Все звезды, которых мы не видим

— Что? Это слово «мертва» могло означать очень многое. Они лгали. Так и должно быть. Потому что Эмма, живая, счастливая, упрямая Эмма, никак не могла умереть. И все же… То, как они смотрели на него. То, как Рэй уставился на него, словно статуя, и то, как Гильда рыдала рядом с ним, пытаясь сдержать слезы. — Она…мертва? — он выдавил эти слова изо рта. Он видел так много смертей в Лямбде, десятки людей умирали каждый день. Но знать, что кто-то, кого он знал, кто-то, кого он любил, не сможет дышать одним воздухом с ним, чувствовать солнечный свет на своем лице, как он, несмотря на то, что он был единственным человеком, которого он знал, который, казалось, был сделан из солнечного света… Как? Это все твоя вина. Как? Ты должен был быть быстрее, умнее. Ты был слишком слаб. — Норман… — Анна шагнула вперед и коснулась его плеча. Она сжала руку Рэя, который посмотрел на нее так, словно был удивлен. — Если хочешь поговорить… — Нет… Все в порядке… Я в порядке. Итак, ребята, хотите посмотреть, где вы собираетесь остановиться? — Он был удивлен, что его голос все еще работает. Он чувствовал странную пустоту, как будто все еще отрицал. Потому что не было никакой возможности, верно? — Ты уверен? Потому что мы здесь ради тебя — мы знали, что ты любишь её. Норман поднял глаза и был удивлен волной гнева, охватившей его, когда он посмотрел на Рея. Почему он сердится на Рэя? Он не виноват, что Эм… её больше нет. Она никогда не узнает, как сильно он любил ее. Почему он ничего не чувствует? Нет — он чувствовал, что внутри него была черная дыра, поглощающая все, пока он не стал просто… пустой. — Я в порядке, хорошо? Я в порядке. — Слова прозвучали резко. — Давай просто покажу, где вы будете спать.

***

С тех пор прошло уже несколько дней. Он отменил встречу с демонами, потому что знал: если они увидят его таким, то поймут, что он всего лишь тринадцатилетний мальчишка. Еда. Винсент чувствовал, что что-то не так, но всякий раз, когда он пытался спросить Нормана, тот не отвечал. Но сплетни быстро распространились в этом убежище, и вскоре все узнали, что умер кто-то, о ком он заботился. Ему хотелось закричать: «Она не… не была… просто кем-то!». Барбара и Цисло держались в стороне, давая ему возможность побыть одному. Он не знал, злиться ему или переживать заново — было бы здорово, если бы рядом с ним был еще один человек. Он не мог смотреть в глаза Рею и остальным членам его семьи. Он, конечно, хотел. Но всякий раз, когда он это делал, он просто думал о ней. То, как она смеялась, притягивая его к себе, свет делал ее оранжевые волосы почти светящимися. Яростная решимость в ее глазах, когда она обещала, что все спасутся живыми. Та печаль и сталь, когда она предприняла последнюю попытку заставить его сбежать, когда его собирались «усыновить». Ах! Она умерла, думая, что он мертв. Она умерла, так и не узнав, что он любил ее. Почему? Нет, он должен был выбросить это из головы, отодвинуть подальше, в точку невозврата, потому что он должен быть сильным. Не было времени на слабость. Нет времени на сожаления. Просто продолжай действовать по плану. Убей всех демонов, и все будут свободны. Уничтожь все фермы, и никто не умрет. Но в то же время он должен был беспокоиться о детях, оставшихся в Грейсфилде. Как он успеет спасти Фила и остальных? Он не знал, он просто не знал. Это потому, что ты. Не Минерва. Он был Норманом. Он был всего лишь испуганным тринадцатилетним мальчишкой. Тебе никогда не будет достаточно. — Почему?! — его голос звучал высоко и пронзительно, как будто он только что достиг своего предела. Почему он так слаб? Почему он так молод? Почему ему всегда мало? Даже когда они играли в прятки в Грейсфилде, он всегда был слишком медлителен. Единственная причина, по которой его так и не поймали, заключалась в том, что он был умен. Но в конце концов мозг подвел его. Потому что Эмма была мертва. Она умерла и никогда не вернется. Он никогда не услышит её голос, в котором всегда была надежда. Он никогда больше не увидит её, решительную, когда она смотрела на их семью, её зеленые глаза блестели. И он сорвался. Все, что было в нем, все эмоции, которые он сдерживал, вырывались наружу в громких, сдавленных рыданиях. Потому что все, что он прятал за воротами, все, что он пытался игнорировать, становилось только сильнее каждый раз, когда он отворачивался. Он услышал, как скрипнула дверь его кабинета. Он попытался вытереть слезы, когда кто-то вошел в его кабинет и сел рядом. Наконец, он поднял глаза, красные и опухшие, на человека, который сидел рядом с ним, не говоря ни слова. Рэй встретился с ним взглядом, выражение его лица было мрачным и немного задумчивым. — Знаешь, после её смерти я снова чуть не покончил с собой. Знаешь, я думал, что ты тоже мертв. Что еще мне оставалось? Даже если мы выживем, даже если найдем человеческий мир… Какое было будущее без вас обоих? Норману потребовалась секунда, чтобы осознать эту информацию. Должно быть, он выглядел как идиот, потому что Рей слегка ухмыльнулся, увидев выражение его лица. — Мне бы тоже это сошло с рук. Все спали, а Лукас и Юго были внизу, в потайной комнате. Но знаешь, что меня остановило? Я слышал ваши голоса в своей голове, говорящие мне, что я должен жить для своей семьи. На мгновение я увидел Эмму прямо перед собой, а тебя рядом. Она сказала мне, что я должен жить для нее, и я должен отправиться в человеческий мир ради нее. Что мне нужно почувствовать восход солнца на своем лице для нее. Норман был уверен, что сейчас он выглядит полным идиотом. Но в глубине души он тоже чувствовал странную меланхолию, скручивавшуюся вокруг сердца и забивавшую горло. — Я хочу сказать… плакать — это нормально. Тебе нужно выпустить все это наружу, прежде чем оно сможет тебя утопить. Поверь мне, даже если ты думаешь, что контролируешь свои эмоции, они все равно рано или поздно настигнут тебя. И хотя Норман был уверен, что у него пересохли слезные протоки, он снова заплакал, все выплеснулось из него. Как он считал день за днем в Лямбде, не желая ничего, кроме воссоединения со своей семьей. Как он нашел союзников и сжег ферму, надев плащ и притворившись богом, в котором нуждались и которого заслуживали все дети из ферм. И как он чувствовал себя таким противоречивым, когда узнал, что Эмма мертва, сражаясь в проигранной битве со своими эмоциями. А Рей просто слушал, ничего не делая и не говоря, просто находясь рядом. Когда он закончил, они сидели молча. Норман приготовился к следующему вопросу, не желая услышать ответ, но понимая, что должен. — Как она умерла? Рей долго сидел молча, достаточно долго, чтобы Норман понял, что он все испортил. — Ее ударили мечом. Норман смотрел на него, разинув рот. Он надеялся, что Эмма ушла спокойно, но услышал, что ее зарезали… — Если бы меч хоть немного отошел в сторону, она могла бы быть сегодня здесь, с нами. Но этого не произошло, и это пронзило ее сердце… Норман закрыл глаза. Рэй продолжал говорить. — Я подбежал к ней и схватил ее пистолет, стреляя в демона из светошумовой бомбы. Мы убили его, но когда мы проверили пульс Эммы, то его не было. Норман слышал собственное сердцебиение, оглушавшее его. — Норман… это не то, чего хотела бы Эмма, — Рэй указал на разбросанные на столе папки, полные бумаг и заметок о демонах. — Эмма просто хотела покоя. Она сама мне сказала. Знаешь, один из её друзей — наших друзей — демон. Норман удивленно посмотрел на Рэя. Что? Нет — демоны были машинами для убийства, бездушными монстрами, которые существовали только для того, чтобы есть людей. Люди и демоны — друзья… — Её звали Муджика. Она и еще один демон — Сонджу — они спасли нас и многому научили. У них было много шансов убить нас, но они этого не сделали. Эмма была наивной и упрямой, ее ум был сосредоточен только на одном. Она хотела, чтобы все ее друзья остались живы. Они были ее семьей. Норман, если ты сделаешь это, пути назад не будет, и ты пожалеешь об этом. Поверь мне. Не… убить демонов? Норман вспомнил, как Сми рассказывал ему о некоем Обещании, которое не приведет к кровопролитию с обеих сторон. Но Норман отверг эту идею, слишком боясь того, что может случиться, если он потерпит неудачу. Но прямо сейчас Рэй говорил ему, что он может это сделать. Что это нормально — бояться, и ему не нужно больше крови на руках. — Ты хочешь заключить новое обещание? — Да. Заключить его, отправляясь к богу-демону. Возможно ли это вообще? Не говоря уже о риске. Если они потерпят неудачу и вернутся ранеными — или, что еще хуже, вообще не вернутся — тогда столько жизней окажется под угрозой. Норман так долго притворялся Минервой, дал так много для детей из ферм, в которых можно было верить. Он мог бы все это выбросить, если бы согласился. — Норман, никто не осудит тебя, если ты откажешься. Твоя идея хороша. Но я думаю, что это был бы наилучший вариант. Именно этого хотела бы Эмма. Именно этого хотела бы Эмма. Норман снова закрыл глаза. Он представил себе Эмму рядом с собой и то, что она сделает. Она, вероятно, даже не колеблясь ответит «да». Наивно было полагать, что это может сработать. Наивно и глупо. Но, в конце концов, Норман был именно таким. Поэтому он попытался направить оптимизм Эммы в нужное русло, когда открыл глаза, встретился взглядом с темно-карими глазами Рея и сказал: — Теперь будем ждать. — Сколько нам еще ждать? Рэй открыл рот, как будто хотел что-то сказать, но Норман не услышал ни слова. Вместо этого, когда Норман огляделся, он увидел только темноту. — Рэй? А потом свет. Ослепительный свет, который заставил его зажмуриться, несмотря на то, что он был в темноте всего несколько секунд. Норман огляделся. Где же он? Он посмотрел себе под ноги и увидел свое отражение, уставившееся на него широко раскрытыми глазами. Прошли дни — или недели? — с тех пор, как он посмотрел в зеркало, и вид своего отражения заставил его дрогнуть. Он выглядел ужасно, как будто никогда не слышал о том, что такое сон. — Привет, Норман. Норман чуть из кожи не выпрыгнул. Он медленно обернулся, встретившись взглядом… Дитя демона. По крайней мере, они выглядели как дети. Но Норман мог сказать, что они были старыми, намного старше его. Достаточно взрослый, чтобы Норман чувствовал себя маленьким и незначительным, как пылинка. — Т-ты бог-демон. — Да, действительно. А ты знаешь, где находишься, Норман? — Семь Стен? — Да. Норман огляделся. Как он оказался здесь так быстро? И где же Рэй? — Твой друг в безопасности… пока. Он спотыкается где-то, пока иллюзии медленно не разрывают его рассудок, — сказал демон, словно прочитав мысли Нормана. — Его судьбу определишь ты. И если ты выживешь. — Выжить? Демон поднял руку, словно вытаскивая что — то из бездны. — Ну, Норман, если ты хочешь заключить новое обещание, тебе придется играть в мои игры. Игры? Норман с каждой минутой жалел об этом все больше и больше. — Здесь становится так скучно, — продолжал демон. — Так. Скучно. Медленно, пока Норман наблюдал, фигура начала обретать форму, когда демон взмахнул рукой. Норман, парализованный, наблюдал, как фигура застыла и открыла свои блестящие зеленые глаза, ее оранжевые волосы были взъерошены, как будто она только что проснулась. Во рту у него пересохло. Потому что выхода не было. — Готов играть, Норман?