Tout Retrouver

      

Для того чтобы жить, человеку нужны воспоминания, как топливо. Всё равно какие воспоминания. Дорогие или никчемные, супер важные или нелепые — все они просто топливо.

      

Харуки Мураками "Послемрак"

      – Мама, что ты делаешь? - вопрос, что неожиданно раздался сбоку, заставил женщину повернуть голову и посмотреть в сторону прохода, откуда падал кусочек света и виднелся чей-то силуэт.       В комнате стоял приятный полумрак. Воздух был наполнен запахом трав и разных снадобий, но особенно сильно выделялся аромат свежо растертой крапивы. На тумбочке рядом с большой дубовой кроватью стояли чашки и плошки, из которых и пахло сильнее всего. Светло-золотистая жидкость с кусочками колючих листьев забавно двигалась при каждом дуновении ветерка, что умудрялся попасть в теплый дом через небольшое открытое окно рядом с тумбочкой.       Ветерок также заставлял шевелиться и разные сухие травы, собранные в букетики и венки, что были развешены по всей комнате на стенах.       Чего на стенах только не было: зверобой, пижма, листья и веточки липы, березы и сосны, петрушка, татарник, чеснок, барбарис… их было не сосчитать. Где-то были пучки разных корней, где-то просто травы, но были и маленькие букетики мило обмотанных тряпками семян и торчащих из них засушенных веток. Присутствовали ещё и "сырые" растения, которые были разбросаны по всей комнатке.       Снежинки и пушистые хлопья снега, которые и приносили холодок, уже нашли своё новое пристанище в виде деревянного дубового пола под окном и посудин на тумбочке. Они все были очень красивые и совершенно разные. Каждая по-особенному была прекрасна. Их можно было разглядывать часами, но жить тем суждено всё равно не долго, ведь они случайно попали в тепло, из-за ветреца хитреца, что сопроводил их в такое манящие место как дом. И от осознания своей глупости, снежинки вместе со своими братьями хлопьями, соприкасаясь с теплыми предметами, начинали подтаивать, а после превращались в простую влагу, о которой уже ни кто и не вспомнит, ведь есть тысяча таких же как они, пусть и другие, но всё тех же снежинок.       Маленькие холодные негодники, что ещё не познали реальности, и всё так же хотели узнать, как и их предшественники, что же внутри дома, пытались попасть и на кровать, но им не удавалось до неё долететь и намочить своими слезами красивые одеяло и подушки. Они так же падали и на пол.       Пушистая белая перина, что была накрыта красивой, вручную сшитой хозяйкой дома простыней, с интересным орнаментом в виде разных ягод и птиц, так и манила прилечь на неё.       Около изголовья стояли две подушки, две сестрички, что были одеты в белые наряды, наволочки. А у изножья лежало сложенное в несколько раз одеяло. Оно тоже накинуло на себя костюм, что имел жёлтый цвет с какими-то вышитыми нитками лучиками. По краям, пододеяльник украшала светло коричневая бахрома, что была завязана в небольшие пучки по несколько прядей нитей, и имела между собой небольшое расстояние.       Терпкий аромат крапивы оседал везде, где только мог, понюхай любую из этих вещей, она непременно будет пахнуть этой колючей травой, а не какой-либо другой. Сделав вдох, ты почувствуешь, как будет покалывать легкие от такого густого запаха. Захочется поспешить открыть окна и проверить дом, чтобы хоть немного избавиться от этого вездесущего колючего ужаса.       Под кроватью затесались мягкие белые тапочки, которые были сделаны из натуральной шерсти домашних овечек.       В противоположном углу от кровати, находился стол, сделанный из клёна. Он был очень светлым, и даже в темноте тот можно было заметить. На самом столе расположились склянки, миски, ступки и куча букетов разных трав, некоторые из которых были засушены и имели свои неповторимые ароматы и свойства. Но даже их смешанный воедино аромат не мог соперничать с запахом крапивы, что витал по всей обители хозяйки и проникал в другие комнаты дома. Пузырьки всевозможных форм и размеров, расположились на поверхности стола, они были наполнены разными жидкостями, в некоторых плавали листочки, ягодки или же корешки. На горлышко каждой была приклеена маленькая деревянная табличка, со всевозможными выжженными надписями.       Около входа, что представлял собой открытый проем без дверей, находился ещё один стол, вернее будет сказать столик, переносной. Но если присмотреться ближе, то сразу становилось ясно, что это не стол, а высокая деревянная табуретка накрытая белым куском материи. Столик был настолько мал, что вмещал на себя только чашку, с каким-то настоем, подсвечник и пару катушек с иголкой и булавками что были воткнуты в одну из них. Напротив столика стояла старая кресло качалка, что скрипела каждый раз, стоило на ней качнуться или же просто накрениться. Трещины что на ней появились, говорили, что еë пора заменить или выбросить, но упрямая хозяйка не желала ничего слышать о том, чтобы расстаться с ним, оно было дорого ей.       На самом кресле расположилась женщина средних лет, её ноги были прикрыты пледом, что был связан ей самой же много лет назад, в руках она держала иголку и игрушку, на губах была улыбка, а глаза её сияли отчего-то только ей понятного, радостного. И сейчас её добрый взгляд был направлен в сторону говорившего. Она, как и небольшой участком комнаты была освещена светом зажжённой свечи с подсвечника, что стоял напротив неё на столике. Капелька воска скатилась вниз, и послышался громкий вздох со стороны проёма, он рассеял остатки былого спокойствия и тишины.       — Мамочка, окно-то открыто, что ты меня не позвала? — комнату осветил ещё один мягкий бархатный свет, что даровал дополнительное тепло и уют комнате.       Подсвечник в руках пришедшего был быстро поставлен на стол с травами, которым пришлось потесниться: их немного отодвинули вглубь к стенке. Послышался жалобный скрип досок, по которым прошлись в сторону окна, и хлопок закрытия.       — Ты ж мерзнешь, поди, или уже замерзла. Ну как так, мама? — в ответ на это со стороны кресла качалки послышался нежный смех, а после неожиданный кашель, что звучал страшно для пришедшего.       — Всё в порядке, — женщина вытянула руку, как бы говоря: не стоит бросаться к ней. — Я не хотела вас с папой беспокоить, тем более тут не так уж и холодно. Тебе не стоит понапрасну переживать, солнце.       — Мама, ты не исправима, — ещё один вздох, и снова послышался скрип, только уже в обратную сторону. — Так что ты делаешь?       Собеседник, дойдя до кресла, на котором сидела хозяйка, присел на корточки, приложив ладони к щекам, и удивленно смотря на вещь в руках женщины.       — Это? — белый, словно снег, и с чёрными глазками пуговками, он смотрел из чужих рук прямо на девочку, что любопытно глазела в ответ на него.       Размером он был очень большой! Прямо как банка с вареньем, что находилась в шкафу на кухне. Его белые лапки напоминали зефир из столицы, который семья покупала только на дни рождения, "маленькое солнышко" очень любила его и всегда делилась, сколько бы у неё не было.       Ротик был вышит бордово-красными нитками в виде улыбки. А носик был сделан из кусочка чёрной кожи. Глядя на него возникала мысль, что он прямо точь-в-точь как те игрушки, что продаются в столице, только они стоят целое состояние, и смотря на них в голове возникала мысль, что ей было бы страшно ими играть. Даже не так. Ей было бы страшно прикоснуться к ним и запачкать такую красоту.       Но иногда девочка позволяла себе мечтать, что если бы у неё была такая игрушка, она бы её берегла как зеницу ока, так говорит папа, когда приносит домой очередное лекарство для мамы, и что бы это не значило, "солнышко" всегда бережет вещи.       Она бы спрятала такую игрушку в шкаф со старой пахнущей пылью шубой, лекарствами и другими сокровищами их семьи. Ведь там самое надёжное место. Там бережётся зеница ока.       Та самая, ради которой папа приходит домой редко, со странными синяками под глазами и усталостью в придачу. Откуда берется эта усталость, она не знает, но она не пускает её к зенице, ведь папа так старается, чтобы она береглась.       — Это твой новый друг, — девочка удивленно посмотрела в голубые глаза мамы.       — Мой? Но...       — Тебе не нравится?       — Нет, нет, — девочка в подтверждение своих слов активно замотала головой из стороны в сторону. — Мама он прекрасен! Просто... он такой! Он такой потрясающий! Прямо как игрушки из лавки того полного дяденьки из столицы, которого мы видели с папой, когда были там в последний раз. Он прямо будто бы оттуда!!! Такой красивый и ... — девочка отняла одну руку от щеки и неуверенно погладила пальчиком медведя по лапке. — Мягкий. Но что, если я его испорчу? У меня никогда не было такого красивого друга.       — Не бойся.       Раздался скрип дерева, и женщина села ровно. Иголка с красной нитью, что до этого была в руках с медведем, перекочевала на столик, а сам плюшевый друг очутился на коленях с пледом. Мать взяла руки дочери и вложила в них медвежонка.       — Играй и не смей беречь его. Знаю я тебя, Настасья. Чуть что — все сразу в шкаф и больше не прикасаешься, — матушка строго посмотрела на своё солнышко. — Играй им, это твой друг, рассказывай ему что хочешь, гуляй с ним на улице, только далеко не уходите от дома. Когда с папой пойдете на каток или в столицу, можешь и его взять, показать ему наш дом. Если тебе хочется, спи с ним в своей кроватке. Если что, его можно постирать. Не бойся. Это твоя игрушка, и все что тебе хочется, можешь ему рассказать и показа...       Снова раздался кашель, и девочка перевела испуганный взгляд голубых глаз на маму, но та снова вытянула руку в её сторону и начала делать глубокие вдохи и выдохи. Девочке ничего не оставалось, кроме как встать с корточек и, прижав к груди нового друга, смотреть вместе с ним на маму. Послышался ещё один глубокий вдох и более спокойный выдох. Кашель прошёл, но болезненный вид снова вернулся.       — Стася, иди к папе, покажи ему своего нового друга.       Произнесенные хриплым шепотом слова мамы заставили девочку вздрогнуть и кивнуть. Она уже отошла в сторону стола, чтобы забрать подсвечник и уйти, как и сказала мама, но повернувшись обратно, Настасья неуверенно сделала шаг к креслу и еще, и ещё. А после, резко обняла маму вместе с мишкой, зажав его в одной руке.       — Я люблю тебя, матушка, — мама неуверенно обняла дочь и что-то прошептала, уткнувшись в её розовую макушку. — Выздоравливай.       Подсвечник был забран и силуэт ребенка в белой ночной рубашке, что держал его и медведя, пошагал в сторону проёма и после скрылся, забрав с собой и то тепло, что было в помещении между матерью и дочерью, оставив лишь пустоту и горечь.       А шепот, что девочка уже не услышала, был произнесён женщиной в одиночестве комнаты.       — Прости дорогая, прости, прости меня, но это невозможно.       За окном выл ветер, что уносит наивных сестричек снежинок в далекие и неизведанные для них края, а в доме посреди леса сидели отец и дочь, что старались не слышать душераздирающего для них кашля из дальней комнаты.       Слезы текли по лицу хозяйки комнаты, из горла же вырывался кашель, а иногда и бордово-чёрная жидкость, что ей казалось, была во всем её теле и на всех вещах. Это последствия того чего она не хотела бы получить, но так сложилась судьба и теперь это принадлежит ей.       Когда-то нежно-розовые волосы местами поседели и сейчас больше напоминали воронье гнездо, нежели нормальную прическу с хвостиком. На конце одной из прядей болталась резинка, а взгляд был устремлен на плед, руки сжимали рот, стараясь не дать жидкости покинуть губы, но та все равно с каждым хрипом просачивалась сквозь пальцы и падала на чистую ткань, пачкая её.       Неожиданно все прекратилось. Женщина глубоко вздохнула, отняла руки и, повернув голову в сторону стола, посмотрела слегка безумным взглядом на кого-то и, вытянув руку в крови и жижи, громко прошипела.       – ПРОСНИСЬ, НАСТАСЬЯ!

***

      Резко раскрыв глаза, из горла вырвался надрывный кашель, что заставил немедля принять сидячее положение. Хрипы что вырывались из горла, не давали нормально вздохнуть, казалось, что она сейчас сможет, выкашляет свои легкие, да и не только их.       Ладонями девушка накрыла свои губы, звуки стали приглушеннее, но легче не стало. Ещё толком не отойдя от резкого пробуждения, перед глазами плясали разноцветные пятна, хотелось немедленно содрать кожу на горле и прикрыть глаза. Зажмурив те до чёрных мерцающих точек перед ними, она попыталась сделать судорожный вдох, чтобы хоть как то успокоится. Вернуться к просмотру       Живот и грудь адски болели, будто внутри все органы были натянуты в одну линию и все они упирались в стекло, что будто внутри неё было раскрошено на кусочки. Тело ужасно покалывало при каждом судорожном движении из-за кашля. Ещё один Вдох через нос! Кашель. Выдох через силу и зубы. Вдох-Выдох.       Постепенно её тело прекратило дергаться и издавать страшные звуки, и она смогла спокойно вздохнуть.       ППервая осознанная мысль после этого была, что ей ужасно некомфортно и у неё болит все тело. Казалось, она чувствовала, как болит каждая её косточка и мышца. Сильнее всего болели голова и горло. Было ощущение, что ей хорошенько подолбили наковальней по голове. А еще её тело странно покалывало, и было приятным на ощупь, когда она прислонила ладони к щеке и шее. Охлаждало, кажется.       Облизнув пересохшие губы, девушка с удивлением поняла, что они солёные и точно такие же по ощущениям как и рука. Отморозила, поди, это плохо.       Глаза болели и слезились из-за резкого попадания в них света. Ничуть не улучшали ситуацию и волосы. Они были по ощущениям длинные и мокрые, неприятно прилипая ко всему телу. На глаза тоже падали пряди этого мокрого нечто, особенно напрягала челка, что мешала смотреть на мир, становясь некой шторкой для глаз.        Усилием воли, заставив себя протереть с глаз влагу и крошки, что образовались после видимо сна, правой, почему то мокрой, рукой, девушка глубоко вздохнула и выдохнула воздух, на ещё одну прядь этих бесконечных волос. Только в этот раз, подняв руку и решив потрогать голову, она поняла, что это нечто является хохолком. Ну, или же просто непослушным локоном, что как она не старалась убрать, пригладить, вихор не хотел ложиться ровно. Это была загадка ведь он, по сути, был таким же мокрым, как и волосы, но лечь ровно он категорически был против. Локон был длинным и торчащим прямо из середины, по ощущениям ладоней, головы. Из-за этого стоило ей качнуть головой как он вслед повторял за ней, забавно дрожа.       Молодая особа проморгавшись несколько секунд, убрала ладонь с макушки и поставила её на манер ширмы, чтобы прикрыться от попадающего света в глаза. Из-за этих манипуляций с прической, на которые она отвлеклась, её глаза снова заслезились и начали неприятно показывать. Сглотнув, она опустила голову и решила осмотреть свою нижнюю часть тела.       Куски холодного нечто были на ней, а ещё важнее они таяли и, кажется... Это было... эээ… лёд? Да вроде правильно, лёд.       Но почему-то, что более важно, она сидела на большом таком куске вдоль него. И он почти стал лужей. Глядя на воду в груди что-то неприятно колет и сводит кончики пальцев в мелкой дрожи. Она старается смотреть на лёд, но не воду что под ним.       Те части тела, что соприкасались с прозрачно-синим нечто льдом как раз и ощущали тот дискомфорт, что заставлял испытывать дрожь, и чем дольше девушка сидела, тем сильнее дрожала. Её кожа была неестественно бледной, а в некоторых местах уже появлялись голубоватые цвета. Постепенно дрожь в пальцах прошла, но не та, что была при пробуждении. Холод, точно. Мне было холодно.       Что-то неприятно липло к телу, облегая и тоже, как и кусок льда давало холод. Опустив голову, девушка увидела то, что ей мешало.        Это был, ммм… мешок? Или? Платье, да платье.       Странное белое платье без рукавов на лямках. С красным пояском, что почти выглядит как половая тряпка, да и в целом само платье выглядело как она, неприятно облепляя фигуру. Сбоку на поясе как-то, не вписываясь в наряд, была вшита черными нитками, какая-то странная штука сине-голубого цвета. Даже не вшита, а просто закреплена внутри кучей нитей. Эту вещь помимо ниток так же держал, какой-то странный серебряный метал.        С ней девушка решила разобраться потом, и снова вернула свой взгляд на ту тряпку, что на ней. Нужно снять. Из-за платья мне холодно.       Опустив ладонь, глаза неприятно заболели, но пальцы успешно приподняли подол, что облепил ноги и ткань, издала неприятный чавкающий звук. Слегка поморщившись от услышанного, девушка продолжила поднимать подол, что, прилипнув, казалось, стал второй кожей.        Юбка была поднята, но дальше не снималась и не поднималась. Попробовав подергать её на себя, попытка не увенчалась успехом, поэтому наклонив голову вбок и посмотрев под себя, молодая особа поняла, в чём дело. Я придавила это. Мне нужно встать, чтобы снять её.       Повернуться на бок оказалось легче, чем встать. Неуверенно вытянув ногу и решив довериться чувству, теплившемуся в груди, девушка попыталась подняться. Она спустила ноги с края льдины и ступни неожиданно коснулись чего-то. Не предав этому значения, молодая особа попыталась встать, она аккуратно встала, сперва сделала упор на одну ногу, а после и на вторую, вдохнула, сделала резкий рывок вверх.       Первые секунды она стояла ровно, и уже хотела облегчённо выдохнуть, что у неё всё же получилось, как вдруг, одна нога подвернулась и с глухим хрипом, девушка плюхнулась на живот, больно ударившись подбородком и едва не прикусив язык.        Руки, на которые она попыталась упереться чтобы удержать своё тело, по подсказке того самого чувства положение не спасли. Локти были слегка ободраны, а ещё болел и ныл живот от поцелуя с полом и льдом.       Выдохнув и повернув голову вправо, девушка посмотрела, на чём она лежит и на что наступила. Осколки, куча ледяных острых осколков.        Зрачок уменьшился от шока, когда молодая особа перевела взгляд на ноги, а вернее ступни. Её ноги были голые, не было никаких сапог или же другой части гардероба, что закрывала бы и спасала её ступни от холода.       Ее стопы, они выглядели ужасно. В них застряла куча осколков и некоторые впились настолько глубоко, что даже виднелась кровь. Для верности она даже покрутила одной из них, чтобы убедиться, что так оно и есть.       Самое интересное, девушка не чувствовала боли от них, боль от пробуждения она ощущала поначалу во всем теле, а от них - нет. Просто лёгкий дискомфорт, будто у неё в стопах не ледяное стекло застряло, а кусочки мягкой кожи просто прилипли. Она вообще практически не чувствовала ног на данный момент, они были будто деревянные, вовсе не её. Отморозила, поди, это плохо.       Сглотнув, она решила встать и найти, что-то, что можно использовать, чтобы передвигаться или же накинуть на себя.        Девушка уже хотела отвести взгляд, но её внимание привлекла вещь, что находилась в том куске ещё не растаявшего льда, на котором она очнулась.       Странный витиеватый предмет, почти белого цвета, но с какими-то сине-голубыми вставками в некоторых местах, привлек её внимание. В груди, что-то кольнуло, а боль в голове неприятно зазвенела, появилось ощущение, что находка принадлежит ей и она должна вытащить это. Он мне нужен. Не знаю зачем, но надо попробовать достать. Только как?       Она не обратила внимание ранее, но в кругу осколков льда так же были и другие бордовые и... теплые. Они будто пульсировали и светились, чем-то горячим. Их так и хотелось взять в руки и отогреться, они манили прикоснуться к ним и прижать их к себе.       Прикусив нижнюю губу, девушка протянула руку вперёд и дотянулась до самого ближайшего осколка. Неуверенно коснувшись его указательным пальцем, она ощутила, как по телу пробежали мурашки.        Он и в самом деле был теплый как ей и думалось. Тепло... это ведь огонь и что-то ещё такое… сейчас это неважно.       Неожиданно ей пришла в голову идея попробовать прислонить этот камушек ко льду, с которого она имела честь познакомиться.        Сжав в кулачке кусок кристаллика, и притянув к себе ноги, она приняла сидячее положение и неуверенно начала вставать.       Ноги дрожали, не говоря о той дрожи, что и до этого была, когда она очнулась. Снова у неё получилось встать, но на этот раз она была умнее, и едва ей удалось принять положение стоя, как она сделала быстрый шаг и ухватилась за огромный сине-прозрачный кусок льда.       Предмет, что находился внутри, так и манил её, звал. И стараясь сделать всё как можно быстрее, девушка зажала тёплый кристалл большим и указательным пальцем правой руки, а после поднесла его ко льду.       Осколок засветился, нагрелся и, втянувшись в лёд, пропал. А небольшой ломоть льда растопился, и теперь из него торчал кусочек белого предмета.       Удивленно выдохнув и улыбнувшись тому, что у неё стало хоть что-то получаться, девушка решила собрать остатки разбросанных кристаллов, чтобы вытащить вещицу из заточения холода.       Осколков было не много, но собрать их было трудно, из-за дрожи в теле и не привыкших к ходьбе ногам. Приходилось передвигаться очень медленно и держась постоянно за что-то, в данном случае за лёд. Несколько раз она снова упала, но на этот раз на колени, но почти сразу вставая. Чихая и шмыгая замёрзшим носом ей, удалось собрать все раскиданные кусочки тепла и растопить эту штуку.       Тишину в помещение нарушил резкий хлопок ладоней.       – Я смогла!       Рука коснулась предмета, и он был ей вроде как знаком, по крайней мере, она испытывала, что-то странное касаясь его. Она точно это раньше видела или же использовала, но для чего девушка не помнит.       Взяв его полноценно в руки и начав осматривать ближе, молодая особа залюбовалась им. Ведь предмет был действительно красив и утончен. Теперь она могла рассмотреть его точнее.       Белый корпус, что имел вид чем-то похожий на спиральки или же завитушки. Предмет был вытянут, и состоял из четырёх частей, одинаковой расцветки, большой закругленной видной части и двух маленьких, снизу и сверху. Так же у него ещё была более круглая четвертая деталь. Некий сине-голубой материал украшал концы средней части, а так же был на той самой круглой, в виде камня. Что такое!?       Сбоку послышался, какой-то шум, шорохи и что-то ещё. Прислушавшись, девушка поняла, что это голоса. Люди!       Но она не могла разобрать, что они говорят.        Прикусив губу, она решает подойти ближе и послушать. А может, даже выйти и разглядеть кто там.

***

      – Или мы можем встретиться в одной отличной таверне. - Послышались звуки удара ладоней обо что-то, скорее всего говоривщий, стряхивал пыль или же грязь со своей одежды. – Отметить твои успехи. Что скажешь?       Из-за угла было плохо видно, но вот слышно прекрасно. Сглотнув, девушка пыталась разобрать и понять, что говорят люди. Тело уже прекратило дрожать, но синева так и не прошла.        Стоя за стеной и подслушивая, совесть или, что там за место неё, вызывала странные чувства, сосредоточиться, было трудно. Платье, что так и осталось висеть мокрой тряпкой на теле, значительно сковывало движения. Ноги все также не ощущались, но некоторые осколки в ступнях подтаяли или же потерялись при переходе сюда. К груди девушка прижимала предмет, что вытащила недавно из оков льда.       Атмосфера в помещении была нейтральной или даже дружеской, но люди, что там беседовали, не были настроено агрессивно, по крайней мере, это не ощущалось по тону, которым они говорили.       Но странно, что молодая особа не могла разобрать слов, она напрягает слух и пытается расслышать обрывки фраз. Возможно, она не услышала или прослушала из-за стука собственного сердца.       – Мы еще раз успешно ускользнули из лап дракона! Ребенок? Голос детский.       Голос снова продолжил.        – Об остальном я позабочусь сам. А вы можете быть свободны.       – Ну, мы тогда пойдем!       Непонимание и удивление отразились на её лице. Я не понимаю! О чем они говорят? Почему? Что? Как так?       Разная гамма эмоций: удивление, неверие, шок, так и застыли в её глазах.        Она смотрела перед собой в стенку и просто шевелила губами в такт вопросам, что возникали в её голове.       Но ей пришлось оторваться от своих мыслей, так как послышались легкие шаги в противоположную сторону от места её укрытия, а это значит, что первый человек с ребёнком покинул данное место, а вот второй собеседник никуда не делся.        Также нельзя было исключать вариант, что ребёнок всё ещё здесь и ушла только одна персона.       – Хиличурлы с их интеллектуальными способностями никогда в жизни не смогли бы устроить такую засаду.       Сперва девушке показалось, что обращаются к ней, и из-за изменившегося тона ей стало не по себе. Казалось, что её приняли за недруга, но недалеко от того места, где пряталась девушка послышался смех и какой то звук. Пусть она и не понимала, что говорит человек по ту сторону стенки, но, то, что атмосфера переменилась с дружеской/нейтральной на враждебную она смогла уловить. Сглотнув, она нервно ждала продолжения.       – ТЫ, – вздрогнув и съехав вниз по стенке, девушка затаила дыхание ожидания чего то. Ну, то, что тут появился кто-то ещё, было очевидно, и то, что сейчас что-то будет - тоже. – Это всё организовал!        – Gohus, Chiso Vonph!       Неожиданно раздался звук удара стали обо что-то, а также звуки взметнувшегося пламени и упавшее нечто затихло. До носа донесся запах чего-то горелого, и девушка старалась не думать, что или кого подожгли.       Она просто пыталась игнорировать это.       Пока есть, возможно, она решила переползти на четвереньках поближе к говорившему, вызывая меньше шуму, и если всё получится, то она поймёт, что там произошло.       Привязав добытый предмет к поясу, что казалось, порвётся от любого касания, она поползла в сторону голосов.       – Рыцари Ордо Фавониус... – запах гари стал усиливаться. От него её начинало мутить и хотелось сплюнуть. Набрав в рот воздуха, она ни о чём не думая продолжила свой путь. Сделав пометку, что кажется, появился еще один человек. – Как обычно сами не справляются.       Снова послышались хлопки, и впереди показался клочок чего-то крупного синего и обугленного. А так же прямо, куда она направлялась лежа трость или же что-то в этом роде.       – Твоë присутствие делает всё намного более интересным.       Она доползла до края стены и, повернув голову вправо, её глаза в шоке распахнулись. Дрожь снова вернулась, только усиленная во много раз. Резко откинувшись назад и упиревшись руками в пол, она приняла сидячее положение и продолжала пилить взглядом то, что её напугало. Во рту резко стало сухо, а с губ готов был вот-вот сорваться крик ужаса. Синее обугленное нечто пахло жареным мясом и шерстью. Оно имело глубокие раны и неприятнейший запах. Белая маска на его лице(?) была покрыта кровью, а одежды напоминали те самые лохмотья, что были на ней самой. Его шерсть местами стала бурой, а местами оставалось просто синей или же обугленной. ОН … ОН ЖЕ...МЕРТВ.       Крик ужаса всё же вырвался из её горла, но он больше походил на хрип. И даже этого было достаточно, чтобы её заметили. Обе фигуры, что она слышала, подошли и заглянули в её укрытие.        – ПОЩАДИТЕ!!!! - Её взгляд впился в них, в тех, кто убили то, что сейчас лежит прямо перед ней.       – Кто это? – Безразличный хмурый взгляд, которым одарили её и тело, что было рядом ей не понравился, она перевела взгляд на другого, того который был тут до него.       – Как интересно. – Его улыбка напрягала. Они убили если не человека, то точно разумное существо. Она слышала, как оно что-то говорило, а они его сожгли. Синеволосый решил подойти к ней, перешагнув быстро труп, он оказался рядом и начал что-то говорить, но она не слышала, в ушах стучало сердце, и в теле бурлил животный ужас.       Ей было страшно, её трясло, но уже не от холода, а от страха, что с ней могут поступить так же.       – ... Кейя. - Он протянул руку к ней.       – Не трогайте меня, пожалуйста! - Она отшатнулась в сторону от его руки. – Пощадите!       Парень лишь недоуменно смотрел на неё одним своим глазом, он повернул голову и перевёл взгляд на своего товарища.       – Что она говорит?       – Я то откуда знаю, я тут позже тебя появился.       – Кажется, она нас не понимает. – Кейя проследил за испуганным и обеспокоенным взглядом их новой проблемы. – Тогда… Он резко показал на себя рукой.       – Кейя. – А после указательным пальцем на неё. – Как тебя зовут? Имя? Кейя? Кайя? Что это? Он показывал на себя. Может имя? Девушка замолчала на несколько секунд, но подняв голову и заглянув со страхом в глаза напротив, повторила жест, прикладывая свою ладонь к своей груди.       – Настасья.