавес, и мы вновь звучим, горим рядом. Наш спектакль был похож на особую Вселенную, и мы были звездами в ней. Мы бесконечно горели и звучали — иногда ярко, беспокойно, бесконечно рассылая во все стороны свое гудящее, дрожащее излучение, словно смертельный пульсар; иногда ненадолго затухали, звуча спокойно и умиротворенно, будто угасающая звезда.       Снова аплодисменты или неодобрительный свист. И только мы, втайне улыбаясь друг другу, знали, что это игра, особая игра двух актеров, которые ни за какие коврижки мира не захотят поменяться ролями. Пожалуй ни одна из наших других ролей там, по ту сторону кулис, никогда не вызвала бы такого восторга. И этот спектакль уникален, поскольку существует в неповторяемом промежутке времени, наполненном музыкой и, еще больше, эмоциями публики, порожденными этой музыкой.       Играя, мы ждали, когда закончится этот спектакль и мы выйдем на поклон, с удовлетворением принимая восхищение зрителей нашей талантливой игрой.       Но все наши планы нарушил тот день, когда «Сапсан» сошел с рельс. Метаясь между грудами искореженного металла, среди крови, боли, стонов и умирающих людей, я с трудом нашла тебя, когда твое изувеченное тело погружали в фургон «Скорой помощи». Отталкивая руки, что пытались оторвать меня от тебя, я кричала в твое окровавленное лицо.       — Ты обязана вернутся, слышишь? Спектакль еще не закончен! Я жду тебя!       Ты с трудом улыбнулась, не открывая глаз и прохрипела.       — Я вернусь… А ты играй! Зву… чи… — голос твой затих. Меня оттолкнули, двери захлопнулись.       Я долго провожала взглядом машину, шепча:       — Я буду ждать тебя, моя Актриса…       … Догорает очередной день. Бессмысленный и бестолковый. Какие-то встречи, на которых приходится улыбаться до тошноты. Лица, круговерть дел. А дома — пустота и молчание. Покрываются пылью инструменты, на которых уже никто не играет. По-прежнему лежат на прикроватной тумбочке забытые очки, на стуле — небрежно брошенная футболка. Тишина уже не оглушает как прежде, когда хотелось выйти в окно. Она просто существует, и в этом есть даже свой плюс, потому что иногда в ней слышен твой голос. Звучи… Зву-чи… Но звучать уже не хочется, и не захочется никогда. Потому что ты не вернулась.       Медленно опускаются тяжёлые бархатные портьеры… Гаснут софиты и рампы. Неторопливо, обсуждая нашу игру, расходятся зрители… Спектакль под названием «Ночные снайперы» закончился… Не нужно оваций…