И никакого нет смысла в жизни, кроме любви...

      Свежесть ночи дала о себе знать лёгким ознобом, скользнувшим вдоль позвоночника: Яков проснулся. - Почти четыре, - взгляд упал на циферблат, - скоро Алекса кормить... - он поднялся, не переставая любоваться женой, так и оставшейся в его рубахе, и прикрыл её обнажённые ноги. - Мммм... Как хорошо... - Штольман распластался в кресле, наслаждаясь минутами неспешного тиканья часов. - Доброе утро, любимый... - невесомый поцелуй исчез во времени. - Я уснул?! - он так быстро открыл глаза, что даже увидел, как удалились губы, только что коснувшиеся его. - Аня! Я вас не услышал... Ты меня не разбудила... - Чшшш... - раздалось в ответ на тираду изречений. - Какой аромат Вы источаете, господин Штольман, - Анна снова склонилась к мужу, скользнув тыльной стороной ладони по гладковыбритой щеке.       Её тон, жесты, вид будоражили его кровь. Он глубоко вздохнул и усадил жену к себе на колени. Водопад волос окутал их, срывавших жадно друг с друга поцелуи. - А! Яков! - она словно ртуть метнулась из его рук, но он оказался проворнее. - Не отпущу! - ткань увлажнялась под ладонями, крепко державшими юркое тело.       Анна обмякла и поникла, и, как оправдание, выдала: - Понимаешь, я уже четвёртую ночь не кормлю Сашеньку, - удивлённые глаза, в упор смотревшие на неё, заставили без промедления продолжить. - Прасковья ещё в Затонске заводила разговор о ночных кормлениях... Но потом отъезд... Новое место... И вот... Говорит, и ребёнок спокойнее будет, и мне спать ночью надо... - Как ты думаешь, а мы можем сегодня... ослушаться? - прищур серо-зелёных глаз, появившийся с последним словом, снял напряжение с обоих. - Ослушаться?! - переспросила Анна. - Год назад, Анна Викторовна, Вы стали моей женой... - вдруг, как у волшебника, в руках мужа мелькнул бархат чистого небесного цвета. - Открой, - он наслаждался произведённым впечатлением. - Яков... - на атласной подложке в свете ночника заиграла бриллиантовая нить браслета, вызвавшая восторг. - Я хочу чтобы на тебе был только он... - Штольман застегнул на тонком запястье украшение, забрал и отложил футляр. - Я не дам тебе спать! - возбуждение овладевало им.       Откинув в сторону умело снятую с жены рубаху, пропитанную молоком, Яков дегустировал сладость, оставшуюся на любимой: прокладываемые им дорожки, вызывали дрожь в податливом теле. - Яков... - страсть, напитавшая имя, призыв в позе Анны, обхватившей его своими коленями, запустили настойчивые ласки: его пальцы скользили от копчика до лобка то вибрируя, то погружаясь, то замирая...       Аня возвращалась: лёгкие поцелуи, поглаживания возвестили об этом. Он её ждал! - Яков... - неописуемая смесь прозвучала в её голосе, в тот момент как ладонь пленила член...       Штольмана охватил экстаз от созерцания жены, соскользнувшей меж его разведённых колен, и от смелых жадных ласк потаённых мест... - Аня! - он выдохнул имя на пике, изливаясь, охваченный плотным кольцом припухших губ. - Яков, почему ты не допускаешь, чтобы сперма попала в меня? По-настоящему... - они нежились, перебравшись в кровать. - Потому что не понятно, как далеко нам придётся ехать, - на серьёзно, спокойно заданный вопрос последовал аналогичный ответ. - Пока не понятно. - Как только станет понятно... ты... мы... - и куда подевалась смелость из первого вопроса? - недоумевала молодая женщина, сама удивившаяся тому, что внезапно задала его. - Аня, я сильно переживал в ту ночь, когда родился Алекс! - Штольман навис над своим сокровищем. - Я счастлив, что у нас родился сын! - он вобрал её в себя взглядом: она лежала, одетая лишь в браслет. - С нами же Александр Францевич, значит, всё будет в порядке! - уверенно заявила Анна, притягивая мужа к себе. - Как здорово, что сейчас мы вдвоём! - улыбнувшись, Штольман возвысился меж белоснежных бёдер. - Я люблю тебя! - эта ночь была бесконечна.