Серебро

Скромность рисунка из силуэта облаков на клановых одеждах. Строго ровной линией перечеркнувшая лоб лента. Легкость движений не обхваченных браслетами рук. Пустота на месте колец на порхающих по сяо умелых пальцах. В клане Гу Су Лань строго запрещены украшения, и этот факт пробуждает в душе Цзинь Гуанъяо тщательно скрываемую досаду. Злость растекается по венам обжигающим ядом, собирается каплями на губах и сочится сквозь сладкую улыбку. Яо прячет в потайной комнате сердца свою обиду и делает медленный вдох, напоминая себе: он должен быть благодарен судьбе за ту малость, что имеет, поскольку и доли ее не заслуживает. Лань Сичэнь, его лунный свет, озаряет Башню Золотого Карпа, ступая в главный зал — и развеивает тьму в душе Мэн Яо, убаюкивая каждую черную мысль. Однако, глядя вслед удаляющемуся силуэту, он не может не думать о соблазнительных картинах, вспыхивающих перед глазами. Лань Сичэнь в них облачен в роскошные ткани желтых цветов, искусно расшитых пионами. И золото, тяжелое золото мерно покачивается на нем с каждым шагом. Гуанъяо словно наяву видит ослепительное сияние, что блестит в чужих ушах, струится по тонким запястьям и длинным пальцам. Самой яркой звездой, солнцем заклинательского мира выглядит золотая заколка, венчающая голову Лань Сичэня в этих грезах. Единственное украшение, что дозволяют эти глупые правила. — Заколка? — голос Лань Сичэня преисполнен мягкого удивления. Яо кивает, опуская глаза на сверток в чужих руках. На расправленной ткани мерцает совсем иной металл, чуждый ему самому, но созвучный клану, по правилам которого он ведет игру взамен на возможность урвать хотя бы частицу своей мечты. Сичэнь аккуратно расплетает свои волосы. Это зрелище всегда действует на Яо умиротворяюще, но не сейчас, когда туманом витает в воздухе возможность оставить свой незримый след на любимом человеке. Дрожь нетерпения в пальцах причудливо смешивается с горечью яда во рту. Украшение, подобное переплетению древесных ветвей, занимает место невзрачной безделушки, когда та с тихим звоном опускается на стол. Лань Сичэнь улыбается с искренним восхищением, любуясь в зеркале искусной работой мастеров клана Цзинь. — Это потрясающий подарок, А-Яо. Спасибо тебе. Яд скапливается на кончике языка. «Я хотел, чтобы что-то мое неотлучно было с тобой». «Я хотел, чтобы другие видели нашу связь». «Я хотел, чтобы никто и помыслить не мог отнять у меня то немногое, что я имею и боюсь утратить». «Я хотел...» Цзинь Гуанъяо глотает яд, не обращая внимания на жжение в горле, позволяя отраве поразить лишь себя одного. — Я хотел порадовать тебя. — И тебе это удалось, — Лань Сичэнь улыбается светло и искренне, не подозревая о буре в чужом сердце. — Благодарю тебя. Цзинь Гуанъяо молчит, закутанный в свои клановые одежды, словно упрятанный в золотую клетку. Серебро на чужих волосах выглядит насмешкой. «Он никогда не станет твоим».