Ночи, в которые мы восхваляли Великий океан

      Принцесса не могла выйти из его головы.       Казалось, вся это несмешная шутка началась с того самого рокового вечера на приёме Императорской семьи при дворе герцога Серконоса.       Тогда он встретил её впервые: прекрасного, грациозного лебедя, точно сошедшего с семейного герба и распушившего перья. Спокойная, величественная, прекрасная. Завязанные в высокую причёску волосы подчёркивают округлённую голову, а чёрное строгое платье с редкими кружевными акцентами подчёркивает плавную стройную фигуру.       Херону только с третьего бокала хватило смелости подойти поближе и завести аккуратный разговор. Он увидел её серые, словно драгоценный камень, глаза и почувствовал мягкий цветочный аромат, окружающий шею и тонкие запястья. Впервые сойдясь взглядами юноше показалось, что он превратился в рыбу — так легко попался на этот крючок!       К сожалению, в тот раз их разговору помешал, как после окажется, её собственный лорд-защитник. Грозный гвардеец, с ужасным шрамом на лице, подошёл к принцессе со спины, что её совсем никак не напугало, и тихо что-то шепнув, повёл за собой.       Телохранитель так же мазнул по нему глазами. Тоже серыми, но больше походящими на два заточенных ножа.       Следующую встречу долго ждать не пришлось. На следующий день они прибыли в их дом с запланированным визитом. В этот раз девушка казалась более замкнутой и зажатой. Чёрный костюм гробил прелестные мягкие черты и приземлял образ, но это все ещё не мешало Херону тихо вздыхать про себя: «какая она красивая!»       Случайная импровизация позволила юноше разлучить её с отцом, позволила сбросить маску как со своего, так и с чужого лица. Выйдя в свет, она, казалось, очаровалась красотой сада и, в особенности, красивого вида на море.       Когда она пустила взгляд к самому небосводу, то казалась настоящей. Настоящей под светом солнца, что отражался в глазах. Настоящей в мыслях, что окрыляли.       Когда через несколько месяцев Херон узнал, что их пригласили к Императорскому двору, согласился тут же, не раздумывая ни миг.       Принцесса никак не могла покинуть его в мыслях. — Что говорил Океан? — спросила она, стоило пропасть Эйхорну, советникам и друзьям. Стоило им остаться в окружении молчаливых картин и статуй. Йаф долго и задумчиво разглядывал пейзаж поля, делая вид, что именно он так его интересует.       Юноша не сомневался: если бы его мысли научились говорить — у них был бы её голос. Да что уж, у них уже. — Думаю, веселился, — Йаф поправил выпавшую прядь и аккуратно посмотрел на Джессамину. Девушка улыбнулась уголками губ, позволяя остаться. — Веселился? — Как меленький ребёнок, — Херон описал рукой волну. — Ребячился с нами, мешал, но не буйствовал, — парень усмехнулся. — Его сильно раздражала команда судна. Я не мог перестать улыбаться. — Значит, Океан — как ребёнок. — А мы в нём — лишь фантазия. — Это звучит очень поэтично. Словно, что-то из романтики. Уверена, что такой стих уже существует. — И вправду. Леди Джессамина, вы любите поэзию? — Мне больше по душе труды натурфилософов, чем стихи, — Йаф задержал дыхание. Идеальная женщина. — Мне тоже, — он улыбнулся в ответ.