И никакого нет смысла в жизни, кроме любви...

      Наступило утро воскресенья, 24 июля. Яков потягивался в кровати, наслаждаясь пробуждением. Рядом с ним спала Она, его Анна, спасительное прекрасное видение из грёз на протяжении долгих лет. По-детски сложенные ладошки под щекой умиляли его. Подложив под голову локоть Штольман любовался женой. - Мы уже неделю как муж и жена! - он улыбнулся своим мыслям.       Сон под утро всё-таки был чуткий, и на шевеление Якова Анна среагировала, поменяв позу, но Морфей её не отпускал. Вновь открывшаяся картина заставила его сердце биться быстрее: откинутая вверх рука подспустила одеяло и его взору предстала её прекрасная грудь, будоражащая фантазию. Показавшийся сосок покинув нагретое место под одеялом быстро приобрёл чёткую форму и призывающе торчал. Яков не мог далее игнорировать увиденное, ведь и в его организме уже начинали происходить изменения. Уже не таясь, он пододвинулся к ней вплотную, захватил её бёдра ногой, поместил соблазнительную грудь в свою ладонь и закружил языком по соску, вызывая стоны и потягивания под собой. Не ожидая от спящей жены проявления активности, Яков застонал сам, почувствовав её пальчики на своих чётких формах. И вдруг, словно и не спала она только что, и не млела в его руках, Анна выпорхнула, и стоя посреди комнаты, выпалила: - Мы же сегодня уезжаем! Сколько дел! Ещё столько надо успеть! - она подлетела к нему ошарашенно лежащему навзничь, чмокнула и заняла ванную комнату. - Ну что ж... - Яков заглянул под одеяло, словно ожидая ответа, - бывает и так! - улыбаясь, он собрал одеяло между ног, и лёг успокаиваться, ведь перед глазами до сих пор стояла, соскочившая с кровати, возбуждающая в своей наготе, Анна.              До обеда все намеченные дела на день отъезда были завершены. Пётр Иванович знатный путешественник внешне не испытывал вообще каких-либо эмоций, связанных с дорогой. Якову необходимо было собрать только дорожный саквояж, что он и сделал после завтрака, и в оставшееся время наслаждался горизонтальным положением, пролистывая журнал по фотоделу. Анна же была неутомима.       Она с момента пробуждения, поражала Штольмана своей двигательной активностью и, можно сказать, детским нетерпением вперемешку с эмоциональной непосредственностью. - А сколько мы будем в пути? - ворвавшись в комнату, она спросила с порога. - Часов 16, - Яков взглянул на неё, и не смог отвести глаз: перед ним стояла та Анна, которая порой, озадаченная очередным духом, влетала к нему когда-то в кабинет. - Так-так-тааак ... - она заходила из угла в угол.       Штольман встал, поймал её сзади, обхватил руками и прижал к себе. Наклонившись к уху, проговорил: - Мы едем не на необитаемый остров. Всё в порядке! - слова, произнесённые таким родным голосом, словно выключили постоянно моргающую красную лампочку в её сознании.       Анна расслабилась, привалилась к Якову спиной и закрыла глаза. Изгиб её шеи манил его, и он позволил себе проложить небольшую дорожку из поцелуев. Но утреннее нереализованное возбуждение тут же напомнило о себе, и Яков отстранился под предлогом убрать журнал. Действительность, в виде телеграммы, помогла ему взять под уздцы охватившее его желание. - 23 состоялся старт, - прочитал Яков. - Что это значит? - Анна во все глаза смотрела на мужа, опасаясь, что опять придётся доказывать своё право на совместное с ним житие где бы то ни было. - Похоже дипломатия ушла в оборону. В Китае начался открытый конфликт, - он мгновенно посерьёзнел, понимая, что последует коррекция планов, исходя из последнего разговора с Варфоломеевым.       Анна подлезла мужу под руку и в свою очередь захватила его в круг своих объятий. - Думаю, можем идти обедать, - и не выпуская её ладони из своей, через пару минут они входили в столовую.       Обед затянулся: располагала атмосфера царившая за столом. Всем нашлось, что сказать, что пожелать, что порекомендовать. Взглянув на часы, Мария Тимофеевна, словно ужаленная, исчезла, чтобы руководить завершающим этапом сборов. Анна поняв, что мужчины собираются уединиться в кабинете, с удовольствием поднялась в свою бывшую комнату. Она зашла в неё крадучись, словно не к себе. Память её вернула в то утро, подарившее ей Якова, пускай ещё только во сне! Анна охваченная чувством, закрыла глаза, и перед её взором замелькали различные фрагменты той далёкой жизни, когда ОН был только в мечтах. Открыв глаза, она прошлась по комнате, присела на край кровати. Видения-воспоминания не отпускали её. - Он любит меня... Яков любит меня... Мой Яков! - мечты стали явью, на неё снизошло осознание, что в тот тёплый июньский вечер, вернувший ей Штольмана, начался новый период жизни, ИХ жизни.        - Папа! Спасибо, что вы приняли Якова! Для меня это очень важно! - улучив минутку, дочь поблагодарила отца. - Это твой выбор! А я знаю, ты не могла выбрать недостойного! - Виктор Иванович поцеловал Анну в лоб.              Купе рядом взять не получилось, ведь о необходимости поездки Миронова младшего стало понятно на днях. Анну это никоим образом не расстроило: у неё имелись свои планы на дорогу. Однако, как только поезд тронулся, в дверь постучали. Это был дядюшка! Анна готова была уже вспылить, но вовремя вспомнила, что скорее всего её поездка без дяди была бы вообще под большим вопросом, да к тому же она очень любила его, и не могла на него по серьёзному злиться. Поэтому её невырвавшиеся возмущения лопнули, как мыльный пузырь.       Вечером троица ограничилась чаем со всевозможными собранными с собой вкусностями. - А не организовать ли нам сегодня встречу нашего тайного клуба? - заговорщически молвила Анна.       Дядя и муж удивлённо переглянулись. - Аннет!!! - дядя водрузил на столик фляжечку коньяка, - я как чувствовал! Яков Платонович, доставай!       Штольман продолжал иметь всегда при себе колоду карт. В своё время, пристрастившись к ним, а позже пострадав от них, сегодня он имел от них успокоительный эффект: мог пофокусничать с ними, мог раскинуть пасьянс. Но играть - он больше не играл! С чужими! На деньги! - Так Вы же не умеете! - провокационно заметил Яков в сторону Анны. - Так вы меня научите, - переводя взгляд с одного на другого, обратилась она к присутствующим, лукаво добавив, - я способная ученица...       Время к полуночи подкралось незаметно. И если бы не опустевшая фляжка, спровоцировавшая обратить Петра Ивановича взгляд на часы, то неизвестно как долго затянулось бы это тайное собрание.       Поцеловав дядюшку в щёку и пожелав спокойной ночи, Анна поспешила закрыть дверь, зная его умение заводить разговор из ничего. Позднее время давало о себе знать: она с удовольствием заняла ванную комнатушку, и облачилась в домашнее. - Яков Платонович, мы тоже можем ложиться? - Анна появилась и еле сдержала порыв кинуться к Якову, расположившемуся на диванчике. - Конечно, дорогая! - он ловил каждое движение, маскирующее охватившее её желание: то рюмки со стола уберёт, то шторку на окне поправит; и наполнялся ею источаемой страстью. - Яков, будто и не замечает меня, - мысль с толикой досады посетила Анну, исподтишка наблюдавшую за мужем. - А может в «Дурака»? - она не могла просто взять и уснуть! - Отлично, а то, как-то и спать не тянет, - он еле сдерживал себя, переполненного выдержанным желанием ещё с утра.       Анна забралась с ногами в кресло, раздала карты, и перед тем, как заглянуть в них, с прищуром сказала: - На желание! - Договорились! - Яков проявлял полную заинтересованность в происходящем.       Сначала игра не спорилась, а потом Яков взял, ещё раз взял и, voila, Анна от радости, сжав кулаки, вскрикнула: - Ура! Ура! Ура! - И что же Вашей душеньке будет угодно? - создалось ощущение, что Яков улыбался глазами. - Мне... - Анна поднялась, подошла, взяла его большую тёплую ладонь в свои, поцеловала ямку посередине, и взглянув глаза в глаза, произнесла, - я хочу заняться любовью...       Яков шумно выдохнув, придвинулся к жене, развязал кушак, раздвинул полы халата, сквозь тонкую ткань ночной сорочки поцеловал пупок. Взглянув наверх, увидел откинутую голову, и тут же почувствовал её руки, обхватившие его затылок. Он медленно перебирающими движениями поднял сорочку, освободил от нижнего белья, и коснулся поцелуем верхушки перевёрнутого темнеющего треугольника: комната наполнилась звуком страсти. - Я хочу ещё... - Анна прижала его голову к себе и Яков проник языком в её заветные створки.       Он подхватил жену за бёдра и усадил поверх своих. Анна завладела его устами, наполняя их стонами. Яков освободил себя, и воспользовавшись открытостью позы, проник в неё. Они вторили друг другу: дразня, лаская, продлевая эти упоительные минуты.       Яков ещё долго сидел в ногах любимой, созерцая дорогой профиль в бликах мелькающей луны за окном: - Любимая, долгожданная, единственная, страстная... МОЯ!       Он, по-видимому, всё-таки на немного закемарил, но этого оказалось достаточным, чтобы почувствовать себя отдохнувшим. Через пару часов - Петербург. Вопросы, планы проносились в голове Штольмана. Но он в очередной раз обращал свой взгляд на спящую юную жену, подарившую ему счастье. Чтобы им не готовило будущее, они справятся, потому что они вместе. - Аня... Любимая, просыпайся... Скоро Петербург!