Реалити-шоу "Выживший"

      Северус Снейп словил себя на том, что с нетерпением ждет каникул и Рождества. Нет, конечно, весь Хогвартс их ждал: профессора и студенты жаждали отдохнуть друг от друга и от надоевших занятий. А учитывая общую нездоровую атмосферу, нагнетаемую близким присутствием дементоров, праздников хотелось как никогда. Нет, Снейп, конечно, не рассчитывал на подарок от Санты (он был не очень хорошим мальчиком, и, скорее всего, ему светил уголек), не думал он и о романтических глупостях — целовать Нарциссу приятно и без всякой омелы над головой в любое время года, и для этого совершенно не нужны надуманные поводы. А вот погрузиться с головой в работу, съездить в Анон хоть на пару дней, чтобы пообщаться с Медичи и Прюэтт, хотелось, да и Эванс нужно было передать весточку, что все идет по плану. Да еще Снейп внезапно увлекся зельями для дементоров. Сотрудничество с Лестрейндж было очень продуктивным. Во-первых, у него теперь в арсенале был кусок савана, струпья и даже несколько ногтей дементоров — из всего этого можно было варить прекрасные зелья, ядовитые, конечно, но прекрасные. Жаль только, время на эксперименты появится нескоро. Во-вторых, Снейпу все же удалось разработать «питательное» зелье для дементоров на основе шоколада, имбиря и мыслей-воспоминаний, собранных для омута памяти. Пить их, конечно, дементоры не могли, но зато вполне усваивали аэрозольную форму. Беллатрикс была в восторге и больше не грозилась расправиться с ним, хотя обещание свое, конечно, не забыла. Но Снейп и не думал обижать Нарциссу. Напротив, он уже был приглашен к Малфоям на Рождество. Было несколько странно встречать этот праздник со своей любовницей, ее мужем, по совместительству его приятелем, и сыном, который учится на его факультете. Но радовало то, что хотя бы Лестрейнджи в этом году к ним не присоединятся.       Вот только радостным планам не суждено было сбыться в полной мере. Пока студенты развлекались в Хогсмиде, Снейп отправился к Дамблдору, тот попросил его зайти. Снейп очень надеялся, что директор не придумал в последний момент какую-нибудь гениальную сцену с его участием, которая перечеркнет все планы. А ведь виза уже открыта и отель забронирован с 29 декабря по 5 января! — Северус, мальчик мой! Хорошо, что ты зашел, — директор обрадовался ему как родному, а это ничего хорошего не сулило. — И я рад вас видеть, Альбус.       Не сказать, чтобы они были такими уж закадычными друзьями, но Дамблдор после удачного успокоения мадам Лестрейндж в своеобразном приступе благодарности настоял на том, чтобы он обращался к нему по имени. — Ты уж извини старика, — и голубые глаза хитро блеснули за очками-половинками, — но я попрошу тебя присутствовать на Рождественском обеде. Знаю, знаю, я обещал тебя отпустить на праздники. Но мне надо, чтобы за столом нас собралось ровно тринадцать, а в последний момент один из студентов передумал и решил поехать домой. Да и будет весело!       Снейп очень сомневался, что разделяет представления директора о веселье, но делать было нечего, все же он получил свой уголек на Рождество. Придется извиниться перед Малфоями и задержаться в Хогвартсе. — Хорошо, Альбус, но, надеюсь, я вам не понадоблюсь с двадцать девятого по пятое?       Директор его заверил, что Снейп волен распоряжаться остальными каникулами, как ему заблагорассудится, и даже подмахнул заявление на отпуск. В голубых глазах директора плясали черти — тот явно задумал какую-то пакость.

***

      Рождественский Хогвартс был прекрасен: мишура, гирлянды, свечки, омелы, остролист. И, конечно, великолепный стол. Вот только накрыто было всего на двенадцать персон. Когда пришла гриффиндорская троица, за столом уже сидели директор, четыре декана, завхоз и еще три студента. Но Снейп думал не о том, что Дамблдор над ним издевается, а о том, кто будет тринадцатым. Мысленно он делал ставку на Люпина. Директор же тем временем усадил всех за стол и протянул Снейпу хлопушку. В глазах плясали те самые черти, но выбора не было. Северус потянул за веревочку, и с шумом и грохотом у него в руках появился колпак с чучелом грифа. Он скривился (а что оставалось делать) и тут же передал колпак директору. Тот радостно улыбнулся и натянул головной убор вместо своего. Когда же Снейпу перестанут припоминать Лонгботтомского боггарта?       Все с энтузиазмом принялись за еду, которая была не столько вкусной, сколько живописной. Снейп же принялся наблюдать за собравшимися. Уизли беззастенчиво накладывал себе побольше всякого и, кажется, просто радовался празднику. Грейнджер выглядела несчастной и озабоченной, что было вполне объяснимо. Мало того, что ей пришлось пожертвовать Рождеством с родителями, с которыми она и так виделась мало, так еще и предстояло провести каникулы в ссоре с друзьями из-за метлы. А Поттер казался взбудораженным и нервным. Только недавно он подслушал всю «правду» о Блэке. Конечно, это все срежиссировал Дамблдор. Сложно представить, чтобы в простом пабе собралась компания из Министра Магии, двух деканов, лесника и хозяйки. И, конечно, никто из них не владеет заглушающими чарами, раз уж им захотелось почесать языками. Да и говорить, кроме как о Блэке, им больше не о чем. Но мальчишку гораздо больше волновало содержание разговора, чем его естественность. Он вообще мало задумывался о причинно-следственных связях, то ли в силу возраста, то ли характера, то ли воспитания. Но тут размышления пришлось прервать — явилась тринадцатая особа. — Сивилла! Вот так сюрприз! — воскликнул Дамблдор и привстал.       О, да, сюрприз — так сюрприз! Снейп действительно не угадал, что это будет Трелони. Она же, кутаясь в шали, для начала сообщила, что увидела себя в магическом шаре и должна присоединиться к остальным за обедом. Потом напомнила всем дурацкую примету, что если за столом собралось тринадцать человек, то кто первым встанет, тот и первым умрет. Потом отказалась садиться. Потом все же села и принялась грызться с МакГонагалл. Снейп взирал на это все с интересом — не так уж много развлечений в Хогвартсе. Макгонагалл же искренне не любила шарлатанов и алкоголиков, а Трелони можно было отнести и к тем, и к другим. На деле же она скрывала собственную несостоятельность на ниве прорицаний, вполне удачно используя знания психологии и дешевые приемчики для того, чтобы обмануть других, и херес — чтобы обмануть себя.       Тем временем разговор коснулся Люпина. И директор сделал очередную подсказку для Поттера. Но тот и не думал о странной периодичности заболеваний профессора. Впрочем, до полнолуния было еще четыре дня, и оборотень не то чтобы болел, а просто уехал по своим делам, не забыв прихватить зелье. Впрочем, на то, что Поттер догадается по такому намеку, хотя его не проняло даже занятие, которое заменял Снейп, не приходилось. Он ведь не Грейнджер.       За столом просидели еще часа два. Наконец-то Поттер и Уизли поднялись, а Трелони попыталась выяснить, кто же из них первым помрет. МакГонагалл в ответ выдала сомнительную шутку, но все рассмеялись. После этого все стали расходиться. Грейнджер задержалась, чтобы «наябедничать» своему декану про метлу. А Снейп поскорее отправился в подземелья.       Северус стремительно добрался до своего кабинета, подхватил приготовленные подарки со стола и нырнул в камин. Он и пепел не успел стряхнуть с мантии, как столкнулся с Нарциссой. Снейп обвил ее талию руками, удерживая от падения. Она нежно рассмеялась и указала глазами наверх — там висела омела. Северус мог бы поклясться, что Нарцисса сама ее туда и разместила, но он и не подумал отступать от традиций и поцеловал ее. — С Рождеством!       Праздник определенно удался. ***       За Рождественскими праздниками последовал отпуск в Аноне. С одной стороны, Снейпу очень хотелось, чтобы Нарцисса составила ему компанию (он предложил ещё в сентябре, чтобы успеть сделать визу), но она отказалась, сказав, что хочет провести каникулы с сыном. А с другой, возможно, это было и к лучшему, ведь он приехал не столько отдыхать, сколько работать. А Нарциссе оставалось бы только ждать его по вечерам, большую часть дня развлекаясь самостоятельно. Нет, все же Снейп не настолько эгоист. И за неделю, проведенную в Аноне, а если быть точнее — в лаборатории Медичи, он успел многое: отточил методику распознавания зелий, адаптировал ее под артефакт Прюэтта, порылся в местных библиотеках (даже нашел кое-что интересное для Лестрейндж), успокоил Эванс, что все идёт по плану. С ней он напрямую, конечно, не общался, но отправил сообщение, в котором писал, что у него все в порядке, а через год будет ещё лучше. По его расчетам, примерно столько у него займет разработка антидота к зелью, которое он успешно расшифровал.       Возвращение в Хогвартс, как всегда, стало испытанием: опять безмозглые школьники, опять время, потраченное впустую на вбивание основ зельеварения, опять нужно изображать ублюдка. Нет, не то чтобы Снейп считал себя лапочкой, но его роль ему уже порядком поднадоела. Да и сейчас основные события реалити-шоу крутились не вокруг него, а освещали взаимоотношения Люпина и Поттера. Что было удивительно, так это то, что Люпин действительно научил Поттера вызывать Патронус. Снейп сам видел это на матче Гриффиндор-Рейвенкло. Нет, зверь ещё не оформился, но это точно был кто-то довольно крупный и четвероногий. Учитывая, как мальчишка обожал «отца», можно было к Трелони не ходить — патронусом будет олень. Все же потенциал у мальчишки был, но он использовал его совершенно не на те вещи. Учитывая, что у Поттера имелась карта Мародеров и мантия-невидимка, оставалось только радоваться, что пацан использует их самым банальным способом - для походов в Хогсмид и прослушки. Но Дамблдор решил, что пора опять напомнить зрителям о конфликте. Поэтому Снейпу предстояло карту отобрать, а заодно наговорить Поттеру гадостей. Что ж, к этому он всегда готов.       Драко мастерски спровоцировал Поттера на конфликт в Хогсмиде. Нужно было просто подкараулить Уизли и начать его донимать. Снейп же прекрасно знал про ход у горбатой ведьмы, оставалось только взять Поттера тепленьким и потащить в свой кабинет. Там не без некоторого удовольствия Снейп прошёлся по умственным и логическим способностям Поттера. Тыкнул его носом в то, что врать мальчишка не умеет. Выдал прекрасную тираду о Джеймсе Поттере и его дружках, но вряд ли Гарри уловил, что ведёт себя немногим лучше. И вот, когда мальчишка был уже готов взорваться, Снейп отобрал у него карту и вызвал Люпина. И мальчишка, конечно, даже не задумался, почему Снейп не сдал его сразу директору, и даже не Макгонагалл, а позвал Люпина, которого сам терпеть не мог и который хорошо относился к самому Поттеру. Все шло по сценарию, оборотню оставалось лишь слегка дожать парня. Методика «плохой и добрый полицейские» всегда безотказно работала. И вот до Поттера наконец-то дошло, что ему нужно не за сливочным пивом и навозными бомбами бегать, а поразмыслить над тем, кто такой Сириус Блэк. Как ни странно, сам Снейп даже испытал некоторое удовлетворение - он прекрасно сыграл, а ему уже давно не отводилось столько экранного времени. Кроме того, можно было потешить себя надеждой, что Поттер наконец-то начнет использовать голову по назначению.

***

      После инцидента с Картой Мародеров роль Снейпа по-прежнему сводилась к обычному злопыхательству на уроках. По крайней мере до конца года ничего особенного с его непосредственным участием не планировалось. Но это не значило, что Снейпу нечем было заняться. Помимо собственных экспериментов Северус время от времени варил кое-что для директора. В основном — оборотное зелье. Несмотря на то, что мисс Грейнджер отказалась от части уроков ради своего здоровья, по плану директора она все еще должна была иногда быть в двух местах одновременно. И так как хроноворотом пользоваться она наотрез отказалась, то оставалось старое доброе оборотное зелье. Также Грейнджер приходилось время от времени накладывать на себя специальные чары, чтобы выглядеть несчастней и замученней, чем она была на самом деле. Все это делалось для того, чтобы до Уизли и Поттера наконец-то дошло, что нельзя так долго игнорировать подругу. Но нет, все было напрасно: Уизли дулся из-за крысы, которую сожрал кот Гермионы (как будто нельзя зачаровать клетку!), а Поттер — из-за метлы (хотя он уже и получил ее обратно). Их уже даже Хагрид вызывал на разговор по этому поводу, напрямую заявив, что мальчишки ведут себя некрасиво по отношению к ней. Но те не вняли и продолжали ее игнорировать. Снейп примерно представлял, что чувствует Грейнджер, поскольку и сам всю жизнь был изгоем и одиночкой. Но девчонка оказалась умнее его и нашла выход из ситуации. Она нашла себе других друзей. Снейп совсем успокоился, когда Хагрид рассказал, что Гермиона частенько его навещает: официально — чтобы помочь с делом Клювокрыла, а на деле — чтоб пообщаться с Хагридом и немного повозиться с замечательным зверем. И это был один из немногих случаев, когда слизеринское чутье подвело Снейпа.       Поэтому Снейп был совершенно не готов, когда в одном из закутков застукал Грейнджер с Малфоем прямо во время урока. Он даже не знал, что его больше удивило — то, что эти двое вместе, или то, что они, зубрилы, прогуливают. Так или иначе, Снейп замер и, затаив дыхание, наблюдал за открывшейся сценой. — Драко, тебе точно не больно? — нежно вопрошала Грейнджер. Она провела рукой по щеке Малфоя. Тот покрылся ярким румянцем — на блондинах сразу все видно, но ответил совершенно невозмутимо: — Нет, Гермиона, все нормально: ударила ровно так, как нужно. Я хоть не переиграл? — Нет-нет, мне кажется, все вышло очень натурально! По крайней мере, Гарри и Рон точно поверили, что я тебе со всей силы врезала, — рассмеялась девочка.       «Или девушка? Тринадцать-четырнадцать — это уже подростковый возраст. И самый подходящий для первой влюбленности», — подумал Снейп и еще раз внимательно посмотрел на этих двоих. Ну конечно, можно было догадаться и раньше, что к гиппогрифу ходит не только Грейнджер, но и его хозяин. А уж сделать правильные выводы о том, что каждый из них знает о съемках реалити-шоу, для обоих не составило труда. И ничто так не объединяет, как совместная тайна. Сначала он хотел было их одернуть, может быть, даже снять баллы, но потом бесшумно развернулся и ушел, не потревожив парочку.       Но оставлять на самотек эту ситуацию Снейп не собирался. И дело было даже не в том, что Малфой общался с Грейнджер, или Грейнджер с Малфоем, сколько в том, как быстро об этом узнает Дамблдор. И что он из всего этого придумает. К сожалению, Снейп слишком хорошо знал, какую историю можно раскрутить из дружбы слизеринца и гриффиндорки. И пусть в его случае отношения были только на экране, реальность ситуации только все усугубляет. Снейп же не хотел расстраивать Нарциссу и Люциуса, совсем не хотел, чтобы Драко или Гермиона страдали, и совершенно точно не хотел разгребать вот это вот все. Поэтому вечером он позвал Драко для разговора в свой кабинет.       Малфой явился строго к указанному времени, мантия безупречна, узел галстука идеален, на лице — вежливое внимание. — Здравствуйте, сэр. Вы меня вызывали? — Проходи, Драко, — сказал Снейп и указал рукой на стул.       Малфой, услышав обращение по имени, сразу понял, что разговор будет неофициальным. Но от этого ему не стало легче. Внимательно-вежливое выражение его лица сменилось на несколько более расслабленное, но легкая полуулыбка не обманула Снейпа: парень собран и готов к обороне по всем фронтам. И он прав. Сейчас им предстоял весьма нелегкий разговор. Северус не собирался заходить издалека и рассказывать про «пестики и тычинки», наверняка наследник Малфой прекрасно осведомлен об этом. Тем не менее прояснить ситуацию с мисс Грейнджер надо было как можно скорее. И поэтому Северус решился на один из своих излюбленных приемов: огорошить собеседника своей осведомленностью и пронаблюдать за реакцией. Не успел Драко устроиться на стуле поудобнее, как Снейп спросил прямо в лоб: — Что у вас с мисс Грейнджер? Я видел, вы беседовали сегодня в коридоре в то время, как ты должен был быть на гербологии, а мисс Грейнджер — на заклинаниях.       Драко вспыхнул, хотел было подскочить, но сдержался и почти ровным тоном произнес: — Мы просто дружим. Это не запрещено. — Разумеется. Но тебе стоит просчитывать свою партию на несколько ходов вперед, а не гнаться за сиюминутным удовольствием. А мисс Грейнджер не та особа, с которой можно просто, — Снейп сделал небольшую паузу, — поразвлекаться. — А моя мать - разве подходящая особа для развлечений? — тут уж Драко не сдержался и подскочил. — Я прекрасно видел, как вы целовались на Рождество! И, кажется, это не дает вам право читать мне нотации!       Вот тут уже Снейп был огорошен. Впрочем, лицо он держал куда лучше Драко, в котором было намного больше от Блэков, чем могло показаться на первый взгляд. Да и все же опыт в неловких ситуациях у Снейпа был гораздо больше. Да, рано или поздно этот разговор должен был состояться. Но Снейп хотел, чтобы это произошло как можно позже. Слишком они с Нарциссой расслабились и упустили важную составляющую. Сказать бы сейчас Драко, что личная жизнь декана студентов не касается, да только это будет совсем не то. Поэтому Снейп тоже поднялся из-за стола, чтобы Драко не смотрел на него сверху вниз, а заодно чтобы выиграть пару мгновений и подобрать слова: — Драко, твоя мать точно не заслуживает, чтобы про нее даже строили такие предположения. Я люблю Нарциссу. И глубоко уважаю всю твою семью и тебя в том числе. И если ты хочешь обсудить сложившуюся ситуацию как взрослый человек, — Снейп подчеркнул последнюю фразу, — я готов сделать это. — Да что тут обсуждать? — Драко был не готов к спокойному разговору. — Вы — любовник моей матери, при том, что отец считает вас своим другом. А значит, я не считаю нужным прислушиваться к вашему мнению по поводу своей жизни. — Успокойся, Драко. Твой отец знает. — Как? И он молчит? Почему?       Снейп пожал плечами: — Об этом тебе лучше спросить у него, — в конце концов, Снейп просто не мог рассказать все причины и выдал более смягченную версию. — Ты ведь знаешь, что среди аристократов редки браки по любви.       Драко нахмурился и кивнул. Он и сам ничего не сказал только потому, что видел, какой счастливой становится мама, когда в их доме появляется Снейп. В ней словно загорался люмос изнутри. И он очень не хотел, чтобы этот свет погас. Отец же словно ничего не замечал и вел себя совершенно обычно. Но Драко копил в себе какое-то внутреннее раздражение, которое и вырвалось из него сегодня совершенно неожиданно. Гермиона сама была его люмосом. С ней можно было говорить обо всем на свете: о магии и магглах, о реалити-шоу и о жизни, даже гербологию или чары с ней было интересно обсуждать. С ней можно было не быть мелочным гаденышем, как с Поттером. С ней можно было не быть аристократичным снобом, как со слизеринскими девчонками. С ней можно было не быть авторитетным лидером, как с Крэббом и Гойлом. С ней можно было быть собой. И Драко понял, что он готов слушать своего декана, хотя еще пять минут назад хотел его проклясть чем-нибудь позаковыристее, чтобы и в Мунго не разобрались.       Снейп каким-то образом уловил, что можно продолжать: — Но дружба в них возможна. И твои родители — редкий пример такой дружбы. Он, как и я, считает, что твоя мама должна быть счастливой. И поскольку по неведомой причине она выбрала меня — сам бы я никогда не перешел границы дозволенного — твой отец не стал ей мешать. Ты имеешь право не доверять мне. Но чтобы делать правильные выводы, нужно обладать всей информацией. Поговори с родителями. — Можете не сомневаться — поговорю, — сказал Драко, но слова его звучали куда менее дерзко и зло, чем могли бы. — И, Драко, — мягко продолжил Снейп, — я не собирался препятствовать твоей дружбе с мисс Грейнджер. Просто молодые люди в твоем возрасте редко задумываются о последствиях, увлекаясь текущим моментом. Что и говорить, даже я иногда увлекаюсь. И уж, конечно, вас не должны видеть. Я совершенно не хочу, чтобы информация о вашей дружбе дошла до Дамблдора.       И, когда Драко понял, что Снейп не возражает против его дружбы с Грейнджер, а просто не хочет, чтобы их застукали, и даже посодействует, то парню сразу стало легче. И дальнейший разговор пошел уже спокойнее и продуктивнее. Кажется, им удалось если не восстановить доверительные отношения, то по меньшей мере не вступить в конфронтацию.       Но уже по дороге в спальню до Драко дошло, что написать маме про дружбу с Грейнджер надо было пораньше, ведь он скорее всего прямо сейчас вызовет ее по камину еще до того, как он добежит до двойного зеркала. А такие новости всегда лучше сообщать самому. Оставалось только надеяться, что декана он своей осведомленностью весьма озадачил, и про Грейнджер тот не упомянет, занятый разборками с его родителями. Впрочем, волновался он совершенно напрасно. Снейп так долго собирался со своими мыслями, прежде чем поговорить с Нарциссой, что она сама вызвала его после разговора с сыном по сквозному зеркалу.       Естественно, никто из них не захотел доверять такой разговор каминной сети, и довольно быстро Снейп оказался в комнатах Нарциссы. Он напрасно опасался, что ему предстоит выслушивать, как Нарцисса сокрушается по поводу того, что их роман стал известен ее сыну. Он не услышал ни одного обвинения, даже косвенного. Но Снейп все-таки спросил, что она думает по этому поводу. Нарцисса слегка повела плечом, откинула свои светлые волосы за спину и сказала: — Рано или поздно это должно было произойти. Если меня что-то и огорчает, так это то, что Драко не посоветовался со мной, прежде чем высказывать тебе претензии. Впрочем, он подросток, ему сложно сдерживать эмоции. С Драко я уже поговорила. Надеюсь, что он разумный мальчик и не будет усложнять всем жизнь. Но с тобой я хотела поговорить не об этом. Расскажи мне, пожалуйста, об этой девочке, как ее фамилия — Грейнджер?       Снейп, сохраняя спокойное лицо, мысленно выдохнул: гроза, которую он так боялся, не состоялась. Разговаривать о Грейнджер было куда проще, чем об их отношениях. Да и Нарциссу понять можно: не так много подходящих для Драко девушек можно было найти в Британии, да и в Европе тоже, учитывая многочисленность английских Блэков и французских Малфоев. Если же мисс Грейнджер озаботится изучением своего генеалогического древа и преуспеет на этой почве, то она может стать хорошим вариантом. Кому, как не Нарциссе, знать, что браки по любви — редкость? И разве не хочет она видеть своего ребенка счастливым?       Потом их разговор постепенно перешел на другие темы, а после и вовсе в горизонтальную плоскость. В Хогвартс возвращаться не хотелось, но пришлось.