Школа

      Сколько уже они бродили по заброшенной школе, Моно не знал. Казалось, что это старое здание бесконечное и выхода отсюда нет. Пройдут один кабинет, за ним следует другой; глухие коридоры также чередовали друг друга, создавая тем самым некий лабиринт, полный всяких ловушек и кровожадных учеников с пустыми фарфоровыми головами, которые без конца пытались наброситься на него и на Шестую, чтобы придушить своими деревянными жёсткими лапищами.       Дети с опаской зашли в следующий небольшой коридор. Моно медленными шагами шёл впереди, держа в одной руке ладонь Шестой, а в другой ржавую трубу, чтобы ей на случай раздробить очередную хрупкую черепушку. Подошвой изношенной обуви он ощупывал каждую скрипучую половицу и осматривался кругом в поисках ловушек или какого-нибудь жестяного ведра, которая запросто может прилететь в голову.       Коридор был тих. Небольшой мрак разбавлялся светом от потолочных ламп, что изредка мигали и слегка жужжали. Однако Моно не доверял тишине, он отлично понимал, что за любым из этих криво расставленных тёмно-зелёных шкафчиков, в каждой трещине в стене могут сидеть те самые фарфороголовые дети. Они явно сейчас хихикали над настороженностью Моно, даже несмотря на то, что он легко мог одним ударом их обезвредить. Потешались над его героизмом и над тем, как он держит девчонку в свитере за руку и старается держать за своей спиной, дабы с ней ничего не случилось.       Моно внимательно рассматривал помещение через неровные прорези бумажного пакета на его голове. Сжимал в руке оружие и иногда оглядывался на Шестую, чтобы она не отставала. Та даже чувствовала, как дрожит его ладонь от напряжения и волнения, отчего её предчувствие подсказывало, что сейчас что-то должно произойти. Она ощущала на себе неживой взгляд стеклянных глаз с ядовито-весёлым блеском, словно слышала их противный звонкий смех. Шестой стало не по себе, и Моно, кажется, тоже.       – Держись рядом. – тихо скомандовал он и притянул Шестую к себе ближе.       Она не противились, сама прижалась к нему и обхватила ладонями сгиб его локтя. В коридоре настолько было тихо, что Шестая слышала, как гулко бьётся её сердце и как тяжело дышал Моно. Хоть она смогла до этого голыми руками уничтожить одну из этих кукол, сейчас она чувствовала себя беспомощной, так как чутьё ей шептало, что этих тварей несколько, и одна она с ними не справится. Она надеялась на Моно, держалась за него, как за последний лучик света, и верила, что он её убережёт.       Шаг в шаг они дошли до середины коридора. Неожиданно Моно чутко услышал металлический скрежет от школьного шкафчика и приковал всё внимание к нему, крепче сжимая пальцами руку Шестой. Он сделал ещё один шаг – скрежет стал громче и резал барабанную перепонку. Тут со всех сторон выглянули ехидные фарфоровые рожи, которые мерзко засмеялись, и шкафчик накренился вперёд прямо в сторону детей.       Моно в подсознании предугадал это, но не знал, что делать. На минуту он впал в ступор, в ужасе наблюдая, как шкафчик с протяжным воем валится прямо на него. Не помня себя, Моно толкнул опешившую Шестую куда-то в сторону, и шкафчик с грохотом упал на него, буквально закрывая, словно мышь в мышеловке.       Моно за считанную секунду пришёл в себя после оглушительного удара металла об деревянный пол. Поняв, что ученики специально всё это подстроили и загнали его в ловушку, он яростно начал биться всем телом об стены в попытках выбраться. Вдруг он услышал болезненный вскрик Шестой и звуки сопротивления рядом с шкафчиком. Моно примкнул лицом к длинным отверстиями, что красовались на боку шкафчика, через которые полосками проходил свет.       С замиранием сердца Моно смотрел, как куклы с разбитыми головами хватают цепкими руками Шестую и куда-то тащат. Та вырывалась как могла, пыталась вырваться из мёртвой хватки, но от этого куклы только сильнее сжимали ей руки, чем причиняли боль и чуть ли не ломали кости.       – Моно! Моно, спаси меня! – отчаянно кричала Шестая.       Он из последних сил пытался выбраться, с болью слушая, как его подруга истошно кричит от ужаса, и бился в железной коробке, словно птица в клетке. Наконец он смог перевернуть шкафчик и вырваться из плена, только было уже поздно. Куклы унесли Шестую туда, откуда они вышли, и плотно заперли дверь, чтобы он не смог проследовать за ними.       Моно делал неоднократные попытки открыть дверь и побежать на поиски Шестой, но тщётно. Он только слышал отдалённые девичьи крики и победный смех кукол. Моно сжал кулаки до белых костяшек – им овладел гнев и жажда мести. Он хотел всех этих кукол разбить в дребезги, размельчить в труху и пустить по ветру, дабы про них никто не знал. Они пожалеют, что они забрали у него Шестую и сделали ей больно.       Он также ненавидел себя за своё бездействие и беспомощность, что он такой слабый, не смог поднять чёртов шкафчик и раскидать безмозглых кукол направо и налево. Но он спасёт Шестую во что бы то не стало. Пусть ему придётся разбить тысячи голов, он не уйдёт из этой школы без неё.       Поправив на голове скошенный пакет, Моно уверенным шагом направился в сторону кабинета. Страх весь испарился, и остались только ненависть и ярость быка на Корриде. И в голове билась только одна мысль, словно одинокий мотылёк в стеклянной банке:       “Я должен спасти Шестую. Без неё я никуда отсюда не уйду”.

***

      Моно твёрдым шагом плёлся к следующей комнате, таща за собой тяжёлую кувалду. Осколки от разбитых голов хрустели под его ногами, силы покидали с каждой минутой после трудной борьбы с десятками кукол. Мало того, что ему приходилось сражаться с ними, так ещё и их учительница с отвратительными складками на удлиняющейся шее неоднократно пыталась его схватить своими острыми клыками и сожрать.       Но он не сдался. Он шагал всё время вперед, успешно ускользал прямо из под носа чудовищной женщины и кувалдой раскидывал её учеников. У Моно в голове весь его тернистый путь через школу представлялся образ Шестой, и он бежал именно к ней, ослеплённый, и не замечал, как кувалдой крошит черепа кукол.       Моно подходит к двери, ногой открывает на распашку и заходит в разваленную комнату (половина комнат и коридоров выглядели именно так). У дальней стены стояли двое кукол, которые что-то завязывали на хлипкой доске. Моно заметил, что к доске привязана верёвка, уходившая прямо к потолку. Он поднял голову и с ужасом увидел Шестую без чувств, подвешенную за ногу вниз головой.       “Ну вам конец, пустоголовые”, – с злостью подумал Моно и ринулся к куклам.       Те не успели даже подготовиться к атаке, как уже лежали разбитые и безжизненные от удара кувалды. Отпихнув ногой бездушные тела в сторону, Моно с беспокойством посмотрел на всё ещё висящую над его головой Шестую. Под ней лежало что-то наподобие матраса, поэтому Моно без промедления ударил по доске. От этого Шестая пришла в себя и забрыкалась в воздухе, однако пока не понимала, что происходит. Моно сделал ещё один удар, после которого Шестая мягко приземлилась прямо на матрас, не получив никаких ушибов и переломов.       Бросив кувалду, Моно подбежал к подруге и сел перед ней на колени.       – Как ты? Эти марионетки не сделали ничего плохого? – запричитал он, протягивая руки к ней.       Шестая подняла на него замутнённый взгляд, голова кружилась и слегка покалывала после длительного нахождения вверх тормашками. Наконец сфокусировав взгляд на два отверстия в пакете, что пропускали через себя проблески тёмных глаз, Шестая с облегчением произнесла:       – Моно! – она схватилась за длинные мальчишеские пальцы и с удовольствием ощутила знакомое тепло.       Моно помог ей встать, и Шестая упала в его объятия. Руки крепче стиснули худое тело в шерстяной ткани, а лицо уткнулось в угловатое плечо, отчего пакет тихонько зашуршал. Он обнимал её так, как будто она сейчас растворится или рассыплется песком в его руках. Моно так сильно переживал за свою спутницу, что не находил себе места. Весь путь, что он проделал в её отсутствие, оказался настоящим тяжким испытанием, свалившимся на детские плечи. Ведь до того, как украли Шестую, он ощущал её поддержку, которая проявлялась в незначительных жестах: держание за руку, дыхание в спину, когда она пряталась за него при встрече с врагами, объятия после победы над монстром.       Если для Моно её отсутствие равносильно затянутой удавки на шее, то для Шестой это как стоять над чёрной бездной, когда сзади бежит за тобой целая полчища кукол. Те такое с ней вытворяли, что не хотелось даже вспоминать, хоть она и смогла поразбивать головы некоторым из них, – подобное не сравнится с каким-то подвешиванием под потолком на верёвке. Однако всё закончилось, и Моно снова с ней рядом, обнимает её и глубоко дышит в шею через тонкий слой бумаги.       Вскоре Моно отпустил Шестую, крепко обхватил её маленькую ладошку, и они побежали к выходу из этой кошмарной школы.       Больше он её никогда не отпустит и никому не отдаст. Пусть даже он будет под дулом пистолета, он будет до конца сжимать её холодные пальцы в своей ладони и держать под надёжным крылом…