И никакого нет смысла в жизни, кроме любви...

- Это просто уму непостижимо! - Мария Тимофеевна интенсивно мерила шагами кабинет мужа. - Что именно, дорогая? - Виктор Иванович и без объяснений всё понимал, но он хорошо знал, что если жене не дать выговориться, то пострадать могут многие от взрывного характера благоверной, а ему уж не привыкать, да и выбрал он её такую сам; ведя внутренний монолог, склонился к бумагам, лежащим в избытке на столе, и спрятал улыбку в усах. - Так почти полдень! А где ...? Где они? - хозяйка дома замерла на месте. - А вдруг у них что-то случилось?       Миронов старший предугадал намерение жены, рванулся с места и успел заключить её в цепкие объятия, шепча на ухо: - У них всё хорошо... - и в завершение коснулся губами её виска. - Как ты можешь так спокойно это заявлять!? - уже не вырываясь, она устремила взгляд на мужа. - Я в этом был уверен, как только они сами приняли решение в отношении себя, - Виктор Иванович улыбался не таясь, с удовольствием прижимая к себе своё сокровище, - а сегодня ночью мы их увидели... У тебя остались какие-то сомнения? - Я просто очень соскучилась... - Мария Тимофеевна обняла мужа за талию, положив голову ему на грудь, - и ... - Папа! А где ... ? - дверь резко распахнулась и на пороге стояла Анна с широко распахнутыми глазами. - Прошу нас извинить за молниеносное вторжение, - произнёс Штольман, появившийся в то же мгновение за спиной жены, и оценивший пикантность ситуации. - Да что уж там, - практически смеясь, хозяин дома продолжил, - будем привыкать жить семьями! - и дом наполнился смехом. - Я что-то пропустил! - утверждающе заключил своё вхождение Пётр Иванович, вызвав тем самым новую волну смеха. - А в завтраке в этом доме не откажут? - и Миронов младший устремил вопрошающий взгляд на хозяйку. - Сегодня - нет! - кокетничая ответила Мария Тимофеевна, - Глаша! Глаша! - и звонко позвала прислугу.       Второй завтрак в доме сопровождался смехом, историями, новостями. Аппетит был у всех отменный. - Как вкусно! - Анна облокотилась о спинку стула. - Глаша? А где Лиза? - У нас теперь Глаша! - неожиданно быстро ответил Виктор Иванович. - Глафира Тихоновна! - А ты не много ли ешь, Анна? - достаточно резко спросила мать.       Дочь почувствовала смену настроения и решила не заострять внимания на своём вопросе. - Да нет... - коротко ответила Анна, не желая развивать и эту тему. - Лучше уж пускай ест! - заметил Штольман и накрыл своей ладонью кисть жены под столом, вспомнив как поначалу беременности, она отказывалась от еды вовсе. - А что врач говорит? - не в бровь, а в глаз попала Мария Тимофеевна. - Какой врач? - удивлённо спросила Анна. - Что значит какой? - нотки фурии зазвучали в вопросе матери. - У тебя что нет врача? - и следующий вопрос тем же тоном был адресован зятю, - Яков Платонович, что это значит? - Маша! - Виктор Иванович был краток, но очень убедителен. - Что - Маша? - оставаться на месте Мария Тимофеевна была не в силах. - Вообще-то, я взрослая женщина и ... - её взгляд упал на мужа, но он не смотрел на неё в этот раз. - Я сама могу решать, что надо срочно, а что может подождать! - и молодая женщина активно покинула столовую со словами, - всем приятного дня! - Подождать?! Чего подождать?! Когда... - мать осеклась, смерила взглядом сидящих за столом мужчин, и не закончив мысли, устремилась за дочерью. - Аня! Подожди! Нам есть о чём поговорить!       Штольмана на завершающей стадии разговора раздирали противоречивые чувства: ему хотелось и прекратить его, поддержав любимую, особенно когда он ощутил её взгляд, и довести его до решения вопроса, органично возникшего, как только стало известно о счастливом грядущем событии. В этой сфере он знал о своей некомпетентности, и помощница в виде Марии Тимофеевны виделась ему спасительницей. - Яков Платоныч, смею поинтересоваться, чем собираетесь заниматься на этот раз? - задал закономерный вопрос Виктор Иванович, отвлекая зятя от размышлений. - Рассчитываю сам об этом узнать завтра, - немного лукавя ответил Штольман. - А сегодня - воскресенье, начало октября, погода благоприятствует к отдыху... - Поддерживаю! - Миронов старший догадался о преждевременности своего интереса. - А не перебраться ли нам на крыльцо?! - добавил Миронов младший. - Солнце уже не греет, но глаз радует. А уж чем согреться мы найдём! - Сама она во всём разберётся! Ишь что удумала! Ей не нужен Александр Францевич! Виктор! Яков Платоныч! - появление хозяйки дома, мягко говоря, шокировало отдыхавших, наслаждавшихся осенними видами, и не только, мужчин: она была растеряна, с глазами полными слёз, готовых в любую минуту пуститься ручьём по щекам. - Пётр Иваныч, и Вы между прочим тоже! Уж кто, как ни Вы, должны иметь с ней общий язык! - появился платок. - Конечно, вы все будете где-то, а я буду с ней одна... И всё начнётся... И что я буду делать? А я знаю, так и будет! - А что... Что начнётся то? - Миронов младший переводил взгляд с одного на другого из присутствовавших. - Как что?! Роды, конечно! - и Мария Тимофеевна залпом осушил наполненную рюмку. - Позвольте, я поговорю с ней, - молвил, и пошатываясь, направился к дверям дядюшка. - Пётр Иваныч, думаю, что мне это стоит сделать самому, - тон сказанного не терпел возражений, и Штольман вошёл в дом.       С замиранием сердца он подошёл к заветной двери, представляя, как Анна, насупившись сидит, и готовится отстаивать свою позицию. Совпадение воображаемого и реального вызвало улыбку на устах Штольмана. - Аня... - И ты меня будешь убеждать? - Что ты! Не хочешь Александра Францевича, значит не хочешь. Я предлагаю найти доктора в соседнем городе. Чем завтра и займусь. - Правда?! - Правда! - Я тебя люблю! - Ещё бы!       И на Штольмана сверкнули молнии из под прищуренных глаз. Но он даже глазом не повёл, привлёк к себе и завладел манящими губами.       Остаток дня в доме Мироновых прошёл на подъёме: гуляли, играли, ели, пили, строили планы; разве что зять семейства изредка ловил на себе восхищённо-удивлённые взгляды родителей любимой.