И никакого нет смысла в жизни, кроме любви...

- Удивительно... просто удивительно! Как легко могут договориться... отнюдь не союзники! - указательный палец Миронова младшего взлетел вверх. - Всего-то необходим общий интерес! - Да, соглашусь с тобой, - поддержал брата Миронов старший. - Изменения, внесённые в подписанный мирный договор, - кардинальны. - Виктор, деньги решают многое! Даже судьбу выигранных территорий! - говоривший сопроводил высказывание привычным жестом. - С Формозой, правда, пока не всё понятно... - Тебе? - улыбнувшись, заметил старший брат. - Да, думаю, что по всем фигурирующим территориям в итоге завершившейся войны, ясность наступит спустя годы, - Штольман, встав, прошёлся по кабинету и добавил, - неужели можно подумать, что страны-несоюзники выделили денежные транши по своей доброте душевной? - знакомые нотки в голосе мужа, обратили на говорившего заинтересованный взгляд жены, и она залюбовалась вставшими домиком бровями, заигравшей улыбкой на губах...       Молодая женщина, под воздействием нахлынувших эмоций погрузилась в воспоминания: как эти губы шепчут ей признания, скользят по её коже, вызывая дрожь, дарят ласку потаённым уголкам её тела, и отпускают на волю рвущиеся звуки страсти...       Сдерживаемая мужская инициатива из-за опасений причинить вред ей или ребёнку подтолкнула Анну со своей стороны к проявлению внимания и желания. Она заметила, что ей самой очень нравится ласкать мужа, доводя его до финальной точки: её пальчики скользят по любимому телу медленно, но верно, продвигаясь к заветной цели, их губы ведут задушевный разговор, она ловит его учащённое дыхание, как только возбуждённый орган попадает в плен её пальчиков, она с улыбкой ловит его дрожь, пронзающую его, наблюдающего за тем, как её язык увлажняет ладонь... - Да, чувствуется, что Николай II меняет направление внешней политики... - Миронов младший многозначительно воззрился на Штольмана.       Во всё время шедший разговор упоминанием имени императора вернул Анну в действительность, и Яков, уже некоторое время с любопытством присматривавшийся к жене, поймал её взметнувшийся взгляд. - Аня? - коротко обратился он, и присутствующие мгновенно обернулись в сторону молодой женщины. - Анечка! Анечка, началось? - Мария Тимофеевна в последнее время была способна лишь на один и тот же вопрос. - Всё в порядке, - справившись с эмоциями, заверила Анна, - но я пожалуй покину вас, - её глаза были красноречивее слов. - Благодарю за интересный вечер, - Штольман поднялся первым и подал руку жене. - Пётр Иванович, я услышал Ваш вопрос, но он останется открытым до следующей встречи. - Знаешь, мне сегодня приснился сон, - Анна почувствовала, как муж напрягся всем телом. - Поняв, что содержание сна не относится к нам, я ничего не сказала, надеясь, что отсутствие моего внимания к приснившемуся, позволит его просто забыть. Но... - тяжёлый вздох, вырвавшийся затем наружу, обжёг его ключицу. - Какая-то вереница картинок - взметнувшаяся сабля на раз-два, салют, разрывающийся за залпом залп, и безумное количество народу, бегущего, кричащего... и сквозь это едва различимые слова «смерть неизбежна». - Мы подумаем об этом потом... - Штольман научился не пренебрегать подобной информацией. - Что это? Возвращение дара? - мелькнули вопросы, и уже самому себе, - потом, а сейчас... - и он продолжил вслух, - завтра май, удивительный май... - Удивительный... - млея в лёгких ласках, произнесла Анна. - Конечно, ведь у нас родится ребёнок... - он наслаждался осязаемыми формами жены. - Яков... Люби меня... - и она, окутанная желанием, открылась его ритмичным, размеренным, чувственным проникновениям, впуская в себя силу и мощь...