Он слушает тебя, Тина

*** -Он слушает тебя, Тина. Криденс действительно слушает. Точнее, голос долетает до него через плотный кокон из мрака. Успокаивающий тихий голос. Надорванный, правда, но все же успокаивающий. Обскур взбешен, но вместе с тем очень злится и на себя, что предстал перед волшебницей таким. Ее он точно не покалечит, а если подобное и случится, то никогда себе не простит. Она точно его ангел-хранитель. Ангел-хранитель из мира магии, в который его так и тянет. ...Каждый день одно и тоже. Серое, давящее, с нотками типографской краски листовок и церковной пыли. Острыми гранями зданий. Саднящими ладонями. Иногда с ледяным дождем. Иногда с пронизывающим ветром. С самого рождения измотанному юноше внушают, что любое странное, тем более магическое явление - ничто иное, как козни Дьявола. Если же проявляешь нечто подобное сам - то ты тем более до безобразия грешен. Весь день с самого начала не задался. Для начала, молодой человек проснулся с тяжелой головой, с большим трудом заставил себя подняться и спуститься со второго этажа. Привычный и, в то же время, опостылевший распорядок дня: помочь по кухне, раздать завтрак детям Нового Салема. Обязательно проследить, чтобы каждый взял листовку. Обязательно самому взять себе пачку оных. К одиннадцати утра отправиться на митинг. После раздать всю пачку листовок и вернуться. Общаться не с кем, кроме, конечно, младшей названной сестры. Правда некоторые вещи с Модести не обсудить. Криденсу очень нужен друг. Еще лучше - любящая семья. Но, кажется, эта мечта все еще из разряда несбыточных. Заберите его отсюда, пожалуйста. Хоть кто-нибудь. Хоть кто-то. Но лучше... Криденс давно чувствует себя частью мира, который так ненавидит Ма. Только вот какой-то, не совсем правильной, что ли. Он чувствует в себе магию, но не умеет ей распоряжаться. Это пугает и разочаровывает еще больше, чем сотни ударов хлестким ремнем по ладоням. Пусть тот, кто его заберет, поможет ему разобраться в себе и своей силе. *** Зачем она вообще пришла? Зачем увидела его таким? Разбитым и трясущимся от страха? Криденс ненавидит себя за собственную слабость. Еще больше - за слабость перед кем-то. Тем более перед человеком, явно переступившим порог церкви не просто так. Криденс пока еще толком не понимает намерений этой девушки, но сейчас очень стыдится своей разбитости и бессилия. Вздрагивает от прикосновения к плечу и только больше сжимается, пряча руки. Может быть, эта девушка пришла спасти его, но все равно, как же не вовремя, лучше пусть уходит... Пожалуйста, пусть уходит! Теплая улыбка, обеспокоенный, но в то же время сочувственный взгляд. - Можно, посмотрю? Мысли и чувства перемешиваются. Он и рад пришедшей и заинтересован в ней, но напуганность перекрывает буквально все. Тина Голдштейн. Ей нужно знать, откуда в Нью-Йорке вдруг возникло общество магоненавистников. Ей нужно больше информации о детях под опекой Мэри Лу Бэрбоун. Но едва ли такое обращение можно назвать опекой. Криденс произносит свое имя скомкано, едва ли внятно, словно опасаясь очередного удара ремня. Но его не случается. Через ладони, закрывающие лицо, Криденс не видит, зато отчетливо слышит воздуха, а позже удар чего-то тяжелого об пол. Знакомый звук рассекаемого воздуха. "Гадкая ведьма!" Кажется, мисс Голдштейн поступила с Ма по справедливости. Но почему так быстро скрылась после? Юноша в конце дня получает очередную, но более ощутимую порцию ударов. Но он чувствует, или, быть может, внушает себе, что заслужил подобное наказание. Нельзя было привлекать к себе внимание волшебницы. Ни в коем случае. Что же теперь будет? У юноши возникает странное чувство, что теперь и его новой знакомой грозит беда. Лучше бы она не приходила, честное слово. Или, может, все таки именно такой случай при знакомстве и должен был произойти? Теперь ведь в юноше еще и поселилась надежда, что в манящем его мире магии есть хотя бы один понимающий и принимающий его человек. И теперь, юношу не покидает это странное чувство, этот понимающий человек может поплатиться за свое вмешательство по вине слабости одного юного Бэрбоуна. *** Очередной митинг. И вдруг знакомое лицо в толпе. Взгляд с нотками сожаления и извинений. Будто извиняется, что не забрала его. Будто боится его разочаровать. Почему в этот раз взгляд не сочувственный, а скорее потерянный и отчаянный? Криденс еще не знает, но ловит этот взгляд, словно говоря "Я здесь, все хорошо". Ему хочется сбежать по каменным ступеням, сквозь толпу, и защитить новую знакомую от всех проблем и напастей этого мира, как она однажды уберегла его от Ма. Разве что, пока что он не может этого сделать. *** Работа аврора очень опасна и ответственна. Правила ни в коем случае не должны нарушаться. Даже, если это был твой порыв к спасению замученного ребенка. Президент Серафина Пиквери все силы отдает на то, чтобы не нарушилось и без того достаточно хрупкое равновесие между мирами. Пусть и любит рубить с плеча, но в ее интересах, чтобы оба мира не знали друг о друге. Так будет лучше для всех. Тина, одна из ее самых любимых сотрудниц, пошатнула доверие к себе. Теперь ей предстоит долго думать о своем поступке, но уже оставшись без должности. Мадам Президент, возможно, где-то в глубине души понимает, что аврор, тем более Тина, не может пройти мимо кого-либо нуждающегося в помощи. Тем более, если дело касается детей. Но кто знает, какой опасный механизм возможно привести в действие, проявив волшебную силу на глазах у столь явной противницы абсолютно любых магических проявлений? Сначала Мэри Лу, а там, кто знает, может и местное не-магическое правительство переполошится. К сожалению, не-маги боятся всего необычного. К сожалению, именно не- маги могут развязать войну. Пиквери разочарована в Тине. Страшно разочарована. Холодный тон, заявление об увольнении, опустевший кабинет. Мадам президент не может иначе. Дети? Даже если это и дети с магическими способностями, то сколько времени уйдет на разбирательство с ними. - Он слушает тебя, Тина! Всегда и при любых обстоятельствах. Внутренний монстр не тронет ту, что однажды уберегла. Мадам Президент уверена, что лучше сразу ликвидировать угрозу, чем попытаться успокоить разозленного и обиженного монстра. Неужели все авроры столь бессердечны? Видимо, все же, да. Кроме нее, кроме Тины.