Лжесоулмейт

С детства Лань Чжань считал пагубным заблуждением слепую веру заклинателей в предназначенного каждому судьбой спутника на тропе самосовершенствования. Его отец и мать были родственными душами, но ни счастья, ни долгих лет жизни это им не принесло. Как правило, после смерти одного соулмейта другой жил недолго. Вот и его отец зачах вскоре после смерти матери. Поэтому Лань Чжань решил, что не станет повторять его ошибок, и если женится, то на девушке, которую выберут для него старейшины ордена, и будет относиться к ней ровно и с уважением, не допуская пагубных страстей, сгубивших его родителей. Все свои помыслы Лань Ванцзи направил на самосовершенствование и, достигнув к шестнадцати годам небывалого для своего возраста уровня духовных сил, в совершенстве овладел всеми шестью благородными искусствами, уступая лишь старшему брату. Немало преуспел Лань Чжань и в обуздании своих эмоций. Он считал себя цельным и самодостаточным и без соулмейта ровно до того момента, как в Облачные Глубины прибыл на обучение Вэй Усянь — Вэй Ин со своей ослепительной улыбкой, звонким смехом, бредовыми идеями и непрекращающимися шалостями. Вэй Ин постоянно тормошил его, провоцируя на открытое проявление эмоций, и ледяная броня, выстроенная за годы упорных медитаций, дала трещину — Лань Ванцзи позволял себе срываться на Вэй Ине, а потом часами переписывал правила или стоял на коленях, наказывая себя за неподобающее поведение. Но хуже всего были неподобающие мысли — Ванцзи нравилось смотреть на Вэй Ина, хотелось прикоснуться к нему и почувствовать ответное прикосновение. Но они оба были мужчинами, и в Вэй Усяне, флиртовавшем едва ли не с каждой встречной девушкой, уж никак нельзя было заподозрить обрезанного рукава. А Лань Ванцзи, судя по всему, был им, и это грозило навлечь позор не только на него, но и на весь его клан. Осознание своих чувств было сложным и болезненным, и только поддержка Лань Сичэня, всячески подталкивавшего его к общению с Вэй Усянем, не позволила Лань Чжаню счесть их порочными и подлежащими искоренению. Насколько всё было бы проще, думал порой Ванцзи, если бы Вэй Ин был девушкой или его соулмейтом. Связи двух солумейтов, даже если они оба были мужчинами, не осмелился бы препятствовать даже суровый Лань Цижэнь, согласившийся на брак родного брата с преступницей, убившей одного из старейшин. Да и Вэй Усянь, веривший в подобную романтическую чушь, если бы понял, что они — родственные души, наверняка привязался бы к Лань Ванцзи; неспроста ведь всё время заигрывал с ним, как с девицей. Прописную истину о том, что у пары соулмейтов на теле проявляются схожие отметины, знали все. Это могли быть родимые пятна или шрамы от ран. Кожа Ванцзи была чистой и идеально гладкой, не считая едва заметных шрамов от струн гуциня на пальцах. У Вэй Усяня тоже были небольшие шрамы на пальцах. Скорее всего, от чрезмерно усердных тренировок в стрельбе из лука (ведь, если тетива чересчур тугая, то, натягивая её много раз подряд, порезать пальцы мог даже опытный заклинатель). Но как проверить, что скрывается под одеждами Вэй Ина, не нарушая правил приличия? Долго ломать голову, придумывая повод, ему не пришлось — помог случай. Они оба были наказаны ферулами за нарушение правил, и после этого очутились в целебном холодном источнике, а Вэй Усянь оказался настолько бесстыдным, что перед тем, как погрузиться в воду, снял с себя даже нижние одежды. Вот тогда, увидев уродливые шрамы от укусов на его правой ноге, Ванцзи понял, что они не могли быть соулмейтами, потому что подобных отметин у него не было. Лань Чжань инстинктивно шарахнулся от попытавшегося приблизиться к нему Вэй Ина, чтобы тот не смог заметить отсутствия у него каких-либо шрамов на ногах сквозь намокшие и ставшие полупрозрачными в воде нижние штаны, и лишь потом осознал, что подсознательно хотел ввести того в заблуждение. Это было недостойно заклинателя, носящего звание Нефрита клана Лань, поэтому Лань Чжань запретил себе что-либо предпринимать для того, чтобы Вэй Ин счёл его своей родственной душой. Он всё ещё надеялся, что, возможно, сходные метки проявятся со временем, и ему не нужно будет отказываться от своих чувств или обманывать Вэй Ина. Ванцзи не раз задавался вопросом: если парных отметин нет, то почему он чувствует в этом талантливом разгильдяе свою родственную душу, такую отличную от его собственной, но столь идеально дополнявшую её? Одними раздумьями тогда всё и ограничилось, чему способствовало то, что после завершения обучения они расстались и не виделись, пока Вэни не согнали отпрысков всех влиятельных заклинательских кланов на перевоспитание в Цишань. *** В пещере черепахи-губительницы причиной его неловкости была вовсе не травма — Лань Ванцзи, отвлекая на себя внимание тёмной твари, чтобы остальные могли сбежать, намеренно подставился под её зубы, чтобы получить такие же шрамы на ноге, как у Вэй Ина. Однако к этому моменту тот уже успел заработать ещё один шрам — ожог от Вэньского клейма на груди, поэтому испытанная Лань Чжанем боль, как и неловкая попытка объясниться, когда они остались в пещере одни, оказались напрасными. Потому что этот храбрый идиот вбил себе в голову, что Лань Чжаню нравится Мянь-Мянь. От такого тугодумия Лань Ванцзи оставалось только вздохнуть и попросить у небесных владык ниспослать ему терпение. Подставиться под такое же тавро было нереально. Даже тогда, когда орден Цишань Вэнь был повержен, и в числе прочих разделенных кланами артефактов побеждённых в Облачных Глубинах оказалось одно из клейм с изображением Солнца, Лань Чжань долгое время не мог решиться поставить его себе в том же месте, где след от такого же остался на коже Вэй Ина. Не потому, что боялся боли или наказания за нарушение правила, запрещавшего адептам клана осквернять своё тело татуировками и преднамеренно наносить себе увечья. Отнюдь. Ванцзи всё ещё боролся с желанием любой ценой присвоить себе Вэй Ина и стремлением не совершать неправильных поступков. А после возвращения разительно изменившегося после трёхмесячного отсутствия Вэй Усяня ещё и сомневался, будет ли правильным навсегда связать их судьбы. *** Во время охоты на горе Байфен, когда они оказались в лесу наедине, Ванцзи предпринял ещё одну попытку выяснить отношения с Вэй Усянем, и тот, о, чудо, сказал, что раньше считал его своей родственной душой. Лань Ванцзи сумел сказать в ответ лишь: «Это по-прежнему так», и взгляд Вэй Ина потеплел, словно не было между ними противоречий в последние месяцы. Впервые за долгое время они не только говорили друг с другом, но и слушали. Момент казался подходящим для признания. Ванцзи столько всего хотел сказать Вэй Ину, но не знал, с чего начать. Пока он думал, время оказалось упущено — их уединение было нарушено появлением парочки запутавшихся в своих чувствах и стремлениях соулмейтов, Цзян Яньли и Цзинь Цзисюаня (последний, как и Лань Чжань, долгое время не верил в предназначение и стремился избежать этого брака, пока не понял, что влюбился в эту девушку), и последовавшей вслед за этим безобразной сценой с молодым господином Цзинь и его хамоватым кузеном. Объяснение пришлось отложить, а после случившейся вскоре после этого трагедии на тропе Цюнци, где погибший и поднятый Вэй Усянем Вэнь Нин перебил кучу народа, оно и вовсе стало неуместным. Потому что Вэй Ин теперь думал, что Лань Чжань, как и все остальные, считает его своим врагом. *** Много воды утекло с тех пор, как Вэй Ин увёл выживших Вэней на Луаньцзан, прежде чем Лань Чжань рискнул отправиться в Илин, намереваясь с ним повидаться. Подкарауленный там Вэй Усянь был настолько рад его видеть, что охотно проглотил байку о ночной охоте, послужившую предлогом появления в Илине второго молодого господина Ланя, и пригласил его вместе пообедать. Разговаривая с ним и нянчась с чьим-то ребёнком, Вэй Ин казался прежним, почти таким же общительным и весёлым, как во время обучения в Облачных Глубинах. Его глаза были живыми, и в них не было тьмы, так пугавшей не только врагов, но и его прежних соратников во время низвержения Солнца. Сейчас его улыбка была искренней, а не зловещей, как тогда, когда он угрожал заклинателям на пиру в башне Кои. И в душе Ванцзи вновь вспыхнула надежда на взаимность. Возможно, если он решится воспользоваться клеймом и продемонстрирует след от него Вэй Ину, тот сможет принять его как своего спутника на тропе самосовершенствования и отправится с ним в Гусу, где будет намного легче его защитить. Однако этим планам не суждено было сбыться из-за очередной катастрофы на тропе Цюнци, где во время столкновения с Вэй Усянем погибли от рук Призрачного Генерала наследник и племянник главы Цзинь. Тут уж было не до демонстрации парных следов на теле — нужно было срочно спасать утратившего контроль и преследуемого всеми Вэй Ина. *** Не спас. Не уберёг. Не осмелился вовремя признаться. Толку теперь от этого клейма, выжженного на груди Ванцзи, если даже тела Вэй Ина не нашли… Но физическая боль помогала Лань Чжаню хотя бы на время заглушить душевную. Теперь он точно знал, что они не были соулмейтами, потому что после смерти Вэй Ина остался жив даже после наказания дисциплинарным кнутом. Но Лань Чжань всё равно не собирался отказываться от своих чувств к нему и неизменно отвечал отказом на все попытки старейшин найти ему подходящую невесту. Ну и что, что Вэй Усянь для всех мёртв, он навсегда останется в сердце Лань Ванцзи, а это клеймо будет ему вечным напоминанием о том, что не стоит откладывать в долгий ящик свои решения, сколь бы сомнительными они ни казались. А верный гуцинь поможет связаться с душой Вэй Ина в посмертии и сообщить ей, что есть на свете человек, который до сих пор любит его. Но душа не отвечала ни на Призыв, ни на Расспрос… Воспитывая А-Юаня Лань Чжань порой думал, что, сложись всё иначе, они могли бы вдвоём с Вэй Ином растить малыша и вместе радоваться его успехам. Потеряв любимого, Лань Чжань стал бояться, что может потерять и ставшего ему дорогим А-Юаня, потому и приглядывал за ним даже тогда, когда тот подрос и отправлялся вместе с другими младшими адептами на ночные охоты. Как правило, юноши справлялись сами, и его вмешательство не требовалось. Лишь однажды юные заклинатели попросили его о помощи, запустив в небо сигнальный огонь. Происшествие в деревне Мо действительно оказалось из ряда вон выходящим, а сам молодой господин Мо, так вовремя сбежавший оттуда, оказался шкатулкой с секретом, и в этой простой на вид оболочке скрывалось утраченное много лет назад Лань Ванцзи сокровище. Вэй Ин мог ввести в заблуждение кого угодно, но только не его, и был немало удивлён, что его силком потащили в Облачные Глубины. Хитрюга хотел оттуда сбежать, стащив нефритовый жетон, пока Лань Чжань по обыкновению совершал утреннее омовение в холодном источнике. Но Ванцзи почувствовал на себе взгляд и обернулся. Застигнутый врасплох Вэй Усянь замер, глядя на него широко распахнутыми глазами. Лань Чжань знал, что приковало к себе его внимание — след от клейма на его груди, в точности совпадавший с изображением Солнца на прежнем теле Вэй Усяня. Но спросил Вэй Ин не о нём, а о шрамах на спине Лань Ванцзи. Лань Чжань промолчал, надеясь, что подобные им могли остаться на прежнем теле Вэй Ина после пребывания того в плену у Вэней; ведь все знали, что Вэнь Чао был печально известен своей жестокостью к пленным. Вскоре, упаковав в мешочек цянькунь найденную в деревне Мо лютую руку, они вместе покинули Облачные Глубины и отправились на поиски остальных частей тела неупокоенного мертвеца. С каждой ночью Вэй Ин, всё ещё притворявшийся Мо Сюаньюем, вёл себя с Лань Чжанем всё развязнее. А Ванцзи стоически терпел его выходки, ожидая, когда же тот, наконец, осознает свои чувства. Но Вэй Ин мастерски продолжал прикидываться дурачком. После того, как Вэй Ин был ранен в Ланьлине, Лань Чжань снова притащил его в Облачные Глубины, хоть это могло не только навлечь на него гнев дяди и старейшин, но и поставить под удар репутацию ордена. Чтобы обработать и перевязать раны Вэй Ина, пришлось снять с него не только верхние одеяния, но и нижнюю рубаху. Увидев на его спине шрамы, похожие на собственные, Лань Чжань испытал шок и недоумение. Неужели его соулмейтом был Мо Сюаньюй, чьё тело сейчас занимал Вэй Ин? Получается, Ванцзи дважды потерял свою родственную душу? Придя в себя и немного окрепнув, Вэй Ин потребовал «Улыбку императора» и под действием алкоголя расчувствовался и назвал Лань Чжаня своей родственной душой. И, если до этого Ванцзи сомневался, то теперь ему было наплевать на погибшего Мо Сюаньюя. Ему нужен был только Вэй Усянь, и не имело значения, в чьём теле обитала теперь его душа. Лань Чжань решил, что обязательно получит не только её, но и это тело, сколько бы ни пришлось ждать. Дождался на свою голову. В тот вечер в Юньпине они оба перебрали вина и утратили контроль, оказавшись вместе сначала в одной бочке с водой, а потом и в одной постели. Вэй Ин целовал и обнимал его, лаская руками там, где никто до этого не смел прикасаться к Лань Чжаню. И Лань Чжань, утратив самоконтроль, в свою очередь, впивался поцелуями в его шею и плечи, оставляя на них отметины своей страсти. Слишком долго он сдерживался, не позволяя себе ни лишнего слова, ни лишнего прикосновения, и вот теперь терзал губы и мужское естество возлюбленного, пока они оба не вознеслись на вершину блаженства. Вскоре после этого Лань Чжань пришёл в себя, и ему стало стыдно за свой обман. Вэй Ин неверно истолковал его смущение и принялся нести чушь о том, что это нормально между двумя друзьями, и не стоит придавать этому значения, а потом и вовсе сбежал. Ванцзи пришлось одеваться и отправляться на поиски. Встретились они в храме Гуанинь при неприятнейших обстоятельствах. Эта ночь показалась Лань Чжаню бесконечной — столько всего произошло за сравнительно небольшой промежуток времени: предательство, разоблачения, убийства, объяснения и признания. Никто из тех, кто вышел оттуда живым, не остался прежним. На примере Цзинь Гуанъяо Лань Чжань увидел, к чему может привести желание во что бы то ни стало добиться желаемого. Тогда в храме, когда, Вэй Ин произносил свою клятву вслух, Ванцзи мысленно обратился к Гуаньинь, прося прощения за своё коварство и обещая, что оставит в покое Вэй Ина, если тот переживёт эту ночь. Вэй Ин выглядел расстроенным, но старался не подавать виду, когда Лань Чжань отказался идти с ним. Взяв под уздцы своего ослика, Вэй Усянь отправился куда глаза глядят, а Лань Чжань вернулся в Облачные Глубины, где ему предстояло разбираться с последствиями того, что они вдвоём раскопали. *** Они встретились снова лишь через год на горной тропе, и игравший на флейте Вэй Ин радостно улыбнулся, когда Лань Ванцзи окликнул его по имени. — Прости, я так виноват… Я обманул тебя. Это клеймо я поставил себе сам, — признался Лань Чжань. — Я не твой соулмейт. — Я знаю, — беззаботно отмахнулся Вэй Ин и внезапно распахнул ворот своего ханьфу, демонстрируя ещё розовый след от Вэньского клейма на своей груди. — Зачем ты это сделал? — удивился Ванцзи. — Мы оба знаем, что мы с тобой — родственные души, но, если для тебя так важны все эти метки… Знаешь, сколько мне пришлось искать это клеймо? Лань Чжань, развязал пояс и распахнул свои одеяния, демонстрируя шрамы от стрелы под ключицей, на животе от ранений мечом и в области нижнего даньтяня, где на прежнем теле Вэй Ина должен был находиться шрам от вырезания золотого ядра. — Я сделал это не для того, чтобы убедить тебя в том, что мы — родственные души, а в качестве наказания за свой обман и недостойное поведение, — пояснил он. — Какой же ты идиот, Лань Чжань! Тебе мало было изуродованной спины, так ты ещё и спереди себя разукрасил! — Сам ты идиот, — обиделся Лань Чжань. — Мог бы догадаться ещё в пещере черепахи–губительницы. — Я был тогда самовлюблённым дураком, — согласился Вэй Ин и прикоснулся губами к шраму под ключицей Лань Чжаня. — Можно? — на этот раз он счёл нужным спросить, прежде чем потрогать шрам внизу его живота. — Мгм, — простонал в ответ Лань Чжань, присасываясь к свежему следу от клейма на груди Вэй Усяня. Было немного больно, но ужасно приятно, и Вэй Ин не стал возражать, когда Лань Чжань повалил его в кусты, где ему предстояло познать более сильную боль и ещё более острое наслаждение.