Ночи, в которые мы восхваляли Великий океан

      Императрица вышла на задний двор под звук протяжно скрипнувших дверей и внимательных взглядов охранников. Гвардейцы сменили короткие «лёгкие» кителя на их утеплённые аналоги и надели острые фуражки-котелки, во всю к чему-то готовясь. Джессамина посмотрела на них в ответ и спокойно спустилась ниже.       Сколько бы времени не проходило, а она все ещё не может привыкнуть к тому, что никто не идёт вслед.       Сегодня на улице прохладно.       Несколько недель назад закончилась Фуга и наступил новый год. Старые погнутые деревья уже оголили острые белые ветки. Земля все больше укрывалась пожухлой листвой и сухой травой. Дворники медленно сметают мусор под высокие каменные стены, дабы после убрать. Ветер, завывая в скалах, омывал Башню Дануолла.       Императрица тихо появляется на нижнем ярусе сада, выходящему к водонапорной башне. Первой её замечает Эмили. Дочка заинтересованно выглянула из-за столика с краской и широко улыбнулась. Когда она радостно подбежала, тёмно-карие глаза светились от счастья. Словно они не виделись несколько лет, а не несколько часов.       Вслед принцессе полетело недовольное «леди Эмили» от Берроуза, но та и бровью на это не повела. — Мама! — девочка остановилась в шаге от неё и вскинула голову, спрятав руки за спиной. — Ты закончила с делами на сегодня? — она чуть наклонила голову. Колдуин посмотрела на собравшуюся компанию и обратилась к Эмили. — Ещё нет дорогая. Но не волнуйся, я помню о своём обещании, — императрица не смогла сдержать улыбки от того, как лёгкая грусть сменилась на «ладно, я подожду ещё», написанным у неё на лице. — Хорошо, — Эмили развернулась и направилась обратно к «балкончику» маленькими торопливыми шагами, приговаривая. — Посмотри какую картину рисует Антон!       Тяжёлый недовольный выдох Соколова можно было услышать за километр.       Джессамина украдкой похихикала про себя, но всё же подошла к собравшийся толпе. Дальше всех стоял Верховный смотритель Кэмпбелл, выровняв спину, расправив без того широкие плечи и важно скрестив руки на груди. Он посмотрел на пришедшую и кивнул ей. (За что получил ещё более тяжёлый и недовольный выдох от Соколова). Императрица ответила тем же, всё равно, они уже встречались сегодня утром.       Ближе, отгородившись от главы Аббатства старым мольбертом и громоздким полотном, медленно вырисовывал свой новый шедевр Антон, в последнее время отрастивший себе пышную бороду и не менее пышную шевелюру. Рядом с ним, на грани между «уважительным расстоянием» и «пределами личного пространства», стояла её милая Эмили, с неописуемым интересом наблюдающая за работой мастера. Интересно, откуда столько терпения?       Ближе всех, считай на дороге, находился Хайрем Берроуз, в ожидании скрепивший пальцы в замочек. Мужчина был одет по погоде — достал из шкафа фирменное чёрное пальто со стоячим воротником, который, к тому же, подчёркивал тяжёлые золотые украшения. Он настороженно посмотрел на Эмили, а после перевёл взгляд на подошедшую императрицу, что всем своим видом показывала: «хоть слово о ребёнке, и я сброшу тебя со скалы».       Настроение у Джессамины сегодня, как небо над головой: непробиваемая серая туча. — Ваше Высочество, — чуть поклонился Хайрем. — Я рад, что смог встретить Вас здесь.       «Словно я могла быть где-то ещё», — про себя оспорила женщина. Она выходит в этот сад каждый день. — Хайрем, — она кивнула в ответ. — Вы желаете поговорить? У Вас есть важные сведения? — Есть вопрос, нуждающийся в срочном решении. — подправил её предположение Глава Тайной службы. Императрица тихо выдохнула и ещё раз посмотрела на дочь. Уж лучше её неугомонная энергия, чем его непрекращающиеся жалобы. — Хорошо. Давайте поговорим в ротонде, — Джесс развернулась и спокойно, бездумно, направилась на верхний ярус сада. Круглое небольшое построение с крышей-куполом и белыми колоннами всегда вселяло в её душу спокойствие. Столько тёплых воспоминаний в нём сокрыто. Сколько печальных...       Она прошла мимо столика и остановилась лишь у противоположного края, взглянув на открывающийся отсюда вид Дануолла.       Столица угасала с каждым днём. Серые тучи опасливо нависали над домами, роняли на улицы изморось и туман. Императрица внимательно наблюдала за противоположным берегом и каждый раз, выходя сюда, замечала, как медленно люди покидают дома, а затем и целые кварталы. Всё повторяется: по началу заколачивают лишь одно окно, после — этаж, а после — весь дом стоит пустой. То же происходит с соседями. И так дальше, дальше, дальше...       Смотря на это, императрица не могла не думать: «Это всё твоя вина. Это — последствия моих решений и ошибок».       По реке медленно плывут редкие китобойные корабли. Вот один, выставив ещё живой улов на показ, с гордостью пересекает столицу, направляясь ниже по течению, к китобойням. Императрица провожает моряков туманным взглядом. — Ваше Высочество, — Берроуз выдёргивает из неги, привлекая внимание. Джессамина легко складывает руки на груди и бросает в его сторону короткий взгляд, все ещё больше заинтересованная в виде по ту сторону реки. — Боюсь, нас ожидает блокада, — продолжил шпион. — Крамер должен вернутся через несколько дней, но мои люди говорят, что его не пустили ни в порт Карнаки, ни в Уиннидона. Возможно, их приняли в Тивии, но шансы на это малы. Чума уже давно вышла из-под контроля. Нам нужно сильнее сдерживать её, если мы хотим сохранить целостность Империи. — И что вы предлагаете? Объявить блокаду быстрее, чем это сделают все остальные? — Не совсем. Но я уверен, что нам нужно разделить людей на секции по кварталам, оградить, выставить посты и световые стены. Нейтрализовать заражённых. — Как свиней на бойне, — с отвращением поняла намек Джессамина. — Это всё на благо. Эти строгие меры нужны лишь для всеобщей безопасности. Аббатство уже запросило подкрепление с Белого утёса, пока в город ещё есть проход. — О какой безопасности вы говорите? Разве страх сможет помочь нашему делу? — С каждым днём мёртвых становиться всё больше. Кладбища переполнены, их просто выкидывают на улицы. Вы ведь понимаете, как это плохо. Крысы поедают трупы, размножаются и продолжат разносить заразу, — усталая и злая голова удобно подкидывает эту сцену. Бледного, худого человека со впалыми щеками в окружении стаи лохматых крыс, чьи глаза блестят в ночи.       Джессамина потирает переносицу. — Тогда пусть гвардия собирает трупы и отвозит их в… Торговую палату, — она высказывает первую мысль, пришедшую на ум. — Они уже этим занимаются, но проблема в том, что это не помогает. Нам нужно избавляться от плакальщиков. — Больных людей? — одновременно и поправляет, и спрашивает она. — Так их назвали в народе. — И что же вы собираетесь с ними делать? — императрица скверно посмотрела на собеседника, чей взгляд ушёл ей за спину. — Их нужно... изолировать. Отвести и закрыть, дабы они не представляли опасности, - что-то ей подсказывает, что лорд-шпион привирает, понимая, что монарх не поддерживает его радикальные позиции. — Они больные люди, а не преступники, — запротестовала Джессамина. Идеи Хайрема кажутся ей не просто грубыми, а ужасными. Закрывать, изолировать больных людей как скот, говорить о них так, словно для них всё потерянно… — Мы вышли за рамки вопроса, Ваше Высочество. Они… — Они мои подопечные. И мы будем беречь их от чумы, как раньше. Всех их. — подчеркнула свои намерения. — Замечательно, — звучало как «отвратительно» — Мы больше не будем об этом говорить, — императрица поставила точку в вопросе. Она посмотрела на собеседника, заметив, сколь он недоволен, пусть и пытался скрыть свой негатив. Сейчас не то время, чтобы проявлять жёсткость и тиранию. Должен быть другой, менее кровопролитный путь, она это знала.       Знала! — Мама! — звонко позвали из-за спины. Джессамина озадаченно обернулась, заметив Эмили. Девочка светилась от счастья и, кажется, кое-как стояла на месте ровно. Она пустила руки у боков и, посмотрев на двух взрослых, радостно выдала: — Дауд вернулся!